Самый счастливый…
…27 января вечером я выучила уроки и читала книгу. Вдруг по радио передали приказ Говорова.
Ленинград освобожден от блокады! От вражеских обстрелов! Я даже не могу передать, какая радость охватила меня. Два с лишним года я ждала этот день. Я много перенесла за это время. Потеряла родных, близких мне людей, знакомых. Фашисты повесили моего дядю. Моей ненависти не было конца. И вот пришло то время, когда гитлеровцы бегут. Они отступают на всех фронтах. И на Ленинградском. Ленинград салютовал доблестным воинам Красной Армии и Флота.
Я выбежала на улицу. Сердце мое замирало. От радости я даже не могла сказать ни единого слова. На глазах выступили слезы. Изо всех домов выбегали на улицу, смотрели туда, откуда доносились залпы орудий. К небу взлетали фейерверки: зеленые, красные, белые. От радости совсем незнакомые люди стали обниматься и целоваться. И так мы стояли еще долго после того, как отгремели залпы орудий. Я побежала домой. Мне хотелось петь, плясать, кричать: «Дорогие бойцы и офицеры! Спасибо вам от всего моего сердца. Бейте их, гоните! Чтобы они запомнили навек, что Ленинград был, есть и будет Советским! Что никогда русские люди не будут рабами!»
(Сочинение Л. Овчинниковой, 8-й класс 47-й школы.)
Н. Аникиева,заслуженная учительница РСФСР, бывший директор школы рабочей молодежи № 12 Василеостровского районаУченическая тетрадь
Синяя ученическая тетрадь с надписью на обложке «1942–1943 год». Мой дневник, который я вела 30 лет назад…
События и люди, как живые, встают перед глазами. Неужели мы все это пережили и остались живы? Неужели действительно были такими героями наши мальчики и девочки? Где они теперь, юные ленинградцы, которые, не зная каникул, праздников, 900 дней работали на заводах и фабриках, учились и принимали самое деятельное участие в обороне города?
1942 год… 8 сентября. Большинство школ закрыто, их здания заняты госпиталями. Жизнь без любимого дела кажется тусклой, неуютной… Вчера пришел ко мне библиотекарь нашей бывшей школы и спросил: не хочу ли позаниматься с одним мальчиком, который сейчас оставил школу и поступил работать на завод. Он непременно хочет закончить седьмой класс. Очень хороший мальчик. Зовут его Алексей Миронов. Ему четырнадцать лет. Я с удовольствием согласилась. Как-то легче будет на душе! Кто знает, когда кончатся все ужасы и жизнь снова войдет в свою колею. Зачем терять драгоценное время и ждать, когда ребята снова смогут учиться в школе.
11 сентября.
Сегодня пришел Алеша. Серьезный, но какой-то грустный. На мой вопрос, почему он так печален, сказал, что недавно пришло извещение с фронта о гибели его отца.
— Я решил оставить школу и заменить отца у станка, — сказал он. — Мама тоже работает на этом заводе, а дома у нас еще две маленькие сестренки. Жаль бросать школу, но иначе ничего сделать нельзя: завод работает круглые сутки. Буду учиться самостоятельно, пройду программу седьмого класса и сдам выпускной экзамен.
7 октября.
Жду своего мальчика. За это время мы с ним успели много пройти по русскому языку и литературе. Уверена, что весной он сможет сдать экзамен. Алеша привел с собой товарища, Всеволода Иванова, который тоже работает на заводе, в одном с ним цехе, и тоже хочет готовиться к экзамену за седьмой класс. Очень славный мальчик. Ему тринадцать лет, он круглый сирота, живет самостоятельно. Просился на фронт, но не взяли. Пришел на завод, где работали раньше отец, мать, брат.
— Если война не кончится к весне, после седьмого класса непременно пойду на фронт! — сказал он.
От Алеши я узнала, что Славик (так он зовет товарища) уже с самого начала войны ведет дневник, отмечает в нем количество тревог, обстрелов и налетов, записывает свои выводы, мысли и чувства. Интересно познакомиться с этими записями!
2 ноября.
Сегодня в библиотеке встретила бывшую нашу учительницу Марию Николаевну, которая сказала, что в городе ходят упорные слухи об открытии в скором времени бывших общеобразовательных школ для взрослых. Неужели это правда? Вот было бы счастье! Но кто же будет там учиться? Взрослые рабочие ушли на фронт или работают дни и ночи на своих заводах. А ребята? Такие, как Алеша и Слава? Вот я обрадую своих мальчиков. С нетерпением ждала их прихода. Пришли, но очень поздно — дежурили на крыше (они живут в одном доме). Сообщили, что ожидаются большие налеты и обстрелы. Ведь скоро ноябрьские дни!
— Ночью опять придется не спать, — сказал Алеша.
— Немцы злятся за Сталинград, чувствуют, что их дело идет к концу! А тут еще наши праздники! Они думают, что будет демонстрация, и собираются нас громить, — добавил Славик.
В этот вечер не занимались: беседовали. Я рассказала насчет рабочих школ. Они тоже об этом слышали.
20 ноября.
