Дети Хаоса — страница 5 из 5

ГЛАВА 33

Командир охоты Хет правил Нардалборгом в течение многих лет и инициировал для отца столько Героев, что ему и думать об этом не хотелось. При любой подвернувшейся возможности он изобретал свои способы их проведения.

Не все в жизни должно превращаться в торжественный ритуал и тяжелую работу до кровавого пота. Теперь кандидатам в течение двух дней позволяли отдыхать и отъедаться, чтобы подготовиться к испытанию на Стойкость духа — так им говорили. Каждый верист в Нардалборге прошел через такой розыгрыш, и когда кто-то из молодняка его упоминал, старшие морщились и со зловещим видом качали головой. Некоторые придумывали ужасные страсти, но юнцы ни о чем не догадывались. После того, что им довелось перенести, возможным казалось все. Мрачной ночью, когда их созвал бой барабанов, двенадцать юных воинов, готовясь к худшему, собрались возле входа в часовню и удивленно уставились на раба, открывшего им дверь.

— Если господа будут добры… — Хет отступил в сторону и низко поклонился. — Мы самым нижайшим образом просим прощения у ваших светлостей, но в Нардалборге не так много достойных сидений. На настоящих пирах уважаемые господа укладываются на ложе, однако никогда прежде в Нардалборге не бывало случая, чтобы весь фланг из двенадцати кадетов успешно прошел испытания. Если ваши светлости согласятся довольствоваться табуретами…

Над жаровней, под наводящим ужас изображением бога, танцевало пламя, но чуть дальше стоял стол, накрытый на двенадцать человек. На серебряных подносах было разложено жареное мясо, стояли кувшины со свежим пивом. Шесть слуг, одетые как рабы в верхних землях, — вожаки пяти стай и командир охоты. Юноши ошалело смотрели на командиров, а те принялись оглушительно хохотать; потом засмеялся и сам Хет, и только после этого не выдержали и начали смеяться кадеты. Всех охватило веселье.

Всех, кроме одного. Командир молодняка не смеялся. В его темных глазах сверкал гнев. Ему не понравилась шутка? Или он каким-то образом догадался, что ему грозит страшная опасность?

Где-то стучали ставни, и Хет отметил, что их нужно починить, но снаружи завывала вьюга — самая подходящая погода для веселья за крепкими стенами. Снег и гром — жуткое сочетание, характерное для Нардалборга, но винить Хету следовало только себя. Он сам назначил время для церемонии, и еще не было ни одного случая, чтобы в ночь инициации не разыгралась непогода. Сейчас все три громадных обоза отчаянно накапливали запасы для Шестого каравана, и Хету оставалось надеяться, что буря разыгралась только здесь. Половина воинов, которые должны были выступить с Шестым караваном, уже находились на месте, но многие все еще были в пути между Трайфорсом и Нардалборгом — им пришлось заночевать среди болот. Он не мог терять времени.

Обычно Хет любил эту церемонию, поскольку безоговорочно верил в Героев. У него имелась специальная речь для подобных случаев. Он говорил, что войны будут всегда, значит, всегда должны быть и воины. Конечно, веристы не безупречны, но обычно они позволяют непосвященным жить в мире, разрешая все конфликты. Он лично гордится каждым юношей, который смог пройти испытания и стать веристом, а сегодня он особенно горд (так собирался сказать Хет), ведь Нардалборг получил сразу дюжину новых воинов, что позволит отправить дюжину солдат на помощь войскам флоренгианской Грани. Так он скажет.

Правда же состояла в том, что сегодня Хет не испытывал гордости. Он стыдился того, что должно было произойти.

* * *

Пир прошел удачно. Кадеты отлично поели, хотя им прислуживали командиры, пили и вовсе без всякой меры, в результате чего расшумелись до безобразия. Хет произнес речь, которую встретили громкими одобрительными криками. Затем ансамбль из шести командиров, переодетых женщинами, принялся не слишком умело петь и играть на дудках и барабанах, а затем они устроили танец с раздеванием. В результате на них остались лишь ошейники. К этому моменту зрители уже ничего не соображали от смеха и спиртного. Все, кроме командира. Орлад пил только воду и ни на мгновение не терял бдительности, словно знал, что за всей этой ерундой обязательно последует предательство.

Когда танцы закончились, а пирующие уже не могли больше есть, именно Орлад нарушил всеобщее веселье. Хет видел, что он встревожен, и потому его не удивил вопрос, который тот задал. Хет с искренним восхищением отметил, как спокойные слова Орлада заставили всех его воинов прекратить пьяную болтовню. Прирожденный лидер.

— Милорд! Что будет дальше? Я имею в виду нашу дальнейшую подготовку.

— Ничего. Ваше обучение закончено. — Хет немного помолчал, чтобы все оценили значение его слов. Затем он произнес еще одну речь, и никто из новоиспеченных воинов не прервал командира охоты. — Поздравляю вас, воины! Вы добились неслыханного успеха. Ваш командир заявил, что вы все станете воинами еще до того, как выступит последний караван. Я сказал ему, что он сошел с ума. Однако за несколько дней до ухода каравана он сдержал слово и никого не потерял. Вы заслуживаете самых громких почестей, однако знайте, кого надо за них благодарить. Я намерен нарушить правила и назначить Орлада командиром фланга.

— Слава Орладу! — закричал Ваэльс, вскакивая на ноги с кубком в руке.

Остальные десять воинов последовали его примеру, хотя многим это далось с трудом.

Орлад сидел и хмурился, опасаясь насмешек. Пока все молча пили за него — даже верист не может говорить и пить через соломинку одновременно — он сказал лишь:

— Так когда же мы получим наши ошейники, господин?

— Прямо сейчас. Но сначала они должны пройти посвящение. Ириг, будь добр.

У Ирига Иригсона, вожака стаи в красном, был самый красивый голос во всей охоте. Он засунул руку в сумку, которая весь вечер висела у него на бедре, и вытащил двенадцать полосок из блестящей меди. Затем он поднял их вверх, к богу, и запел ритуальную песнь. Остальные стояли молча, пока не смолкла последняя нота. Потом Ириг бросил ошейники на стол перед Орладом.

— Садитесь, — велел Хет.

Одиннадцать мужчин торопливо уселись за стол. Рантр сел мимо стула и рухнул на пол, но никто даже не посмотрел в его сторону.

Орлад нахмурился.

— В чем состоит ритуал?

— Никакого ритуала нет. Вы заслужили эти ошейники, воины. Вы заслужили их собственными потом и кровью, и только вы сами имеете право надеть их себе на шею. Бог благословляет вас. Мои поздравления. — Хет попытался улыбнуться, заранее зная, что у него не получится. — И я молю священного Веру, чтобы нам не пришлось встретиться в битве. — Это было правдой. Он услышал, как вожаки стаи одобрительно зашептались за его спиной.

Юноша взял медную ленту, внимательно осмотрел ее и слегка согнул, потом поднес ошейник к груди и вопросительно посмотрел на Хета.

— Просто согнуть?

— Да. Предупреждаю, вы почувствуете сильный удар. Именно по этой причине Хет предпочитал, чтобы кадеты успели хорошенько выпить и сидели на стульях, поскольку каждому из них предстояло испытать нечто похожее на удар молнии. Однако он не сомневался, что Орлад его переживет, как переживали и менее выдающиеся воины.

Остальные внимательно наблюдали, как флоренгианин положил металлическую ленту себе на шею и свел концы спереди. Веру, бог бурь, приветствовал каждого нового Героя ударом грома. Первый удар всегда был самым громким, к тому же, где-то рядом с часовней полыхнула молния. Несколько кадетов, ошеломленных громом, слетели со стульев. Орлад повалился на стол, сметя на пол тарелки, которые упали бесшумно, поскольку в ушах у него звенело. Ириг по-прежнему сидел за спиной Орлада, готовый поймать его, если он начнет падать.

Орлад с пронзительным восторженным воплем вскочил на ноги и воздел оба кулака к небу. Он был бледен и ошеломлен, но в темных глазах светилось торжество, когда он ощупывал пальцами стягивающую шею ленту. Теперь он мог сделать свою шею толстой, как у медведя, или тонкой, как у грифа, но ошейник всегда будет нужного размера. И он умрет с ошейником на шее.

Он немного успокоился, когда вожаки стай подошли его поздравить. После объятий и хлопков по спине он ответил на рукопожатие Хета с некоторым нетерпением, словно ему хотелось поскорее вступить в бой. И он не сел вместе с кадетами. Теперь воин Орлад стоял рядом с Героями.

Кто следующий? Кадеты ждали приказа Орлада, но он перестал быть их командиром и потому молчал. Когда осторожные руки потянулись к медным лентам, Кровавый Рот спросил:

— А мы можем сделать это одновременно, мой господин?

— Как пожелаете.

Все согласились, хотя некоторые успели сообразить, что в таком случае им не удастся поспорить, кому сопутствовал более громкий удар грома. Одиннадцать кожаных лент были сорваны и отброшены в сторону, и одиннадцать медных полосок одновременно согнулись, заняв свои места на шеях будущих воинов. И тут же прозвучал один раскатистый удар грома. Лишь Ваэльс и Хротгат упали назад, но их успели подхватить Орлад и вожак стаи Рутур. Охота Нардалборга обрела еще одиннадцать воинов.

* * *

Все до единого встали, поскольку так поступил Орлад. Восемнадцать воинов окружили очаг в часовне. Бум, бум! — гремели сломанные ставни.

Последовали формальности. Хет сообщил новым Героям, где им предстоит служить, чтобы они знали, где можно получить форму. Он никогда не посылал новых воинов на фронт, и они старались не показать облегчение, узнав, что это правило остается неизменным. Хет наградил их еще одним выходным и напомнил, что только после отдыха они должны доложить своим командирам о готовности нести службу — все равно до конца бури никто никуда не поедет. Он объяснил, где можно найти девушек, которые помогут им отпраздновать столь важное событие.

Итак, наступило время последнего ритуала посвящения, когда у веристов появлялась первая возможность испытать своего боевого зверя.

— Как только погода немного прояснится, разрешаю вам потратить целый день на охоту. Вожак стаи, что докладывают разведчики?

Рутур из золотой стаи был крупным мужчиной, обладателем глупого оглушительного смеха, которым он сейчас и разразился.

— Трудный выбор, мой господин! Во-первых, замечено два стада орибисов в Холодных Холмах.

Снерфрик громко застонал, вслед за ним принялись возмущаться остальные. Точнее, только десятеро. Орлад молчал. Орибисы были неплохой пищей, но в качестве дичи для веристов не годились.

— Уж лучше гоняться за утками, — заметил Варгин.

Вожак стаи захихикал.

— Хотите кого-нибудь покрупнее? Разведчики видели большого мамонта, идущего в нашу сторону с юга.

Раздались радостные крики. Рутур снова захохотал.

— И все? — сердито спросил Хет.

— Разве что мыши в болотах, мой господин.

С наступлением сезона течки самцы мамонтов становились очень опасными. Каждую зиму самки Нардалборга привлекали нескольких диких чудовищ, и зверей приходилось убивать. Для этого использовали копья с бронзовыми наконечниками, и Хет никогда не посылал менее тридцати человек на одного мамонта. Только безумцы могли атаковать такое опасное существо в боевой форме.

— Действительно непростой выбор, — сказал Хет. — Если вы предпочтете самца, то я пошлю с вами подкрепление, и это будет уже не ваша охота. Вам придется использовать оружие. Или дождитесь более подходящей жертвы — даю вам на это шесть дней. — Гордость не позволит им согласиться на второй вариант. — Разрешаю каждому сделать собственный выбор, — мрачно добавил он, прекрасно понимая, что ни один из них не примет позора, согласившись охотиться на орибисов. — Командир фланга Орлад?

— Орибис, мой господин. — Без малейших колебаний. Хет понял, что его уже не удивляют сюрпризы, которые ему преподносит Орлад.

— Воин Снерфрик?

Большой воин с недоумением посмотрел на флоренгианина. Потом перевел взгляд на удивленные лица своих друзей и с сомнением проговорил:

— Мамонт, мой господин? — Его ответ скорее напоминал вопрос.

— Воин Варгин?

Варгин ответил также, и все они выбрали мамонта, оставив Орлада в одиночестве, которого, казалось, совсем не волновало, что он один сделал выбор труса. Когда Хет коротко рявкнул: «Почему?», Орлад тут же встал по стойке «смирно».

— Мой господин добр. Я намерен просить о немедленном переводе во Флоренгию и не хочу рисковать, ведь я могу получить травму при охоте на мамонта, а это помешает мне присоединиться к Шестому каравану. Мой господин добр.

И вновь он сделал неожиданный ход. Уже давно никто не вызывался служить во Флоренгию. Однако Орлад только что это сделал — так кто же в результате оказался трусом?

— Да, теперь понимаю, — угрюмо произнес Хет. — Все свободны, кроме тебя, командир фланга.

* * *

Снег взметнулся по полу, над очагом поднялся дым, а потом раздался сильный удар — последний из уходивших веристов захлопнул за собой дверь. В часовне воцарилась тишина, но Хет продолжал угрюмо смотреть на горевшие поленья, не обращая внимания на стоящего рядом нового вериста. Во рту отвратительно горчило. Впервые с тех пор, как он надел медный ошейник — нет, впервые с тех пор, как Терек завязал на нем веревку испытуемого — Хету хотелось нарушить приказ. Бум! — ударили о стену ставни.

— Значит, ты просишь о переводе?

— Мой господин добр.

— Ты попросил при свидетелях.

— Мой господин, со всем возможным уважением, завтра я хотел обратиться с этой просьбой к вожаку стаи.

— Тогда я виноват в том, что задал тебе вопрос. Давай обсудим положение. Я хочу, чтобы ты оставался в моей охоте. Ты лучший. Останься — и ты будешь вожаком стаи менее чем через два года. — Он мог бы продвигаться по службе еще быстрее в войске Стралга, если бы прожил достаточно долго. Там новые чины были наградой тем, кто уцелел. — Но если ты будешь настаивать на переводе, после твоего успеха в работе с кадетами я не смогу тебе отказать. Ты заслужил право выбора.

— Мой господин добр!

Хет поглядел на него и… неужели заметил улыбку?

Если так, то она была обращена к богу. Хотя Орлад смотрел прямо, он явно гордился собой. А что, вполне разумное решение — отослать его прочь и отделаться от Терека, пока Шестой караван будет еще в пути.

— Ты должен понимать, что вигелианские веристы во Флоренгии будут считать тебя врагом, а местные — предателем. И всякий раз, вступая в сражение, тебе придется ждать нападения с любой стороны.

— Я готов пойти на такой риск.

— В итоге ты не будешь участвовать в битвах. Тебя станут посылать в разведку.

— Мой господин добр. Я совсем не знаю флоренгианского языка.

Значит, разведчиком он стать не сможет. Хет решил, что ему все равно. С тем же успехом можно пытаться уговорить самоубийцу уйти с крепостной стены. Хет несколько раз пытался это сделать, но так и не добился успеха.

Двенадцать проклятий!

— Есть еще одна загвоздка. Несколько дней назад я доложил командиру войска Тереку, что у нас скоро будет посвящение. Он ответил, что я должен немедленно отослать тебя в Трайфорс.

Он бросил на юношу еще один быстрый взгляд. Тот выглядел немного удивленным, но страха Хет не заметил. Неужели его ничто не может напугать? И он явно не намерен задавать вопросы.

— Я не знаю зачем, — продолжал Хет. — Впрочем, он лишь подтвердил приказ, который отдал мне еще весной, когда ты только начал тренировки.

— Я горжусь тем, что сатрап проявил ко мне интерес, мой господин. — Теперь голос юноши звучал чуть менее уверенно.

Самоубийственно упрям, но не глуп.

— Он всегда тобой интересовался. Его не просто так называют Стервятником. Ты ведь знаешь, что во время войны он потерял трех сыновей? И винит в их смерти флоренгианских веристов?

— Тех, кто нарушил клятву, мой господин. Я и сам ненавижу и презираю их.

Яйца Веру!

Хету захотелось закричать: «Он безумен! Он мой отец, и он безумен! Он хочет устроить на тебя охоту!» Но это невозможно. Терек Храгсон всю жизнь сражался за брата, за его клятвы, за дело, в которое верил. Множество раз он едва не погибал, но всегда отказывался отступить — именно по этой причине теперь он похож на чудовище. Он отец Хета, его наставник, его господин, и выкрикнуть такое Хет не может.

Если мальчик не понимает, что Терек безумен, у него нет надежды.

— Свободен. Мы поговорим еще раз, когда погода наладится.

ГЛАВА 34

Катрат Хорольдсон и заметно поредевший отряд веристов прибыл в Трайфорс во время ужасного ливня. Ему сразу не понравился город, а более подробное знакомство с ним лишь укрепило первое впечатление. Во-первых, здесь было полно, веристов, нимф на всех не хватало, и в первую же ночь он попал в черные списки обоих публичных домов за то, что жестоко обращался с девушками. К тому же Трайфорсом управлял его безумный дядя Стервятник, который стал еще больше похож на общипанного аиста, умирающего от цинги, чем во время его прошлого визита в Косорд. Ходили слухи, что следующий караван отправится только весной. Если ему предложат выбор между гибелью от холода в Пограничных землях и полугодом жизни с дядей Стервятником, Катрат еще подумает.

Он чувствовал себя одиноким и скучал по дому. В Косорде он являлся сыном сатрапа и всегда имел возможность заказать себе выпивку. Здесь же он — лишь племянник Кулака, которого вполне могли избить, если бы он появился возле пивной. Все богатство Катрата состояло из скудного жалования. Он отправился в путь, зашив в свою накидку целое состояние в золоте и серебре, но все потерял, когда первый раз занимался любовью — девушка подсыпала ему в пиво какую-то гадость, и он едва не умер. Поскольку мать предвидела подобное развитие событий, когда полировала на прощание его медный ошейник, он радовался, что сейчас она далеко и никогда не узнает о его глупости. Но хуже всего было то, что друзья, с которыми он отплыл из Косорда, исчезли где-то на реке. Он ужасно страдал из-за того, что они его бросили.

Когда синюю стаю отправили в Нардалборг, он был рад, что покидает Трайфорс. Два легких дневных перехода, сказали командиры. И не упомянули о склоне, погоде и тяжести пропитавшейся водой накидки. Они не обратили внимания на клубящиеся на севере черные тучи. Они не учли, как влияет на людей долгое путешествие на лодке. Они забыли, что сын сатрапа во время забегов на дальние расстояния ездил в колеснице.

Синяя стая вышла из города еще до рассвета. Все шутили о том, какая часть тела отмерзнет первой и отвалится. Катрат трусил в переднем ряду возле вожака стаи Джарлиона и командира центрального фланга Квирба — из всех, кто отправился вместе с ним в Трайфорс из Косорда, остались только они. У обоих были семьи в Косорде, и Катрат подозревал, что их послали с приказом проследить за тем, чтобы он благополучно добрался до Пограничных земель, после чего они спокойно вернутся домой.

На вершине первого холма Катрата и некоторых других вырвало. После этого более сильным бегунам поручили помогать слабым — бить их по ногам палкой, когда те начинают спотыкаться. Этот день оказался самым длинным в жизни Катрата и едва не стал последним, поскольку около полудня штормовой ветер пригнал черные тучи и пошел сильный, слепящий снег. Шесть человек либо заблудились в метели, либо без сил лежали где-то на дороге. Катрат сумел добраться живым до маленького постоялого двора «На полпути», но не помнил, как ему это удалось, и позднее ему пришлось молча терпеть обидные шутки, когда другие веристы уверяли, что донесли его на руках.

«На полпути» мог принять дюжину человек, в крайнем случае двадцать, и сорок три забили его, как огурцы банку. Еда и дрова закончились на второй день; вьюга продолжалась.

Вторая ночь была еще хуже, чем первая: к холоду и тесноте добавился голод. Они сидели вплотную друг к другу и почти не спали, рассказывая страшные истории о переходе Стралга, который состоялся пятнадцать лет назад, и уверяя друг друга в том, что теперь Пограничные земли стали гораздо безопаснее. Тропа расчищена и на протяжении всего пути устроены небольшие убежища.

— Мои братья погибли там шесть лет назад, — сказал Катрат. — А мы еще даже не добрались до Пограничных земель!

Кто-то предложил съесть на завтрак Катрата Хорольдсона, и лишь один человек возразил.

Солнце поднялось в чистое небо, осветив мрачный мир, где остались лишь белые холмы и ничего другого. Уже одна только волнистая линия горизонта вызывала тревогу, но хуже всего было полное отсутствие дороги. Джарлион прошел немного вперед и вернулся, чтобы посоветоваться с командирами флангов.

— Мы не можем бежать через сугробы, — объяснил он. Его дыхание облачком слетало с губ. — Если же мы будем их обходить, нам придется сделать большой крюк. Нардалборг находится на востоке, но я точно не знаю, где именно. Предлагаю подождать, пока солнце поднимется повыше, а потом вернуться в Трайфорс. Есть другие предложения?

Никто не стал говорить о том, что дорогу назад видно не лучше, чем дорогу вперед. Никто не упоминал о снежной слепоте или о тех недугах, которые возникают у светлокожих вигелиан, обугливающихся снаружи и замерзающих изнутри. Никто не стал всерьез предлагать съесть Катрата.

* * *

Лишь когда послышался далекий трубный зов, у них появилась надежда на спасение. К ним кто-то приближался со стороны солнца, а потому они ничего не могли разглядеть. Джарлион на всякий случай приказал стае перестроиться в боевой порядок.

«Это почти наверняка знаменитые мамонты Нардалборга», — подумал Катрат. Он так сильно дрожал, что лед на его бороде потрескивал. В горах водились и другие опасные твари, например котомедведи, но единственные живые существа, способные управиться со стаей веристов, это дикие мамонты. Так или иначе, их было очень много.

— Убить и съесть сырыми! — пробормотал он и был вознагражден одобрительным смехом.

Первые воины, разглядевшие чудовищные очертания животных, начали ругаться. Командиры флангов приказали повременить с переходом в боевую форму. Когда стало ясно, что на спинах огромных зверей сидят наездники, Джарлион велел стае остановиться.

«Нет, те, кто говорят, что мамонты большие, лгут», — подумал Катрат. Они огромны, а вожак просто невообразимо могуч. Их очень непросто нагружать, поскольку передние ноги мамонтов значительно превосходят по длине задние, зато один зверь может донести до Ледника около дюжины человек. Катрат насчитал двенадцать самок и четырех детенышей. Пятеро наездников кутались в меха, а на троих мех был выкрашен в зеленый цвет. Накидки еще двоих тоже были зелеными.

Когда караван остановился, самки сразу же занялись детенышами. Самец ходил по кругу, шумно принюхиваясь, но погонщик-настрианин держал зверя под контролем. Двое веристов принялись разгружать припасы, и Джарлион отправил центральный фланг им на помощь. Им доставили копченое мясо и галеты, которые не портятся целую вечность, и воины устроили настоящий пир прямо на снегу.

Верист в двухцветной накидке, вероятно, был сам командир охоты Хет. Джарлион поклонился и с полным ртом назвал свое имя.

— Счастлив вас видеть, мой господин.

Хет, насколько его удалось разглядеть, был большим и сильным воином с суровым лицом и холодной улыбкой.

— Рад помочь, вожак стаи. Мы не зря покинули дом. Если бы здесь никого не оказалось, мы бы просто восстановили запасы в укрытии. На дороге больше никого не осталось?

— Едва ли они живы. Мы потеряли шестерых.

— Они мертвы. Ваши люди поедят, а потом мы отвезем вас обратно. Если вы…

— А это еще что задерьмо?

Катрат не собирался говорить так громко, но флоренгианин, одетый в форму вериста, окончательно вывел его из себя. Урод развернулся.

— Кто-то что-то сказал?

Он был не слишком высок и довольно массивен, но такое впечатление наверняка складывалось из-за мехов, в которые он кутался. Его пояс и полосы говорили о том, что он — командир заднего фланга, красная стая, охота Нардалборга, войско Терека. В его широких скулах и глубоко посаженных глазах Катрат уловил что-то знакомое, но для него все флоренгиане были похожи друг на друга.

Командир охоты Хет мог бы запретить драку, однако он сказал:

— Я тоже что-то слышал. А ты что услышал, командир фланга?

— Кто-то назвал меня дерьмом, господин. — Флоренгианин пристально смотрел на Катрата.

Взгляд вожака стаи Джарлиона стал почти таким же мертвящим.

— Воин Катрат, ты что-то сказал?

Катрат еще не забыл издевательств, которым его подвергали во время этого ужасного путешествия.

— Я удивился, мой господин. На мгновение мне померещился враг.

Правильный ход: никто не станет карать его за оскорбления в адрес флоренгианских мятежников. Он с радостью отметил появление одобрительных улыбок.

— Разве ты больше ничего не сказал? — осведомился командир фланга. — Ты не назвал меня предателем?

Катрат пожал плечами. Если это дерьмо хочет подраться, то так тому и быть.

— Естественная ошибка.

— Разрешение получено, Орлад, — проговорил Хет. — Тебе следует снять меха, чтобы вы боролись на равных.

Печально затрубил мамонт. Катрат продолжал жевать, показывая несокрушимую уверенность в своих силах. Однако последний кусок не шел ему в горло.

Как и следовало ожидать, его противник струсил.

— Меня вполне устроят извинения, мой господин.

— Ты их не получишь, навозная рожа! — выпалил Катрат, прежде чем Джарлион успел отдать приказ. — Все флоренгиане трусы.

Зрители одобрительно зашептались, многие начали тихонько делать ставки. Катрат успел забыть, как приятно одобрение других людей; он почувствовал себя так, словно вновь оказался в Косорде.

— Ну? — Командир охоты выглядел еще злее, чем уродец. Впрочем, сам виноват, раз поддержал это ничтожество. — Непростительное оскорбление!

— Прошу отложить схватку до моего приезда из Трайфорса, господин.

— Вожак стаи Джарлион, сатрап на несколько дней вызвал командира фланга Орлада в Трайфорс, — прорычал Хет. — Я знаю, что только чувство долга удерживает его от получения удовлетворения прямо сейчас. Вы готовы отложить поединок?

— Если он вообще на него осмелится, — заметил Катрат, наслаждаясь одобрительным смехом остальных веристов.

Однако Джарлион не смеялся. Его лицо сильно покраснело.

— Мой господин, умение командира фланга поставить исполнение долга превыше всего заслуживает всяческих похвал. Я приношу свои личные извинения, мой господин. Я клянусь именем Веру, что если воин Хорольдсон не принесет извинений командиру фланга Орладу, когда тот вернется, то лишь из-за того, что я изобью его до смерти. Вас это устраивает?

Горло Катрата сжалось. Они не посмеют, правда? Избивают только рабов. Избить Героя? Сына командира войска? Все будут смеяться над ним! Он перейдет в боевую форму! Он обратится с просьбой к дяде Стервятнику…

— Подождите! — вмешался флоренгианин. — Вы сказали «Хорольдсон»? Это племянник сатрапа Терека, мой господин?

— Верно, да поможет нам Веру.

— Тогда я снимаю свою жалобу. Мне не следует наносить травмы близкому родственнику моего господина. Я не сразу расслышал.

— У него и в ушах дерьмо, — сказал Катрат.

Теперь он в безопасности. Никто не встанет на защиту этого червя. Смех превратился в радостные крики, прокатившись по всей стае. Катрат чувствовал себя превосходно.

— Готовьтесь выступать, вожак стаи, — велел Хет. — Орлад, подойди ко мне.