Невозможное стало действительным! На Васильевском острове открываются четыре школы для рабочей молодежи. Одна из них — на заводе, где я раньше работала в учебном комбинате. Сейчас меня назначают туда директором. Разволновалась. Будет трудно. Отказываться нельзя. Но где заниматься? Многие здания завода не отапливаются из-за экономии топлива, остальные отданы под общежитие, а в декабре надо начать занятия.
20 ноября.
На первых порах решили заниматься в красном уголке завода, в большом зале, находящемся на самом верхнем этаже главного здания. Я несказанно рада. Завтра пойду его осматривать. Вечером пришли ко мне мои мальчишки и с ними целая группа ребят, бывших школьников, поступивших на завод. Они тоже рады, что смогут опять учиться, не бросая работы. Я от души поздравила всех. Начали оборудовать школу. Ребята перевезли из заводского техникума столы, скамейки. Везли все на двухколесной ручной тележке из Гавани. Эти тяжелые рейсы сделали много раз. Решили, что семиклассники поведут сейчас агитацию в цехах за поступление в школу.
22 ноября.
Конечно, этот большой зал совсем не подготовлен к школьным занятиям, но окна аккуратно заколочены фанерой. Температура в нем тоже как будто терпимая. Прибежали после работы ребята, помогли расставить привезенные столы и скамейки по четырем углам зала. В каждом углу зала по классу: 4-й, 5-й, 6-й и 7-й.
17 декабря.
Состоялась встреча с будущими учениками. Ожидали увидеть молодежь лет пятнадцати-шестнадцати, а пришли десятка три мальчиков и девочек лет тринадцати-четырнадцати, даже моложе. Закутанные, усталые, конечно, голодные и сердитые. Эти дети и оказались теми рабочими, которых мы должны были учить. Вдруг многие закричали, что учиться не хотят, что поступили работать на завод, а их снова хотят посадить за парту. Они рабочие, а не дети! Громче всех кричал маленький, смуглый, черноглазый, очень подвижной мальчик. Звали его, как я потом узнала, Лойко Тычина, а ребята называли его «Цыган».
— Я пошел на завод, чтобы работать, у меня папу убили, я вместо него работать хочу, а вы меня в школу посылаете! Я учиться в школе не хочу и не буду, а сейчас уйду домой! — кричал он.
Тщетно успокаивали его старшие ученики, он не слушал их и все рвался к двери.
С трудом удалось успокоить разволновавшихся ребят, разъяснить им, что никого насильно не заставят ходить в школу и снимать с работы не будут. Вам дают возможность работать и учиться, чтобы, работая на заводе, вы не теряли времени, не отставали от своих товарищей по детской школе.
— Нам предлагают учиться не в детской, а в рабочей школе, а ты зря кричишь, — сказала ему Аня Кацкина из 5-го класса.
Когда все успокоились, я сказала, что мы будем заниматься вечером здесь, в красном уголке, а потом завод найдет нам другое помещение; познакомила их с режимом школы, с расписанием уроков, ответила на все вопросы. Когда все уходили, маленький Лойко подошел ко мне и сказал:
— А я завтра приду.
— Вот и хорошо, — ответила я и подумала: «Ох, как трудно будет».
19 декабря.
Первые занятия в новорожденной школе. На столах учителей поставили фонари «летучая мышь» и разложили старые журналы. Учителя составили списки своих классов, познакомились с ребятами, расспросили о их жизни. Все мои ученики произвели хорошее впечатление. Их было немного — десять человек: четыре мальчика (три уже знакомых мне) и шесть девочек. Все достаточно подготовленные. Алеша был молчаливым и задумчивым, каким я его никогда еще не видела. Оказалось, что у него очень больна мать и он боится за нее. Решила завтра же побывать в цехе, попросить начальника цеха помочь, чем можно.
Первый день занятий в школе прошел хорошо. Ни налетов, ни обстрелов.
9 января 1943 года.
Холодно. Стоят страшные морозы, фанера при разбитых окнах не защищает от холода. Сидим закутанные в теплых платках, шубейках, пишем в перчатках и рукавицах, пишем карандашами, — чернила застывают в чернильницах. Натопить такое большое помещение, когда приходится экономить топливо, совершенно невозможно.
С 1 января начались налеты и обстрелы. Страшная бомбежка была 7 января. Немцы сбросили ночью с самолетов зажигалки, обстреливали свистящими снарядами. Было много раненых и убитых. Много пожаров. 8 января обстрел начался вечером. Мы занимались. Снаряды падали где-то близко, огромные здания главного корпуса дрожали, звенели оставшиеся стекла и сыпалась штукатурка со стен, а мы сидели на пятом этаже! Жутко, ребята сидели притихшие, с тревогой оглядываясь, но никто не пытался бежать. А тут еще ревут сирены и грохочут зенитки. Обстрелы чередуются с налетами. Было ясно, что оставаться в этом помещении больше нельзя. Решили немедленно спуститься в бомбоубежище, находившееся в глубоком подземелье. Там нам очень понравилось, и с разрешения руководителей завода перенесли занятия туда надолго.
11 января.
Длинные столы, скамейки. На стенах рядом с военными плакатами и противогазами разместили географические карты. Учителя обещали приносить из дому пособия. Сыровато… Иногда со сводов капает вода.