* * *

Когда они отошли туда, где никто не мог их услышать, лицо Хета исказилось от ярости. Орлад никогда не видел, чтобы у него так белели губы. Он тяжело дышал. Обычно Хет не ругался, но сейчас он продемонстрировал, что мастерски владеет этим умением. А в конце своей тирады он рявкнул:

— Я встал на твою защиту, а ты сделал из меня глупца. Ты опозорил всю охоту!

Удивленный Орлад ответил:

— Я искренне сожалею, мой господин. Я не знал, кто он такой.

Неужели Хет думает, будто ему это легко далось? После всего, что Орлад перенес за последнее время, Хет не имеет права сомневаться в его мужестве.

— Не важно, кто он такой, костяная твоя голова! За эти слова ты должен был превратить его в кровавое месиво!

Это только доставило бы Орладу удовольствие и не потребовало бы больших усилий. Тот, чье лицо носит на себе столько шрамов, не может быть хорошим бойцом.

— Мой господин добр.

— Ты безумен, как сам Стервятник!

Тут Орлад не выдержал.

— Мой господин! Командир нашего войска не заслуживает подобных оскорблений.

— Что ты сказал? — прорычал Хет.

— Мой господин, он один из величайших Героев! Сатрап Терек всю жизнь сражался за своего брата, его клятвы…

— Молчать! Он безумен! Неужели ты сам этого еще не понял? Он призвал тебя в Трайфорс, чтобы убить. Он так и поступит.

— Но зачем ему это, мой господин? — Орлад был огорчен тем, что его собственные недостойные подозрения подтвердились.

— Ты видел, как повели себя эти люди и что они думают о твоих соотечественниках — все флоренгиане клятвопреступники. Терек винит тебя в смерти сыновей.

— Но я не клятвопреступник! — Если бы Хорольдсон употребил это слово, он бы уже получил свое.

— И как ты это докажешь безумному маньяку?

— Я без малейших колебаний буду повиноваться его приказам, — с гордостью ответил Орлад, — ведь я принес клятву. Если он прикажет мне положить голову на плаху, я так и поступлю. Надеюсь, это убедит его в том, что он допускает ошибку.

— Ты еще безумнее, чем он. А если он устроит на тебя охоту?

— Тогда я умру. Но клятву не нарушу!

Хет фыркнул, отвернулся и зашагал прочь.

Обычно разделить стадо мамонтов невозможно. К счастью, Малыш (главный самец третьего каравана) был уже немолод и отличался терпением. К тому же он недолюбливал Гуляку, старшую самку своего гарема, которая уже не могла рожать. Зато он любил Обердара, умелого настрианина, поэтому и сделал вид, что ничего не замечает, когда Гуляку увели в другую сторону. Обердар и Гуляка отвезли Орлада до дороги в Трайфорс, где снег перешел в слякоть. Его оставили возле реки, откуда уже был виден город.

ГЛАВА 35

У Бенарда Селебра не было солнечных часов. Он ел, когда испытывал голод, и спал, когда уставал, если только его не увлекала работа над чем-нибудь интересным — в таком случае он забывал о еде и сне и засыпал, лишь упав без сил. Бенард не знал, сколько дней прошло с тех пор, как они с Ингельд покинули Косорд. Они улетели, точно ласточки, для которых настало время улетать. Бенард видел, как меняется земля и небо, как деревья становятся бронзовыми и багряными, а потом и вовсе сбрасывают свои роскошные одеяния. Он видел, что идет сбор урожая. Он просто проводил дни рядом с Ингельд, а по ночам делил с ней постель, и был бы вполне доволен жизнью, если бы мир оставался таким навсегда. Увы, боги распорядились иначе.

Идиллия закончилась. Мир вокруг посерел, темные дождевые тучи задевали вершины гор. На отвесном берегу появился грязный город — Трайфорс. Капитан Бро вел «Благословенный Укр» по лабиринту узких каналов, мимо берегов, покрытых галькой — от могучего Врогга больше ничего не осталось. Команда взялась за шесты, но от помощи Бенарда капитан отказался, вежливо пояснив, что для этого требуется особое искусство, а любая ошибка может посадить лодку на мель.

Бенарду нравился диковинный речной народ, их беззаботность, непонятный говор, односложные имена — Бро, Ма, Ту и тому подобное. Они сразу же сообразили, кто такая Ингельд — Дочери выделялись среди людей и крайне редко покидали свои священные очаги. Поскольку Ингельд совсем не походила на молодую посвященную, отправляющуюся в другое место, чтобы там исполнять свой долг, а ее молодой спутник выказывал ей знаки внимания, какие не стал бы выказывать сын, они поняли, что она может быть лишь правительницей Косорда, сбежавшей с любовником. Хотя речной народ славился своей жадностью, Бро и его команда выполнили условия соглашения с Гатлагом и не пытались шантажировать или предать Ингельд.

— Мы на месте, — сообщила Ингельд. — Что ты теперь намерен делать, любовь моя? — Два пассажира сидели рядышком в шлюпке, дрожа в широких шерстяных плащах с капюшонами.

Вновь пошел дождь.

— А чего бы хотела ты?

— Тебе решать.

Он с сомнением посмотрел на Ингельд из-под своего капюшона.

— Ты правила огромным городом еще до того, как я появился на свет. Перестань делать вид, что ты кроткая крестьянская жена.

Она довольно рассмеялась.

— Ты явно незнаком с крестьянскими женами. Мне это нравится. Я взвалила все свои тревоги, не связанные с Оливией, на твои плечи. Впервые в жизни у меня есть мужчина, которого я могу любить и которому доверяю. Так что бойся того дня, когда я снова начну отдавать распоряжения, мастер Селебр! Кроме того, прошлой ночью я дала тебе прямой приказ.

Речь шла о некоторых деяниях, которые лучше не обсуждать при посторонних.

— До сих пор я отвечал только за самого себя.

— Что ж, тебе полезно попрактиковаться.

— Нанять другую лодку за быстринами и плыть дальше? — с надеждой предложил Бенард.

— Нет. Оливии уже хватит кататься на лодках.

Когда Ингельд первый раз призналась, что ее тошнит, Бенард запаниковал и стал уговаривать ее найти целителя. Речной народ понимающе ухмылялся. Теперь Бенард держал свои тревоги при себе.

— Как скоро в город прибудет Салтайя?

— Я не знаю, — ответила Ингельд. — Думаю, ждать недолго. А вслед за ней появится Хорольд.

Она каждую ночь видела их в пламени.

— Наверное, ты хочешь проверить подсказку, которую дала мне прорицательница?

— «Шестьдесят Путей». Похоже на бордель, не так ли, вожак стаи?

— Верно, миледи, — ответил Гатлаг.

— Я бы предпочла другое место, — заявила Ингельд, сверкнув глазами. — Впрочем, там мы можем получить новые сведения. Ты не забыл пароль, любовь моя?

— Забыл, — солгал Бенард.

— Нужно спросить Радость Опия и сказать, что тебя послала Вуаль. Но если это действительно бордель, тебе следует немедленно вернуться сюда, Бенард Селебр!

— Но это вызовет подозрения. Может быть, лучше послать вожака стаи?

Сквозь маску кротости блеснула знакомая сталь.

— Нет, — ответила Ингельд.

* * *

Трайфорс оказался уродливым детским кошмаром наяву. Окруженные стенами города стали большой редкостью с тех пор, как Веру основал культ Героев в те далекие времена, когда дикие горные племена еще не познали преимуществ цивилизации. Трайфорс сохранил только часть своих защитных сооружений, но в нем царила мрачная атмосфера, характерная для города-крепости. Все здания представляли собой одноэтажные строения из серого камня без карнизов, пилястров и каких-либо украшений, а в этот день все окна были закрыты ставнями из-за дождя.

Улицы кишели веристами, но далеко не все они носили оранжевые накидки сатрапа Терека. Бенард заметил и пурпурные цвета Хорольда — впрочем, эти люди вовсе не обязательно прибыли из Косорда, но наткнуться сейчас на Катрата и его приятелей будет настоящей катастрофой. Он решил побыстрее исполнить свою миссию и вернуться.

Бенард видел много флоренгиан, поскольку рабы в Трайфорсе стоили дешево, пока торговля не пришла в упадок. Он думал, что они окажутся неплохим источником информации, но ошибся. Полностью закрыв капюшоном голову и уши, Бенард зашагал рядом со светловолосым мужчиной, толкающим перед собой тележку.

— Как добраться до «Шестидесяти Путей», брат?

Раб закатил глаза.

— Ишь ты! Это место не для таких, как мы.

— Мне повезло. Мастер мной доволен.

— Или от тебя устала госпожа?

— Она никогда от меня не устает, брат.

Раб презрительно рассмеялся.

— Цыплята не должны покидать свой насест! Свернешь налево около зернового рынка, потом направо возле храма Налы, поднимешься по ступенькам… — И так далее.

После третьей попытки Бенард выяснил, что дом, который он ищет, находится рядом с дворцом, а дворец — это здание с башней. Потом ему дали еще парочку полезных советов, и он очутился возле двери, над которой висела вывеска с нужной ему надписью. Он потянулся к бронзовому молотку, но дверь распахнулась сама.

— Входи, мастер-художник Селебр, — сказала прорицательница.

* * *

Она провела его по тихим коридорам мимо нескольких дверей, затем они спустились в подвал, поднялись по какой-то лестнице, и вскоре Бенард уже не сомневался, что они перешли в соседнее здание. Наконец они попали в небольшую комнату, освещенную лишь пламенем, горевшим в очаге. В комнате стояли два стула, пара больших плетеных корзин и узкая постель, едва ли подходящая для «Шестидесяти Путей». Ставни были закрыты; на вбитых в стену гвоздях висела одежда. Пахло травой и старой женщиной, а теперь, естественно, еще и мокрым Бенардом. Вытащив из корзины полотенце, хозяйка протянула его Бенарду, предложив опустить капюшон и сесть. Когда она вернулась, он уже радостно потел. Она закрыла дверь и вручила ему кубок с горячим пряным напитком.

— Нам предстоит важный разговор, мастер.

— Мне сказали, что я должен спросить Радость Опия.

— Я — Радость. — Она была маленькой, слегка горбатой, но живой и проворной. Усевшись на краешек стула, она сложила хрупкие руки на коленях.

— Меня прислала Вуаль, — сказал он, обращаясь к белой ткани, скрывавшей ее лицо.

— Я и сама догадалась — иногда даже нам приходится полагаться на умозаключения. Я вижу, что ты встревожен, тебя разыскивают, ты сильно влюблен и что ты в целом честный человек. Хотя у тебя нет подобных амбиций, ты можешь оставить свой след на табличках истории. По правде говоря, твое имя я узнала только в Косорде, где мне тебя и показали. Почему ты не доверяешь Вуали?

Он сделал глоток вина, обдумывая услышанное.

— Понятия не имею. — Возможно, в той женщине, лишенной лица, было что-то неприятное? Однако рядом с Радостью он этого не ощущал. — Мне показалось, она была со мной не очень-то откровенна.

— Поподробней, пожалуйста.

Он рассказал о предупреждении прорицательницы в Зале Быков, в Косорде.

— Вуаль должна соблюдать осторожность! — воскликнула прорицательница. — В нашем культе царит горький разлад. Я скажу тебе, Рука, что в Трайфорсе сейчас всего пять Свидетельниц и все они сторонницы Вуали. Это неслучайно. Мы пытаемся найти способ свергнуть лорда крови и весь его дом — разве ты не на нашей стороне?

Могут ли прорицательницы быть слишком откровенными?

— Мне совсем не хочется становиться на чью-то сторону. Меня не интересует война. Но я готов на все, чтобы защитить женщину, которую люблю, и нашего будущего ребенка. — Он смущенно улыбнулся. — Решив эту задачу, я бы хотел помочь сестре избежать вынужденного брака с червем Катратом.

— Хорольдсон покинул город два дня назад для сбора в Нардалборге. Погода в тех местах очень плохая, к тому же на таком расстоянии я уже не вижу. А что за женщину ты любишь? Она вне пределов моей досягаемости.

Бенард рассказал об их с Ингельд побеге и о том, что Салтайя и Фабия скоро прибудут в Трайфорс, и что, по мнению Ингельд, ее муж направился сюда же. Прорицательница почему-то напомнила Бенарду его наставницу в косордском дворце — вежливая, доброжелательная и неуступчивая, словно мрамор. Он не сомневался, что и прорицательница без малейших колебаний накажет провинившегося, если возникнет необходимость.

— Похоже, события начнут развиваться быстрее, — задумчиво проговорила старушка, — раз Салтайя Храгсдор и Хорольд Храгсон направляются сюда, к Тереку. Или нет. Добру и злу открылись равные возможности. Салтайи я опасаюсь больше, чем обоих ее братьев, но если они соберутся вместе, это может привести к пагубным последствиям. Будет лучше, если Вуаль окажется здесь и возьмет всю ответственность на себя.

Все эти слова ничего не значили для Бенарда, однако его подозрения смягчились от вина и тепла. Прорицательница может быть очень полезным союзником.

— Мне говорили, что у меня есть брат в этих краях.

— Он называет себя Орладом Орладсоном. Нам известно, что он живет в Нардалборгё, в трех мензилах отсюда, и что он завершил обучение и стал веристом.

В воспоминаниях Бенарда Орландо был коренастым малышом с вьющимися волосами, который много смеялся.

— Будь проклята Темная богиня, совершившая над ним такое. Он меня предаст, если я обращусь к нему за помощью?

Прорицательница застыла в полной неподвижности, казалось, она смотрит куда-то в пустоту. Потом она вздохнула.

— Мы не делаем пророчеств. Сатрап призвал сюда Орлада, чтобы его убить.

— Что? Но зачем? — Или в их семье все похищают чужих жен? — Вы можете его предупредить?

— Нет. Мы не даем советов. Терек безумен. Его помешательство давит на меня даже на таком расстоянии. Приведи сюда свою женщину, гадающую по огню, и ее воина. Я укрою их до приезда Вуали.

— Вы очень добры, Свидетельница, вот только прятаться в борделе не слишком разумно.

Если прорицательницы и улыбаются, то этого никто не видит.

— Сейчас ты вовсе не в борделе. С древних времен Свидетельницы имеют тайные укрытия по всей Вигелии. В них очень редко впускают непосвященных.

Крепкая затрещина, ничего не скажешь! Что ж, теперь Бенард не станет шутить с мэйнистками.

ГЛАВА 36

Фабия Селебр с первого взгляда влюбилась в Трайфорс. Нет, город не сразил ее своей красотой, но любое место покажется вам привлекательным после бесконечного путешествия по Вроггу. Утренний иней еще поблескивал на кровельной дранке, дыхание облачком подымалось над головой у Фабии, когда она сошла по трапу «Моры». После вчерашнего дождя небо оставалось пронзительно синим. Здесь река превращалась во множество маленьких речушек, по каждой из которых скользили лодки. Выше по течению виднелись ослепительно белые шапки гор — возможно, ей очень скоро предстоит пройтись по снегу. Трайфорс раскинулся на плоских холмах, поднимавшихся над поймой реки. Может, там ее ждет будущий муж; однако, она была совершенно уверена, что его нет среди встречающих.

Впрочем, никто не устроил им торжественной встречи. Никаких труб или почетного караула. Салтайя жестко настояла на том, чтобы они разбили лагерь всего в двух часах ниже по течению от города, чтобы она могла послать сообщение о своем прибытии, словно сомневалась, что ее брат способен принять неожиданных гостей. И она не довольствовалась од ним посыльным, а отправила двух, сначала одного, а через некоторое время и второго. Неужели ни один из них не добрался до дворца? Или сатрап решил проигнорировать прибытие Салтайи?

Командир охоты Дараг, лицо которого покрывали многочисленные шрамы, по пятам следовал за Фабией. Салтайя и Хорт сошли на берег с борта «Голубого Ибиса». Гавань жила напряженной жизнью, здесь грузились и разгружались многочисленные корабли, но никто не обращал особого внимания на вновь прибывших.

— Да помогут нам боги, миледи, — весело сказала Фабия. — Похоже, мы приехали слишком рано.

В ответ Салтайя лишь бросила на нее свирепый взгляд. Затянувшееся путешествие состарило ее. Бледное лицо еще больше вытянулось, но все равно никто не дал бы ей шестидесяти с лишним лет. Черные одеяния поблекли, да и сама она каким-то неуловимым образом выцвела. Но это не означало, что она стала менее опасной — наоборот, теперь ее следовало остерегаться еще больше.

— У нас опять появились дезертиры, командир охоты? — резко спросила она у Дарага.

— Я предупреждал, что Героев не следует использовать в качестве слуг.

Похожий на волка Дараг разительно отличался от покладистого и бессловесного Перага, но даже Дараг не осмелился бы так ответить Салтайе, когда они отплывали из Косорда. Тогда под его командой находилось пять лодок и сорок восемь человек. Но однажды «Возлюбленный Храды» потерял связь с остальными судами, и вместе с ним исчезли двенадцать веристов, а три дня спустя дезертировали «Нуртгата» и «Красное Крыло» — в них находилось еще шестнадцать веристов.

Как ядовито заметил Хорт в разговоре с Фабией, если сестра Стралга может потерять половину своего эскорта, то общее число дезертиров среди Героев должно быть огромным. Но куда направлялись дезертиры и чем могли заняться в будущем? Неужели они нашли способ избегать взоров Свидетельниц, или Свидетельницы перестали отвечать на вопросы сатрапа?

— Наверное, дело в снеге, — сказал сияющий Хорт. — Теперь перевалы практически не проходимы, как думаешь?

После того, как количество воинов уменьшилось вдвое, веристы стали вести себя гораздо агрессивнее, они даже не пытались скрывать свое недовольство, а Салтайя и Дараг открыто обменивались язвительными репликами. Хорт вел себя безупречно вежливо, постоянно улыбался и даже смеялся — влажная постель отпугивает змей, говорил он, а дизентерия очень полезна, она оказывает очищающее действие на организм. Фабия подозревала, что Хорт помогал дезертирам. Если так, то она не понимала, почему он не сбежал вместе с ними, но Фабия догадывалась, что у него наверняка имелись на то свои причины.

— Похоже, к нам идет мастер порта, — добавил он. — Он собирает плату за якорные стоянки. Может быть, имеет смысл отправить кого-то из его людей, чтобы они сообщили вашему почтенному брату о нашем прибытии, миледи?

Тощего старого чиновника, ковылявшего в их направлении, сопровождали трое юношей с посохами — очевидно, они его охраняли на случай, если речной народ не пожелает платить налоги сатрапу.

— Да помогут нам боги! — воскликнула Фабия. — Можно выбрать любого! — Все трое были близнецами.

— В этом нет необходимости, — вмешался Дараг, показывая на две колесницы, спускающиеся с холма.

Матросы направили мастера порта к Салтайе, которая сердито отослала их к Дарагу, и они начали спорить о деньгах. К тому моменту, когда все вопросы удалось уладить, к ним подъехали колесницы, запряженные онаграми. Фабия вновь расслабилась — один возница был слишком стар, чтобы оказаться Катратом Хорольдсоном, а на другом был зеленый шарф командира охоты. На обоих, под накидками, были надеты штаны и куртки с длинными рукавами — в отличие от людей Дарага в накидках, полностью пропитавшихся водой.

Колесницы остановились, но возницы не спешили спрыгнуть на землю — возможно, не хотели оставлять онагров без присмотра. Гладко выбритый молодой офицер, отсалютовавший Салтайе, оказался худым и невероятно высоким даже для вериста. Он был слишком молод для своего чина. Его лицо могло бы стать мечтой многих девушек, если бы не четыре алых следа от когтей, начинавшихся сразу под глазом и пересекавших рот. Он немного напомнил Фабии Снурга, который был ее личным стражем и которого Фабия, в отличие от остальных веристов, могла переносить. Снург исчез со второй группой дезертиров.

— Леди Салтайя? Командир охоты Феллард Локисон к вашим услугам. Добро пожаловать в Трайфорс.

— А где сатрап? — резко спросила Салтайя. — Неужели он не мог получше организовать встречу?

— Сейчас нам катастрофически не хватает людей. — Феллард смотрел на Дарага, и каждый из них ждал, кто первым отдаст честь. А когда стало очевидно, что это не входит в намерения ни того, ни другого… — Вы поступили безрассудно храбро, не позаботившись о соответствующей одежде для ваших людей, командир охоты. О! Леди Фабия? — Он засиял, повернувшись к ней и демонстрируя бастионы слоновой кости. — Для меня, Фелларда Локисона, командира охоты Кулака, огромная честь познакомиться с вами. Вы можете называть меня Феллард.

— Мне и в голову бы не пришло выказать такое неуважение.

— Ваш жених покинул город — как вам нравится эта новость, Фабия?

— А как вам понравится это — в качестве улыбки, Феллард? — И она широко улыбнулась.

У него также оказалась приятная улыбка, несмотря на изуродованную губу. Он слегка поклонился и подмигнул Фабии.

— Мы можем отвезти леди во дворец. Боюсь, мужчинам придется идти пешком.

Салтайя повернулась к Дарагу.

— Командир охоты, позаботься о том, чтобы Вигсон пришел с тобой.

Воспользовавшись представившимся шансом, Фабия сделала четыре быстрых шага, ухватилась за протянутую руку и оказалась в колеснице. Локисон поднял поводья, и колесница покатилась по дороге. Он улыбнулся Фабии.

— Я польщен, Фабия.

— Благодарю, Феллард. — Как приятно хотя бы на время освободиться от Королевы Теней! — Вы обрели опасного врага, — сказала Фабия, когда колесница стала подниматься в гору.

— Салтайя? Вот еще! Их дни сочтены — не только Салтайи, но и ее братьев. Стралг проигрывает войну, а Терек окончательно спятил. — Феллард усмехнулся, не обращая внимания на онагров. — Вы действительно хотите выйти замуж за Катрата Хорольдсона?

— Возможно, у меня не будет выбора. — Фабия вдруг представила Хорта с петлей на шее.

— Он слизняк.

Феллард коснулся ее руки. Совсем как Верк. Неужели молодые люди в колесницах всегда так себя ведут? Скьяр вдруг показался ей очень далеким.

— По сравнению с кем?

— С кем угодно.

— И давно он покинул город?

— Три дня назад. Караван еще не ушел; вы можете застать его в Нардалборге. Или я могу помочь вам бежать.

Одно дело говорить гадости о семействе Храгов и совсем другое открыто предлагать измену.

— И что мне нужно делать?

— Спрятаться в моей спальне. Я буду носить вам пищу и согревать по ночам.

Возмутительно! Интересно, почему она рассмеялась?

— Нет, такой вариант еще хуже.

— Женщин, прошедших через это испытание, не счесть, однако все они остались в полнейшем восторге.

— Не сомневаюсь.

— О, да вы не только красавица, но и умница! У этой женщины есть все.

— Кроме свободы.

Когда колесница выехала на широкую улицу, Фабия обратила внимание на то, что все дома построены из камня. Между тем настроение Локисона изменилось.

— Пересечь Границу ужасно трудно, госпожа. Вести с фронтов очень плохи. Многие считают, что к весне Стралг будет вынужден покинуть Флоренгию.

Ничего себе! Это надо осмыслить.

— Почему у домов такие крутые крыши? — спросила Фабия.

— Чтобы на них не задерживался снег.

— Ах да, конечно. Сатрап приказал продемонстрировать пренебрежение своей сестре?

— Ну, не совсе-ем. Когда он услышал, что она приедет в Трайфорс, то стал так ругаться, что крыши задымились, а потом велел мне приготовить собачью конуру для… леди и мрачно удалился в свое гнездо.

— Но Герои готовы выполнять свой долг даже перед лицом опасности? О каком гнезде идет речь?

— Видите ту высокую башню? Это Гнездо Стервятника. Безумный старый Терек сейчас наблюдает оттуда за вами. У него глаз орла, но сострадания намного меньше. Постарайтесь не смотреть на него при встрече.

Фабию слова Фелларда позабавили.

— Вы оскорбляете своего господина и унижаете его сестру. Не опасаетесь, что прорицательницы на вас донесут?

— Только в том случае, если Терек задаст правильный вопрос, а он этого делать не станет. Я не намерен его предавать.

— Вы в самом деле полагаете, что Дом Храгов близок к падению?

— Да, и произойдет это скоро, — ответил Феллард. — Я третий в цепочке командования Стервятника, и каждую ночь мне снится его голова на подносе.

* * *

Дворец, похожий на каменный лабиринт, мрачный, словно гробница, поразил Фабию. «Если кто-нибудь принесет цветок в эти унылые стены, — подумала Фабия, — он рассыплется в пыль». Повсюду стояли хмурые веристы, охраняющие проходы.

Даже в женских покоях все выглядело мрачным, темным и пыльным, как будто тут уже целое поколение никто не убирал. Здесь Фабия обнаружила полдюжины служанок, смущенных и напуганных, которые вскоре признались, что вообще-то они прачки. Их призвали ухаживать за благородными гостями, но они не обучены этому делу и понятия не имеют, что от них требуется.

К тому моменту, когда появилась Салтайя, Фабия успела организовать девушек и они растопили камины. Она уже забралась в почти горячую ванну и осматривала одежду, которую ей принесли.

— Это, — заявила Салтайя зычным голосом, — мои покои. А твои тебе сейчас покажут. И помни, у моего брата есть верные прорицательницы. Тебе не сбежать!

— Сбежать — и пропустить собственную свадьбу? — удивилась Фабия.

Она не сомневалась, что Хорт что-то задумал, хотя и отказывался об этом говорить. Она гораздо меньше верила таинственной Вуали, которой прекрасно подходило ее имя. Она может прийти на помощь, а может и бесследно исчезнуть.

* * *

По мере того, как день клонился к вечеру, настроение Салтайи ухудшалось, а Фабия получала все большее удовольствие от происходящего. Когда Салтайя захотела встретиться с сатрапом, ей сказали, что он занят. Когда она потребовала еды, ей принесли лишенную всякого вкуса кашу, которой кормили рабов; мясо обещали подать позже, когда настанет время трапезы для Героев. Даже Дарага ей найти не удалось. Если капиталы Салтайи находились у него, то он вполне мог быть на полпути к Косорду, оставляя за кормой лодки пенный след.

Салтайя встала, подобная черному солнцу.

— Я намерена увидеть сатрапа.

Фабия заинтересовалась.

— Да, миледи?

— Идем со мной.

Салтайя неплохо знала дворец. Четыре раза веристы пытались ее остановить, но потом отступали — вооруженные мужчины, вдвое выше ее ростом, и — в три раза младше. Этому будет полезно научиться, подумала Фабия, но использовать хтоническую силу так явно слишком опасно.

Когда они подошли к каменной лестнице, крутой и узкой, Салтайя пропустила Фабию вперед. Ступеньки были стертыми и плохо освещенными, и Фабия заподозрила, что Салтайя решила проверить ее способности, а потому несколько раз споткнулась, однако постаралась идти быстро и вскоре услышала тяжелое дыхание немолодой женщины у себя за спиной. Лестница часто меняла направление, и они проходили мимо узких окон справа или запертых дверей слева.

На самом верху Фабия увидела приоткрытую дверь, широко распахнула ее и вошла в Гнездо Стервятника, которое оказалось больше, чем она ожидала. Это была круглая комната со множеством окон, наполненная солнечная светом, однако здесь гуляли сквозняки и царил холод. Помещение выглядело таким же неухоженным, как и весь дворец — ковры и смятые одеяла покрывали стоящую в центре постель; повсюду валялись глиняные таблички, брошенная одежда, винные бутылки лежали на столах, стульях и на полу. В комнате было двое мужчин.

Точнее один мужчина и некое существо.

— Кто ты? — закричало существо высоким необычным голосом. — А, это ты!

Салтайя отодвинула в сторону Фабию и вошла вслед за ней.

Если бы Стервятник выпрямился, то стал бы очень высоким, но все его туловище было наклонено вперед от бедер почти горизонтально, кожистая голова торчала на длинной, морщинистой шее. На нем был медный ошейник и грязная оранжевая накидка. Сложив руки за спиной, он двинулся вперед, глядя на незваных гостей запавшими желтыми глазами. Он шел, словно петух по скотному двору, высоко поднимая когтистые ноги. Цок… цок…

— Да, это я! — Салтайя сделала два шага ему навстречу.

Он остановился. Мгновение они молча смотрели друг на друга, потом Терек не выдержал и отвернулся. Он вытащил из-за спины тощую руку и указал на Фабию пальцем.

— Кто она?

С некоторым опозданием вспомнив совет Фелларда, Фабия склонилась в реверансе. Терек обошел Салтайю и приблизился к девушке. Она поняла, что смотрит на костлявые голые ноги, пожалуй, самую странную часть его тела — обычного размера бедра, но невероятно длинные голени и ступни. Пальцы ног были покрыты чешуей, а из пяток торчали жуткого вида шпоры.

— Фабия Селебр, — сказала Салтайя. — Дочь дожа Селебры и будущая жена Катрата Хорольдсона. Где он?

— Ни к чему унижаться. Встань! — рявкнул монстр. — Хорошенькая! — Широко улыбнувшись беззубым ртом, он коснулся щеки Фабии когтем, и она не сумела сдержать дрожь. — Селебра, говоришь? Хорошо! Священный Сьену опять шалит! Верно, Леорт? — Он захихикал и обернулся.

Только теперь Фабия обратила внимание на второго человека, который сидел на стуле и смотрел в окно. Теперь он повернулся к ним. Это был молодой верист в шарфе командира синего фланга.

— Да, создается такое впечатление, милорд. — Он неспешно встал, потянулся и только после этого двинулся к остальным.

— Где Хорольдсон? — повторила Салтайя.

— Этот червяк? Ты хочешь посмотреть? — резко спросил Терек у Фабии. — Я покажу. Сюда. — Схватив ее за руку костистыми пальцами, он повел Фабию к восточному окну. Улыбающийся Леорт отступил в сторону, давая им пройти, но так, чтобы Фабии пришлось его задеть. Однако она умудрилась проскользнуть мимо, извиваясь в сильных пальцах сатрапа.

Башня поднималась над зубчатыми крышами города. Отсюда открывался вид на заснеженные болота, сверкающие под сине-фиолетовыми небесами. На северо-западе виднелись многочисленные рукава Врогга и бесконечные равнины, где все еще не унималась вьюга.

— Вон там, дитя, видишь? — Терек вновь захихикал, показывая на восток. — Нет, отсюда нельзя рассмотреть Нардалборг. Даже я его не вижу. Но он там, за холмами. Если бы не холмы, я мог бы разглядеть убежище «На полпути». Ты не смогла бы. Именно там твой нареченный был прошлой ночью, если только не замерз до смерти. — Он вновь рассмеялся. — Я его не вижу. Даже я. Зато сегодня утром я видел мамонта.

— Отпусти ее! — Оттолкнув Леорта в сторону, к ним подошла Салтайя. — Отзови мальчика в Трайфорс. Я хочу, чтобы состоялась свадьба и брачная ночь.

— Нет времени. — Ее брат повернул в сторону свою кошмарную голову и зашагал прочь. Цок… цок… — Караван уже и так опаздывает. Отправь ее туда. Они могут пожениться в Нардалборге. Или просто устроят себе брачную ночь, а? — Он пронзительно взвизгнул. — Полагаю, хотя бы на это болван способен.

Салтайя явно теряла терпение.

— Очень хорошо. Мы отправимся рано утром — ты, я, твоя прорицательница, девушка…

— Тольконе завтра! — Он резко повернулся, царапнув когтями пол. — Завтра опасно, верно, Леорт?

— Мой господин добр, — довольно тихо, но вполне искренне пробормотал командир фланга.

Он одарил Фабию смущенной улыбкой. У него также были желтые глаза, но если сатрап был человеком-птицей, то юноша — котом.

— Стада перемещаются, — сказал Терек.

Во всяком случае, Фабии представилось, что он это сказал — из-за отсутствия зубов он присвистывал.

— Невсе стада, милорд, — уточнил Леорт, все еще чем-то очень довольный.

— Да, не все. Она может отправиться послезавтра. Леорт поведет последнюю часть Шестого каравана. Его фланг и твои люди, если от них будет хоть какая-то польза. А Леорт полезен, верно, Леорт? Скажи им, что тебе не терпится перебраться через Границу.

Золотые глаза обратились к Салтайе.

— Месть, миледи. — У него был низкий хриплый голос. — Оба моих брата убиты предателями-флоренгианами. Эти негодяи поклялись в верности лорду крови, а потом нарушили клятвы. — Он продолжал улыбаться.

Терек захихикал.

— Нельзя доверять флоренгианам!

— Вы правы, милорд.

Их общая шутка разозлила Салтайю.

— Что ты задумал? Почему ты здесь прячешься?

— Наблюдаю! — ответил ее брат. — Мы уже полдня наблюдаем, верно, Леорт? — Он опять захихикал. — Прорицательница сказала, что он идет. Увидел мамонта и послал за прорицательницей. Послал за Леортом. Смотрел на дорогу.

— Кто идет?

Глаза хищника обратились к Фабии.

— Сьену любит шалить, а?

Фабия догадалась, кто идет. Хотя священный Сьену — бог вина и веселья, Его же называли богом чудесных совпадений.

* * *

Довольно долго дрожащая Фабия стояла у окна, глядя на заснеженные холмы. Салтайя и Терек о чем-то тихо беседовали возле другого окна с подветренной стороны, так что их слова не долетали до девушки. Леорт, сгорбившись, сидел на стуле и правил свой кинжал о подошву сандалии, не сводя пристального взгляда с Фабии.

В башню вошел юноша. Она знала, чего ожидать, однако верист со смуглыми руками, ногами и лицом флоренгианина произвел на нее сильное впечатление. Он коротко стриг волосы и бороду, а на руках и ногах она увидела необычные белые отметки. Лишь потом она сообразила, что это старые шрамы. У него были такие же глубоко посаженные глаза, как у Бенарда, а плечи чуть поуже. Несмотря на это, он выглядел очень сильным. И очень молодым.

Верист низко поклонился сатрапу, не выказав ни малейшего отвращения, из чего следовало, что они встречались и раньше. На Салтайю он не обратил ни малейшего внимания, — стало быть, не знал, кто она такая. На Фабию он даже не взглянул, приняв ее за обычную служанку.

— Ага, воин Орлад!

— Командир фланга Орлад, — пробормотал Леорт.

— Командир фланга! — Терек чуть приподнялся и сразу возвысился над всеми, хотя и не занял вертикального положения. Затем его туловище вновь опустилось. — Надо же. Вольно! Что случилось с синей стаей?

Юноша выпрямился.

— Они в безопасности, милорд, но потери составили шесть человек. Им пришлось провести две холодные ночи в убежище. Сегодня утром мы доставили им пищу и они направились в Нардалборг на мамонтах.

— Понятно. Хорошо… хорошо… Это Леорт. Его фланг сегодня присоединится к Шестому каравану.

Орлад поклонился вигелианину, который улыбнулся в ответ, не вставая со стула.

— Я завидую ему, милорд! Я просил о переводе во Флоренгию, но командир охоты Хет все еще рассматривает мое прошение.

— В Шестом уже многовато командиров флангов.

— Я буду счастлив вновь стать воином и с нетерпением жду возможности служить под началом вашего брата, милорд.

На мгновение сатрап прикрыл жуткие желтые глаза.

— Конечно, конечно… Этого следовало ожидать.

Наступила тишина.

Орлад с тревогой огляделся. Даже если его юношеский пыл был искренним, он не мог не почувствовать царившего в башне напряжения — Салтайя молча наблюдала за ним, Терек улыбался Леорту, Леорт улыбался в ответ и никто не обращал внимания на Фабию.

— Вы призвали меня, милорд?

— Э-э-э… Да, конечно, призвал. Я хотел, чтобы ты встретился со своей сестрой.

— Я не знал, что у меня есть сестра.

Он с упреком посмотрел на Фабию, словно она была в этом виновата.

— А я не знала, что у меня есть братья. — Фабия подошла к нему, протягивая руки. — А потом мне сказали, что у меня их три. Меня зовут Фабия Селебр.

Он словно и не увидел протянутых рук.

— А как зовут остальных?

— Старший — Дантио — мертв. Бенард — художник в Косорде, очень талантливый художник. — С Бенардом она познакомилась под внимательным взглядом Ингельд Нарсдор, но змеиные глаза Салтайи вызывали у нее куда большее раздражение. — А ты Орландо Селебр.

— Нет! Я Орлад Орладсон! Зачем ты здесь?

Он вел себя так, словно во всем была виновата Фабия. Это ужасно ее злило, однако она чувствовала, что за его холодной манерой стоит ужасная боль. Ей хотелось обнять его так, чтобы заскрипели ребра, как обнял ее Бенард, но Фабия подозревала, что в таком случае он сотрет ее в порошок. Миру запрещалось прикасаться к командиру фланга Орладу.

— Что тебе известно о нашей семье?

— Ничего, и я ничего не хочу знать.

Фабия понимала, что ему пришлось труднее, чем ей. Она была готова к встрече с братьями, а он — нет. Орлад стоял перед своим господином, и она видела пламя боли, пляшущее в его глазах.

— Даже это имя, — гневно сказал он. — Селебр! Получить имя в честь города-предателя!

— О чем ты?

— А ты не знаешь? Гнусный Кавотти был гражданином Селебры.

Вероятно, Кавотти — один из флоренгианских повстанцев.

— Как и ты, брат. А наш отец — дож Селебры.

— Кто это?

— Правитель, которого избирают пожизненно. Сейчас он очень стар и болен.

— Пусть умирает. Он сдался без боя.

— Нет, он сражался! Его армия была уничтожена. Когда он умрет, старейшины выберут одного из нас правителем Селебры. Я возвращаюсь во Флоренгию. Я должна выйти замуж за Катрата Хорольдсона и…

— За кого?

— Ты его знаешь?

Орлад бросил быстрый взгляд на Салтайю; потом посмотрел на Терека, который довольно ухмылялся; на лице Леорта застыла хищная улыбка; наконец Орлад обратился к Фабии.

— Быть избранной для брака с благородным домом Храга — большая честь, на которую ты не могла и рассчитывать при такой родословной. Постарайся стать ему достойной женой. — Он повернулся к Тереку. — В Селебре наследование передается по женской линии, милорд?

— Так будет на этот раз, — мрачно заявила Салтайя.

Орлад почувствовал, что его окружают со всех сторон.

— Миледи? Не имел случая…

— Салтайя Храгсдор.

Он вновь поклонился.

— Это огромная честь для меня.

— Возможно. — Как обычно, ее лицо оставалось непроницаемым. — Ты говоришь по-флоренгиански?

— Совсем не говорю, миледи.

— А пятнадцать лет назад говорил, — вмешался Терек.

— И все забыл, — упрямо сказал Орлад. — Я вигелианин — пусть не по рождению, но я этим горжусь.

— Ты хочешь еще поговорить со своей сестрой?

— Нет, миледи… Могу лишь пожелать ей хранить верность вашему благородному дому, как всегда буду верен ему я.

— Спокойно, спокойно, спокойно… — пробормотал Терек. Потом он раздвинул губы и обнажил десны, изображая улыбку. — Думаю, тебе следует отправиться с Шестым караваном. Составишь компанию сестре… когда ее муж сделает свое дело! Передашь командиру охоты, что это мой приказ. Столь трогательная верность должна быть вознаграждена, не так ли, Леорт?

— Мой господин добр! — вскричал Орлад.

— Леорт найдет для тебя место в левом фланге. Да, Леорт? И место для ночлега.

— Фабия нам больше здесь не нужна, — сказала Салтайя. — Пусть ее запрут и надежно охраняют. Если она будет прилично себя вести, она не должна пострадать.

— Исполняй, Леорт.

— И стереги ее под страхом смерти! — рявкнула Салтайя.

— Да, да, да… — протянул ее брат. — Под страхом смерти, слышал, Леорт?

— Под страхом смерти. — Воин улыбнулся господину.

— Хорошо, хорошо. Желаю тебе интересного путешествия домой, командир фланга Орлад.

ГЛАВА 37

Салтайя Храгсдор подождала, пока молодые люди уйдут, и затем сказала:

— Ты безумен, действительно безумен. Этот юноша тебя боготворит.

Терек повернулся к ней и побагровел.

— Нельзя верить флоренгианам! Он нарушит клятву, как только ему подвернется такой шанс!

— Ты делаешь все, чтобы он не хранил тебе верность.

— О какой верности ты говоришь? Они убили моих сыновей!

И он сердито отошел в дальний конец комнаты, подальше от Салтайи.

Она вздохнула и приблизилась к веревке с колокольчиком. Из всех сыновей Храга Терек был самым своенравным. Если бы Терека оставили в покое, из него получился бы неплохой фермер, но она и Храг сделали из него такого сына, какого хотел видеть Храг. В некотором смысле Терек стал самым опасным бойцом. Нет, он не стратег, но даже Стралг, несмотря на все свои способности и безжалостность, не может сравниться с Тереком в рукопашной схватке. Конечно, Терек не слишком надежен — а как иначе? — и теперь возраст и уродство сделали его безумие очевидным для всех.

— Они и моих сыновей убили, но Орлад тут ни при чем. — Юный Селебр произвел на нее приятное впечатление. Она отправила бы его домой вместо сестры, если бы он знал флоренгианский, но дож, не говорящий на родном языке, бесполезен. К тому же поспешное Придание Формы, необходимое, чтобы сделать его послушным, лишило бы его способности быстро соображать. — Я два года не видела Катрата. Он изменился к лучшему?

— Тьфу! Ядовитый маменькин ублюдок. Он из тех, кого находят со сломанной шеей после вечеринки — и если флоренгиане не прикончат его во время первого сражения, это сделают его товарищи.

Салтайя считала, что неприятности Катрата связаны не с матерью, а с отцом.

— Что думаешь о девчонке Селебр?

— Я бы не прочь отведать ее дынек. А что еще я могу о ней думать?

— Она Избранная.

Сатрап взревел, точно онагр:

— Что? Ты шутишь!

— Я не до конца уверена. Но если это так, то она очень хороша.

Невероятно хороша для своего возраста. Смерть Перага, вопиющее дезертирство — неприятности случались, но не слишком много и могли быть обычной случайностью. Однако девчонка слишком умна, чтобы открыто выступить против Салтайи.

— Неужели ты не можешь это выяснить? — Терек словно намекал: если ты не можешь, то кто?

— Испытаем ее завтра.

— Как? — Он подозрительно посмотрел на сестру.

— У тебя есть по-настоящему жестокие веристы без малейших зачатков совести, которые выглядят соответствующим образом?

Он рассмеялся.

— Несколько дюжин.

— Мы пошлем самого уродливого в ее камеру с приказом изнасиловать девчонку. Если он справится, значит, она вне подозрений.

А если нет, то Салтайя сядет рядом с Фабией и объяснит ей ряд фактов жизни — и смерти, в том числе — и то, какслепить из Катрата нечто полезное. В семье не помешает еще одна Избранная.

— Однако мы говорим о девушке, помолвленной с твоим племянником.

— А ему не нужно об этом знать. — Салтайя стояла возле окна, где висела веревка с колокольчиком.

— В любом случае, их уже четыре! — сказал Терек. — Не три, а четыре. — Он вновь отошел от Салтайи подальше.

— Кого четыре?

— Погибших сына. Ты не получила почту? Сглубоким прискорбием я вынужден сообщить, что командир охоты Квирарл убит. — В его беззубой усмешке не было ни капли сочувствия.

Квирарл Эйдсон, ее младший! На мгновение Салтайя потеряла дар речи, на нее накатили воспоминания о его улыбке и смехе. Чувство было такое, будто ее предали. Мать Смерти, ты жестоко испытываешь служанку! После океанов крови, которые она пролила в честь Древнейшей, ей казалась несправедливой гибель стольких ее детей в таком юном возрасте. «И это ведь не ради меня, Мать, а ради Семьи! Династии необходимы наследники, а Ты забираешь слишком многих!»

Она заколотила кулаками по подоконнику. О Квирарл, Квирарл! Ни один из ее сыновей, рожденных от Эйда, не стал воином, который мог бы сравниться с сыновьями Храга — отчасти из-за того, что Эйд — не Храг, а отчасти потому, что ей пришлосьлепить их без помощи Храга. Квирарл был лучшим из ее второго выводка, вероятно из-за того, что его отцом стал не Эйд. И вот теперь его нет?

— Как он умер?

— Это произошло весной. Стралг лишь сообщил, что он попал в засаду во время патрулирования. Если повстанцы взяли его живым, то его смерть была долгой и мучительной.

Она содрогнулась. Одни плохие вести с тех самых пор, как она покинула Скьяр! Сначала ее расстроил Хорольд, потом Терек. А теперь Квирарл. По дороге домой ей придется еще раз остановиться в Косорде, чтобы привести в порядок Хорольда, да и Терек очень сильно сдал со времени их последней встречи. Интересно, сколько еще полезной жизни в нем осталось? Быть может, ей следует использовать его в качестве примера, обучая Фабию тонкостям Лепки. В самое ближайшее время она определит, как далеко все зашло.

— Мне нужны два телохранителя.

— Симпатичных, естественно. — Он ухмыльнулся. — Ты все еще предпочитаешь красавчиков?

— Мне нужны воины, которые приехали вместе со мной. Эрн Джангрсон и Брараг Брарагсон. Пошли за ними. — Они действительно были очень видными парнями, но в последнее время Салтайя выбирала красивых воинов только по привычке. Кроме того, ее забавляло, что люди думали, будто им известно о ее слабости. Она уже несколько лет не подпускала к себе мужчин, хотя почти наверняка даже сейчас была способна рожать детей. — И прорицательницу. Я хочу спросить ее о дезертирах.

Терек не настолько спятил, чтобы окончательно запереться в своем орлином гнезде; внизу он держал наготове людей.

— Дерни за веревку, — проворчал он.

— Сам дерни. — Она отвернулась и стала смотреть в окно.

С опаской глядя на сестру, он подошел к веревке и уже собрался за нее потянуть, когда Салтайя применила Подчинение. И хотя он попытался отойти в сторону, она успела взять ею под контроль, стараясь действовать осторожно, чтобы он не почувствовал ее прикосновения. Терек замер на месте.

По лестнице взбежал мальчик и сразу же склонился в поклоне.

— Милорд?

— Позови воина… — начал он.

— Командира фланга Эрна Джангрсона, — перебила Салтайя, — и воина Брарага Брарагсона.

— Немедленно! — взревел Терек. — Да, и прорицательницу. Если задержишься, я снова прикажу тебя выпороть.

Мальчик исчез, взывая о помощи.

Салтайя подошла к Тереку и взяла его голову обеими руками, заставив выпрямиться так, чтобы их глаза оказались на одном уроне. Он застыл, в остекленевших глазах появился ужас.

Когда-то его разум был так же хорошо знаком Салтайе, как и его лицо, но то, что она обнаружила сейчас, вызвало у нее отвращение. Развалины! Словно дом, сползающий в болото, город, перенесший землетрясение… стены потрескались и обвалились, колонны рухнули, повсюду выросли сорняки. Все неправильно, все! Не поддающиеся определению вещи шевелились в темных углах. Искалеченный разум Терека потряс Салтайю. Содрогнувшись от отвращения, она принялась изучать его сознание и понемногу его переделывать.

Она ткнула мысленным пальцем в гноящийся нарыв.

— Говори.

— Клятвопреступники! — пробормотал он. Конечно, он имел в виду пресловутых флоренгианских мятежников… А жуткий темный мрак это, наверное, Храг. Она коснулась его. — Отец… — Пурпурное пятно, вспомнила Салтайя, это она сама, еще более зловещая, чем Храг, в саване страха. У всех мальчиков возникло одинаковое восприятие Салтайи, оно отличалось лишь деталями. А пульсирующая красная боль — Орлад Селебр. Она двинулась дальше, чтобы взглянуть на мелкие расщелины, альковы и ниши, служившие прежде блистающими источниками разума. Три смутных мерцающих мазка? Она прикоснулась к ним, и Терек произнес имена своих мертвых сыновей: —Нарс… Храг… Стралг…

И больше никого; пока она не обнаружила ни одной женщины. Как и Стралг, Терек ни с кем не сближался; сможет ли сейчас нимфа иметь дело с такой горгульей?

Все неправильно, все извращено. Ей потребуются не меньше тридцати дней, чтобы восстановить хотя бы некое подобие порядка, но как долго он продержится? И думать нельзя о том, чтобы начать работу прямо сейчас, в башне, вдалеке от холодной земли. Здесь? Нет. Здесь? Она обнаружила нечто большое и тщательно скрытое. Страх усилился, начал пульсировать. Ей пришлось пройти сквозь стены, покровы, баррикады… мягко и осторожно, чтобы ничего не разрушить…

— Кто?

Терек что-то забормотал, пуская слюни. Тогда она нажала сильнее.

— Кто?

Эмоции запылали в агонии.

— Хет.

Мужское имя. Мальчиками интересовался Карвак, а не Терек. Она немного отступила и вновь оказалась снаружи, глядя на Терека и продолжая сжимать в ладонях его голову. С его губ капала слюна. Он отчаянно сопротивлялся, пытаясь выйти из транса.

— Скажи мне, кто такой Хет? — Она вновь прибегла к Подчинению.

Он простонал:

— Хет… Хетсон…

Ублюдок. Вот как! Салтайю рассердило, что Терек скрыл от нее племянника, но его еще не поздно использовать — туг многое зависит от возраста ребенка. Лепить лучше всего кровных родственников. Видит Ксаран, у нее их почти не осталось! Мальчик Хет может оказаться не менее податливым материалом, чем Катрат Хорольдсон. Завтра, когда она заставит Терека спуститься вниз и начнет с ним работать, она выяснит, откуда взялся внебрачный ребенок, где он сейчас и сколько ему лет.

— Когда я освобожу тебя, ты забудешь все, что произошло после ухода слуги. — Она отступила назад.

Он подскочил, хмуро посмотрел на нее и направился в противоположный конец комнаты, не понимая, почему у него вдруг закружилась голова.

Салтайя взяла табурет и тяжело села. Мать, как она устала! День или два на реке не причиняют особого вреда, но бесконечное путешествие от Скьяра страшно ее утомило. Ей недоставало силы холодной земли. Шестьдесят лет назад она бы ничего не заметила. Она уже начала чувствовать приближение старости и перестала контролировать все вокруг себя.

Теперь она понимала, что была слишком жадной. Двадцать лет назад Семья управляла всей Вигелианской Гранью, и лишь время от времени возникали слабые попытки сопротивления — история еще не знала такой сильной гегемонии. Ей следовало этим удовлетвориться, но Стралг убедил ее, что веристы обратятся против самих себя, если у них не будет внешних врагов. Она не стала возражать против его вторжения во Флоренгию. Он с такой легкостью подчинил себе новые земли, что даже начал мечтать о покорении Ашурбианской Грани.

Десять лет назад Семья контролировала две Грани, шестую часть мира, и сыновьям Храга досталось самое солидное наследство в истории Додека. Затем мятеж Кавотти заставил их взглянуть в глаза суровой правде.

А теперь?.. Теперь нельзя исключать, что однажды она покинет Флоренгию и вернет все оставшиеся силы обратно, чтобы успокоить Вигелию. В живых осталось так мало потомков Храга! Салтайя не боялась мертвых — они безобиднее любых людей. Даже если привидения или ходячие мертвецы существовали, ей не было до них дела. Однако она подозревала, что Храг мог стать исключением, что даже Древнейшей не хватило сил его удержать. Иногда ей снился старый монстр — обычно он смеялся над ней, насылая зло на своих потомков, чтобы они не сумели удержать то, о чем мечтал он сам. Но все это происходило только во снах.

И все же надежда оставалась. Если девчонка Селебр сумеетвылепить из жалкого Катрата полезный инструмент, а она сама сможет использовать Хета, то положение еще удастся исправить.

— Какие новости от Стралга? — спросила она.

Терек повернул к сестре свою птичью голову.

— Он всегда очень скуп на слова. В любом случае, ничего хорошего во Флоренгии не происходит. Он что-то говорил об укреплении Селебры. Хочет использовать ее в качестве опорного города.

Укрепить Селебру? Да не допустит этого Мать!

— С каких пор веристы укрепляют города?

— Противник имеет огромное превосходство в численности армии! — заверещал сатрап. — Веристы-предатели размножаются как тараканы, но непосвященные еще хуже! Веристы строят укрепления, чтобы воевать с непосвященными. За тем я и воздвиг Нардалборг, безумная старая ведьма!

Неужели Стралг, как и его братья, проигрывает? Она могла потребовать, чтобы Терек прочитал ей его письма, однако она и сама все узнает после возвращения в Скьяр, пусть и задним числом. Приближается зима, горные переходы закрыты. Вполне возможно, что главной новостью весны окажется появление орды флоренгиан с головой Стралга на шесте.

Послышались быстрые шаги, и в комнату вбежал вспотевший, задыхающийся Брараг. Он остановился в дверях и низко поклонился.

— Мой господин добр!

— Вольно, мальчик. — Терек со свистом рассмеялся, словно в словах Брарага было что-то смешное. — Сообщи вожаку стаи, что ты будешь сопровождать мою сестру.

Брараг выпрямился и с опаской поглядел на Салтайю.

— Госпожа?

Салтайя с улыбкой подошла к нему — и он оказался под ее воздействием. Несомненно, Брараг — самый привлекательный верист из всех, кто вместе с ней уехал из Скьяра. Она применила Подчинение, используя все доступные на такой высоте силы.

— Ты будешь меня охранять ценой собственной жизни.

Голубые глаза остекленели.

— Я буду охранять вас ценой собственной жизни. Она его отпустила.

Брараг неуверенно заморгал.

— Это… огромная честь, моя госпожа. Быть вашим стражем. — Он лгал, как никогда не лгал прежде.

От его лжи воняло.

— Вот и хорошо. Подожди меня внизу. Я скоро спущусь… Проверь, как там Фабия Селебр. Она заперта. Пусть ее хорошо охраняют. Скажи страже: если она сбежит, я их подвешу за яйца.

Брараг ухмыльнулся.

— Моя госпожа добра!

Она сделала удивленное лицо.

— Разве это доброта? Клянусь Двенадцатью, у тебя странные представления о доброте, командир фланга. А что еще доставляет тебе удовольствие?

Он густо покраснел, даже щетина на щеках не смогла это скрыть, и забормотал, что он вовсе не хотел… Салтайя развеселилась. Если она когда-нибудь вновь допустит мужчину в свою постель, Брараг — первый кандидат.

— А теперь иди! — сказала она, и он убежал.

Терек прижался к стене, словно огромная змея, с ужасом глядя на сестру. Он всегда так реагировал, наблюдая за тем, как она применяет свою силу. Потом Салтайя стирала воспоминания из его сознания — перед отъездом она об этом позаботится.

— Так вот что ты проделываешь с нами? — прохрипел он. — Со мной и всеми остальными?

— Нет. С тобой и с братьями я этого никогда не делала.

— Клянешься? — Его голос дрогнул.

— Клянусь священной Ксаран, — назло ответила она, чтобы еще раз насладиться его яростью. — Да и действие моих чар быстро заканчивается. Мне приходится их постоянно обновлять, а потом, дней через тридцать, я отпускаю жертву. Я никому не причиняю вреда.

В принципе, так оно и было. Подчинение — мелочь по сравнению с Лепкой, но если применять его в больших дозах, разрушение идет гораздо быстрее. Эрн и Брараг почти наверняка выживут, а вот ее служанка, Гуита, стала практически бесполезной — несмотря на то, что проработала у нее меньше года. Хотя Пераг продержался гораздо дольше остальных, к концу он совсем обезумел. Очень скоро она хотела приказать ему покончить с собой, если бы девчонка Селебр не избавила ее от трудов.

Салтайя вернулась к своему стулу, дожидаясь, когда явятся Эрн и прорицательница. Квирарл, Квирарл! Мой мальчик… Сегодня она предложит Древнейшей кровь и будет молиться о том, чтобы удача вновь повернулась к ней лицом.

Свидетельница вошла и закрыла за собой дверь. Остановившись у входа, она достала свою прялку и, не обращая внимания на сатрапа и Салтайю, начала прясть. Она была высокой, худой и скорее всего молодой, поскольку не запыхалась после долгого подъема.

— Спроси у нее, куда девался мой эскорт, — сказала Салтайя. — Половина Героев, выступивших со мной из Косорда, так и не добралась до Трайфорса. Где они?

Терек все еще вжимался в стену, словно пытался выбрать максимально далекое от Салтайи место.

— Отвечай, Свидетельница.

— Они ни разу не попадали в пределы моего восприятия, — ответила прорицательница.

— Что говорит о них Мудрость?

— Отвечай.

— Этого я пока не могу знать. — Ее веретено продолжало вертеться.

— За последний год многие и многие веристы так и не добрались до Трайфорса. Знаешь ли ты, куда направились хотя бы некоторые из них?

Получив подтверждение от Терека, прорицательница сказала:

— Да. Я могу составить список, но это займет некоторое время.

Ага! Наконец что-то определенное!

— И где же находится большинство из них? — нетерпеливо спросила Салтайя.

Терек велел прорицательнице отвечать.

— Большинство из них отправились в лагерь мятежников в Натервале.

Терек отлепился от стены.

— Мятежников?! Каких мятежников?

— Известно, что мятежники, которые собираются возле Натерваля, называют себя Новым Рассветом.

Терек приблизился к прорицательнице — по-прежнему стараясь держаться подальше от сестры.

— Сколько их? Кто их командир?

— Известно, что его зовут командир орды Арбанерик Крэнсон. По последним сведениям их шестнадцать раз по шестьдесят, четыре дюжины и еще трое, но так было три тридцатки назад.

— Арбанерик! Я его знаю. Он потерял руку во Флоренгии. Вернулся домой год или два назад. — Терек был вне себя от ярости. — Предатель! Клятвопреступник!

Салтайя прикидывала, как быстро дойдет письмо к Эйду в Скьяр и кому она может довериться. Быть может, ей следует послать на помощь Хорольда. Ей бы и в голову не пришло искать мятежников поблизости от Натерваля. Арбанерика необходимо уничтожить, пока он не стал еще сильнее.

ГЛАВА 38

Фабия Селебр была близка к панике. Ее комната не была темницей, но не слишком от нее отличалась. Сквозь массивную деревянную дверь доносились голоса стражников — если она прижималась к замочной скважине. Ей дали пыльное одеяло и кувшин с водой, но никто и не подумал предложить постель, к тому же в комнате не оказалось светильника. Только остатки вечерней трапезы и ночной горшок. Она проклинала себя за бездействие, за нежелание взглянуть правде в глаза. Теперь богатство Хорта уже не могло ей помочь.

Окно было достаточно большим, и она могла бы вылезти наружу. Конечно, оно выходило на людную улицу, зато находилось не слишком высоко, И Фабия легко спрыгнула бы на землю. После захода солнца на улице станет тихо. К несчастью, окно закрывала прочная бронзовая решетка, намертво заделанная в каменные стены, и Фабия не представляла, что с ней можно сделать.

Если Древнейшая и давала Избранной силу, которая позволяла выбраться из тюрьмы, Фабия не знала, в чем она состоит и как ее пробудить. Однако этот секрет наверняка известен Салтайе, которая постарается ей помешать. Как и следовало ожидать в комнате был деревянный пол, Фабия находилась далеко от холодной земли и чувствовала лишь тоненькую струйку Материнской силы, идущую от каменного подоконника.

Салтайя Храгсдор, которая так долго правила Вигелией, не стесняясь в средствах, могла легко заставить сопротивляющуюся девушку выйти замуж. Она вынудит Фабию подчиниться, угрожая Хорту, а позднее избавится от него в Приграничных землях. Верк и остальные воины отца далеко, к тому же они бессильны против веристов. Обманутый Орлад полностью на стороне Салтайи. Бенард либо в бегах, либо убит. И даже если он рядом, от мастера-художника Бенарда мало практической пользы. Таинственная Вуаль не давала о себе знать с тех пор, как они увиделись в Косорде. Теперь у Фабии не осталось сомнений, что через два дня — в лучшем случае через три — она станет женой презренного Катрата, для которого даже у матери не нашлось доброго слова.

Стемнело. Шум на улице стих, и до Фабии лишь изредка доносились голоса прохожих. Она была слишком напугана, чтобы раздеться, и улеглась на одеяло. Каким-то образом она умудрилась заснуть, и ей приснилось, что кто-то швыряет камни в ставни. Наконец шум начал так сильно ее раздражать, что Фабия очнулась.

Дзынь!

Она вскочила на ноги и едва не упала, бросившись к окну. Фабия выглянула наружу. В темноте трудно разглядеть флоренгианские лица.

— Одевайся, — прошептал Бенард. — Я тебя поймаю.

Она была одета, но ей требовалось время, чтобы прийти в себя. Как Бенард здесь оказался, как сумел ее найти? Может быть, это иллюзия, магия Салтайи? Салтайя наблюдает за ней… Вуаль! Разыскивая туфли, Фабия торопливо соткала вокруг себя паутину мрака — не настолько плотную, чтобы Бенард не мог ее увидеть, но достаточную, чтобы спрятаться от стороннего наблюдателя. Она высунулась из окна.

— Я готова.

Бенард, не обращая на нее внимания, оглядывал улицу. Фабия бросила в него туфли, и он подскочил. Она скользнула по подоконнику, словно рыба, и оказалась в его руках. Он легко ее удержал, прижал к груди и поцеловал в щеку.

Потом Бенард накинул ей на плечи темный шерстяной плащ.

— Туфли… Не беги. Иди так, словно тебе все здесь знакомо.

Они спокойно зашагали по улице, его бронзовая рука лежала у нее на плече, поддерживая и успокаивая. В свете звезд улица оставалась совершенно пустынной. О звезды! В Скьяре и даже в Кирне Фабия никогда не видела такого неба.

— Я так рада, что ты со мной! — сказала она, с трудом сдерживая слезы облегчения. — Где ты был всю мою жизнь? Только сейчас я поняла, как сильно мне не хватало братьев или сестер. Я видела Орлада! Есть ли хоть какая-то надежда вызволить Хорта? Куда мы идем? Когда ты сюда приехал?

— Вчера. Хорт свободен, так говорит прорицательница.

— Но как ты узнал, где я нахожусь?

— Вуаль указала мне нужное окно.

— Значит, Вуаль… подожди минутку! На окне была решетка!

Даже очень сильный скульптор не смог бы вырвать такие толстые прутья. Кроме того, на окне не осталось никаких следов.

— Да, были, — согласился брат. — Уродливые штуки! Я решил, что без них лучше.

ГЛАВА 39

В детстве Герой Орлад бывал в Трайфорсе, однако смутно его запомнил. Теперь город как-то съежился. Сильнее всего ему запомнились ежедневные драки. С тех пор ничего не изменилось, только теперь его противниками будут веристы. В Нардалборге все знали, что с ним лучше не связываться, но здесь было полно Героев, выискивающих у него слабые места: коричневый брат? Нет, таким не место в культе. Несомненно, они брали пример с командира войска Терека.

Терек солгал. Зачем Катрат Хорольдсон покинул город, если сюда прибыла его невеста? Если Терек знал о ее приезде, почему он не оставил Катрата здесь, вместо того чтобы вызвать Орлада?

Предупреждение Хета не шло у него из головы: «Он винит тебя в смерти своих сыновей. Он хочет, чтобы ты прибыл в Трайфорс — и тогда он тебя убьет». Очевидно, не собственными руками. Всем известно, что дни, когда Стервятник мог сражаться, давно миновали. Но Леорт… вежливый, серьезный, гостеприимный Леорт? Очаровательный Леорт.

Леорт нашел для Орлада место в казарме и отвел его поесть — похлебка оказалась слишком острой, не такой вкусной, как в Нардалборге — и познакомил со множеством людей, в том числе и с солдатами его фланга. Пиво и вино текли рекой, но Орлад редко пил что-либо, кроме воды, даже в лучшие времена. Леорт и его друзья что-то от него скрывали. Они обращались к нему «брат Орлад», но он никому из них не верил.

Леорт был из тех, кто постоянно заботится о своей внешности, и вел себя так же, как его боевой зверь, словно не мог о нем забыть. Это глупо, поскольку любой дурак знал, что Леорт превратится в кота, и всем известно, как бороться с котами. Молодые веристы обладали разносторонними способностями, и им не следовало цепляться за одну-единственную боевую форму, говорил Хет, поскольку предсказуемые погибают первыми.

В то время как запад все еще оставался алым, на черном восточном небе появились звезды. Рабы торопливо двигались по столовой, зажигая светильники. Орлад задержался за столом вместе с Леортом и половиной своего фланга; остальные заступили на дежурство.

— Хорошо поел? — Командир фланга лениво потянулся.

— Даже слишком.

— Никто не желает прилечь на пуховую перину?

— Надо поторапливаться, пока еще не все места заняты! — заявил большой Меркурту, исполнявший роль главного приспешника командира.

Орлад этого ждал. В течение многих лет он обещал себе, что будет воздерживаться от отношений с женщинами до тех пор, пока не получит медный ошейник, и он его получил. В ту самую ночь, когда он узнал, что его вызывают в Трайфорс, он решил, что это идеальная ситуация — анонимность и разнообразие выбора. Он не рассчитывал, что ему в первый же день придется принять участие в вечеринке, но у него появлялась возможность посмотреть, как это будут делать другие. Сегодня ночью это произойдет! У него было три медяка в сумке.

Между тем остальные принялись спорить о том, куда следует идти сначала — к нимфам или к женщинам, берущим за свои услуги деньги. Все с жаром обсуждали плюсы и минусы обоих вариантов.

Все споры разрешил Леорт.

— «Шестьдесят Путей» — через дорогу от нас. Мы сбросим самую тяжелую ношу там — и дальше будем путешествовать налегке.

Все встали. И хотя командир не давал никакого сигнала, фланг сомкнулся вокруг Орлада, и в сопровождении веристов он вышел из столовой.

Три маленьких светильника тускло освещали большую комнату в «Шестидесяти Путях», а из мебели имелись лишь ковры и подушки. Леорт договорился, что здесь примут восемь веристов за четыре медных монеты — он вытащил их из собственной сумки, что вызвало всеобщее удивление и одобрение В Приграничных землях от них не будет никакого толку, объяснил Леорт, ничего не сказав о том, откуда у него деньги. Одни радостно завопили, встретив старых знакомых, другие также нашли себе подходящих спутниц, и все уютно устроились на коврах.

— Я считаю, что флоренгиане очень привлекательны! — заявила подружка Орлада, прижимаясь к нему. Он решил, что она едва ли не самая молодая, но при таком скудном освещении трудно было определить наверняка. Так или иначе, она оказалась замечательно пухлой и нежной; и от нее приятно пахло. Она поднесла к его губам кубок. — Как тебя зовут, Герой?

Он ощутил вкус вина; в него для сладости добавили меда.

— Орлад.

Она захихикала и провела по его губам кончиком пальца.

— У тебя нет заостренных зубов! — Она наклонилась к нему поближе и прошептала: — А мех у тебя есть?

Он знал, что чувство юмора — не самая сильная его сторона.

— А тебя как зовут?

Она сделала глоток из того же кубка, глядя на него большими темными глазами.

— Мускус.

Он не поверил, что это ее настоящее имя, но ему нравился ее запах. Скоро он уже знал, что ее бедро столь же гладкое, каким кажется. Он выяснил, что поцелуй — это нечто больше, чем обычное касание губ. Орлада встревожили и обрадовали процессы, которые начали идти под его накидкой. Похоже, ему не придется беспокоиться о том, чтобы все прошло как надо. Мускус также в этом удостоверилась, когда наклонилась, чтобы слизнуть вино, случайно пролитое ему на грудь.

— Дорогой, ты ведь принес мне подарок, верно? — прошептала она ему в ухо.

Он пробормотал нечто неразборчивое, пока его руки исследовали ее грудь.

— Замечательный ты мой, почему бы нам не начать? — Она встала, и он пошел вслед за ней.

Другие пары уже начали исчезать за дверями. Орлад обрадовался, что не будет никаких представлений, поскольку сейчас они казались ему лишними.

— М-м-м, — протянул он.

Обнявшись, они пошли по темному коридору, по одну сторону которого располагались тесные темные комнатки. Из некоторых доносились шепоты и хихиканье, в других было пусто, но Мускус вела Орлада в какое-то вполне определенное место. Ее рука забралась ему под накидку, которая начала сползать, словно по собственной воле.

Мускус открыла дверь и ввела его в помещение побольше, которое было ярко освещено. Орлад сразу же ощутил сильные приятные ароматы. Очевидно, здесь принимали клиентов поважнее, чем рядовые веристы. Слева он обнаружил огромную постель — ничего подобного ему еще не доводилось видеть, справа находился очаг, где пылал огонь, чуть в стороне стоял стол с кувшином вина и кубками. Напротив, возле второй двери, замерла Свидетельница в белых одеждах, голова и лицо которой скрывала белая вуаль. В руках она держала прялку и веретено.

— Двенадцать благословений, командир фланга Орлад.

Он продолжал крепко обнимать Мускус.

— Давай найдем какое-нибудь другое место, — сказал он.

— Нет, сначала выслушай ее.

— Если хочешь, я уйду, — молвила прорицательница, — но предупреждаю: вино в кувшине отравлено. Женщина об этом знает.

Мускус высвободилась из рук Орлада и закрыла дверь.

— Боюсь, она права, милый. Меня предупредили, чтобы я ничего не пила. — Мускус лениво подошла к столу и понюхала вино. — Нет, ничем не пахнет.

— Я сказала, что вино отравлено, значит, так и есть. Тебя специально накормили острой пищей, чтобы ты захотел пить. Не беспокойся, вино тебя не убьет, ты лишь немного захвораешь.

Романтические мечты Орлада моментально уступили место ярости.

— Кто? Зачем?

Женщина в белом пожала плечами.

— Приказ сатрапа. Он ничего не объяснил. После того, как ты всю ночь промучаешься с животом, тебе будет трудно хорошо сражаться завтра, когда вы попадете в засаду, но я не думаю, что дело в этом. Возможно, задача состоит в том, чтобы ты никуда не ускользнул до рассвета. Он любит смотреть.

— Я вам не верю. — Однако у него не было выбора. Даже во всем сомневающийся Хет говорил, что прорицательницы не лгут.

— У тебя треугольный шрам на правом бедре, метки от когтей возле пупка и отсутствует левый сосок. Перед тем как отправиться в столовую, ты спрятал четыре медяка в своей постели. Я сказала правду?

Ему захотелось закричать и что-нибудь сломать.

— Засада? Какая засада?! Должно быть, это чья-то шутка!

Ее тихий, лишенный эмоций голос не изменился.

— Леорт получил вполне определенный приказ. Стада переведены со склона холма под названием Королевская Трава. Этот холм нельзя миновать, если хочешь добраться отсюда до Нардалборга. Фланг должен загнать тебя туда и убить, чтобы сатрап мог спокойно понаблюдать за происходящим с башни.

— Нет! — Но Хет предупреждал его об опасности, а он верил Хету даже больше, чем Свидетельнице. — Что же мне делать? — прошептал он. — Как убедить господина, что я ему верен?

— Тут я не могу тебе советовать. — Свидетельница коснулась концом веретена пола и подняла его, чтобы начать работу с новой нитью. — Я могу позвать людей, которые хотят тебе помочь, но ты должен дать мне слово, что ты их не предашь и никому не расскажешь о том, что говорилось в этой комнате.

— Дать слово? — яростно переспросил Орлад. — Если мой господин не верит моим клятвам после того, как я так напряженно трудился, чтобы получить возможность ему служить, почему ты будешь верить моему слову? — Он ощутил тошноту.

— Потому что я почувствую, если ты солжешь.

Самым трудным во время схватки было сохранять ясность мысли. Так ему постоянно говорили. И так его научила жизнь. Однако оставаться спокойным, когда речь идет о хладнокровном предательстве, намного сложнее. Все, к чему он стремился, уничтожено! Лжет прорицательница или нет, он не мог ей поверить. Орлад попытался придумать какой-то выход для себя, но ничего не находил. Ему требовалось время на размышление. И он сказал:

— Даю слово.

— Приведи их, — велела прорицательница.

Мускус подошла к другой двери и вышла из комнаты, оставив ее открытой. Свидетельница вновь взялась за веретено. Орлад по-прежнему стоял, прислонившись к двери, через которую они с Мускус вошли. Сегодняшняя ночь развивалась совсем не так, как ему хотелось.

В комнату вошла девушка, которая утверждала, что приходится ему сестрой. Она должна быть заперта, значит, он стал свидетелем заговора и прорицательница нарушила верность сатрапу. Но это какой-то бред! Свидетельницы служили Стралгу и командирам войска, а теперь одна из них предупредила его о засаде. Орлад — лучший, сам Хет это сказал! Зачем Тереку убивать своего лучшего Героя?

А может, он и не хотел его убивать? Может, это просто еще одно испытание? В конце концов, до утра Терек еще может отменить приказ! Орлад должен доказать верность сатрапу, предав свою предполагаемую сестру. Единственная клятва, связывающая вериста — та, которую он дал Веру, а светом Веру в данном случае был сатрап Терек. Да, это проверка его верности.

Придя к такому выводу, он почувствовал себя намного лучше. Девушка подошла к нему.

— О Орлад! Мне так жаль!

Он сложил руки на груди.

— Кого?

— Тебя, естественно. — Она тряхнула головой и нахмурилась. — Я знаю, как ужасно ты себя сейчас чувствуешь. Я хочу тебе помочь.

— В самом деле? Ну, прорицательница? И кто же лжет теперь?

— Никто. Она тебя жалеет, и ее пугает твой гнев.

— Она действительно моя сестра?

— Да. И я не солгала тебе относительно засады.

Тогда они просто смеются над ним. Смеются прямо в глаза. Кто не станет смеяться над воином, который предал своего господина?

Вслед за девушкой в комнату вошел мужчина и закрыл за собой дверь. Он был ростом с Орлада и гладко выбрит. Черные волосы до плеч, мощные плечи и широкая грудь. Он тоже хотел подойти к Орладу, но девушка его остановила.

— Он не любит эмоциональных приветствий. Орлад, это твой брат, Бенард.

— Ты художник? Больше похож на дровосека.

Вновь пришедший заморгал. А потом его глаза заблестели, и он улыбнулся.

— Ты тоже вырос, Малыш.

— Поразительно.

— Как замечательно снова тебя видеть! И как бы я хотел встретиться при более благоприятных обстоятельствах!

— Сядьте все. — Свидетельница продолжала крутить веретено.

Все гости послушно присели на край огромной постели. Лишь Орлад не сдвинулся с места.

— Ты все еще сомневаешься, — сказала прорицательница. — Ты готов повторить для остальных свое обещание хранить в тайне все, что будет произнесено в этой комнате, командир фланга?

— Обещаю. Но прекратите лезть в мой разум!

— Я не могу читать мысли. Мне по силам уловить настроение и эмоции. Естественно, ты сейчас очень встревожен. Однако… нам нужно спешить. Вот история в том виде, как ее рассказывают. Некоторые ее части я могу подтвердить лично, но, чтобы не терять времени, не стану уточнять, какие именно. Известно: когда пала Селебра, дож отдал в заложники четверых своих детей…

— Только не торопись его обвинять, Орлад, — вмешалась девушка. — Он спас своих людей от бойни. Он считал, что это его долг, и заплатил ужасную цену. Его поступок нельзя считать проявлением трусости. Ему потребовалось очень много мужества.

— Тут все зависит от того, кто будет судить.

Веру не шел на уступки перед теми, кто потерпел поражение. Важна только победа.

— Всех мальчиков привезли сюда, в Вигелию, — продолжала Свидетельница. — Тебя оставили с Тереком, Бенард отправился к Хорольду в Косорд, а Дантио к самой Салтайе, в Скьяр. Фабия последовала за вами позже, вместе с кормилицей Паолой Апицеллой, к сатрапу Карваку в Джат-Ногул. На следующий год мятежники разграбили город, но кормилица сумела из него сбежать, прихватив с собой ребенка. Она добралась до Скьяра и вышла замуж за богатого купца. Фабия выросла, ничего не зная о своем прошлом. Позднее Апицеллу убили по приказу Салтайи.

— Сколько лет… было мальчикам? — спросил Орлад. Какая-то часть этой истории могла быть и правдой.

— Одиннадцать, восемь, тебе — три года. Полагаю, ты почти ничего не помнишь о том времени. Бенарда вырастила жена Хорольда, леди Ингельд, которая поддержала его интерес к искусству.

— Неужели вы должны постоянно прясть?

— Это часть нашего таинства. Мы стараемся собрать мириады событий в единую историю; процесс прядения нам помогает.

— Сейчас вы рассказываете, а не «собираете события».

— Я не только беседую с вами, но и слежу за Леортом и его флангом. Закончив свои развлечения, они придут за тобой. Я уже говорила, у тебя мало времени.

— А что произошло с Дантио? — спросил Бенард. — Я так и не узнал.

Прорицательница вздохнула.

— Он был достаточно взрослым, чтобы сопротивляться, но слишком молод, чтобы понять всю серьезность своего положения. Он постоянно убегал. Салтайя предупреждала, что он за это заплатит, а она никогда не угрожает попусту. Однажды ее кара оказалась столь жестокой, что убила Дантио. Мой верист, как по-вашему, храбрец он или глупец?

Прежде чем Орлад успел что-то ответить, художник выпалил:

— А теперь мы собрались вместе! Пятнадцать лет спустя все оставшиеся в живых объединились. Похоже, боги не лишены милосердия.

Орлад посмотрел на два освещенных лица и на скрытую за вуалью прорицательницу.

— Значит, король-дож умер? — спросил он.

Старший сын мертв. Из художника не получится правитель. А верист с этим может справиться. «Если, — зашептало искушение, — твой господин тебя предал, то и клятва ему потеряла смысл, и ты должен хранить верность лишь Веру. Лучше пусть правит Герой, чем женщина». Он отбросил предательскую мысль. Это все часть испытания, они хотят проверить, устоит ли он перед соблазном.

— Нам сообщили, что дож при смерти, — ответила прорицательница. — Также известно, что орда вигелиан движется к Селебре. Конечно, все эти новости устарели, но у меня есть более свежие сведения, чем у Салтайи и Терека.

— Как такое может быть? — спросил Орлад, чувствуя, что его вновь охватывает гнев. Упоминание о войне было подобно чужому пальцу, бередящему раны его верности. Он не мог поддерживать клятвопреступников-флоренгиан! Терек его испытывает. — И кто такая вы, предающая лорда крови, которому поклялись служить?

— Меня зовут Вуаль. Известно ли тебе, каким образом Стралг добился поддержки мэйнисток?

— Мне все равно! — закричал Орлад. — Договор скреплен именами богов!

— Он до смерти замучил сто пятьдесят беспомощных женщин и пятерых столь же беспомощных мужчин. И не успокоился бы, пока не уничтожил весь культ. Разве такое может оправдать даже верист?

— Пожалуйста, давайте не будем пререкаться, — вмешалась девушка. — Орлад, чего ты хочешь? Если ты попытаешься вернуться домой, как тебе приказано, Леорт тебя убьет. Ты пойдешь в Нардалборг в надежде найти там защиту или попробуешь начать новую жизнь?

— О новой жизни и речи быть не может. Ты не выйдешь замуж за Хорольдсона?

Она скорчила гримасу отвращения.

— Надеюсь, нет.

— Я чуть не свернул ему шею сегодня утром, но потом узнал, кто он такой. — Теперь Орлад об этом жалел; тогда у сатрапа появился бы повод его убить, и он бы не чувствовал себя сейчас так ужасно. — Как тебе удалось выбраться их темницы? — Он посмотрел на гладкое лицо и блестящее волосы Фабии и понял, как мало знает о женщинах. Мускус была намного старше, чем его не внушающая доверия сестра.

— Мне помогли. — Она улыбнулась сидящему рядом с ней художнику.

Опять предательство! Однако Орлад не мог поверить, что этот медлительный болван сумел бы выпустить птичку из клетки, не говоря уж об организации побега из дворца сатрапа.

— И что же вы теперь собираетесь делать? — спросил Орлад. — Хотите перебраться через Границу во Флоренгию и вернуть себе наш город? Вдвоем против Кулака?

Она покраснела от его насмешек. Художник не обращал на них внимания: он не сводил глаз с прорицательницы, словно она вызывала у него такое же неприятие, как у Орлада.

— Понятия не имею, — призналась девушка. — Но сейчас нам необходимо решить твои проблемы. Что можешь сделать ты? Если Вуаль найдет надежное место, тебя это устроит?

Что за имя такое — Вуаль? И кто эти люди, которым он должен довериться, нарушив клятву, данную командиру войска?

— Свидетельница, почему тебя интересует моя судьба? Почему ты предупреждаешь меня о предполагаемой засаде?

Она вновь запустила веретено.

— Мы благословлены не только видением, командир фланга. Мы заинтересованы в тебе, поскольку в тебе есть сила, которая позволит изменить мир. Я не могу утверждать, что так оно и будет, мне лишь известно, что у тебя появится шанс — так острый меч может убить, а может не попасть на поле боя. Мы называем это «отметиной судьбы» или «изюминкой». Все вы обладаете этим качеством, как и Дантио в прошлом, хотя случаи, чтобы все четверо происходили из одной семьи, чрезвычайно редки. Вот почему тебе может сопутствовать успех, если ты стремишься к славе. Сейчас, Орландо, ты очень важен, однако с тобой все немного иначе. Важность — не такая уж большая редкость, и обычно у нее недолгая жизнь. Наемный убийца может быть важным, но тот, кто заплатил ему, почти всегда отмечен судьбой. Из-за твоей нынешней значимости я увидела тебя еще до того, как ты добрался до Королевской Травы, то есть когда ты оставался вне пределов моего видения. Твой приход был необходим!

Однако Орлад не ощущал своей значимости.

— Почему вы предаете сатрапа? Почему рассказываете мне о его планах? И почему он хочет меня убить?

— Потому что он безумен. Потому что он и все дети Храга несут в себе зло. Скажи мне, почему ты их поддерживаешь, почему хочешь сражаться за Стралга против своего собственного народа?

— Я хочу сражаться против лживых веристов! — закричал Орлад. — Предателей, нарушивших свою клятву! А непосвященным нечего бояться, если они не путаются у нас под ногами и делают, что им говорят.

— А как ты отличишь клятвопреступников? — спросила прорицательница. — Несколько дюжин флоренгианских юношей во главе с Марно Кавотти дали клятву верности, а потом ее нарушили — но теперь почти все они мертвы. Они подготовили много раз шестьдесят по шестьдесят воинов, и все они верны данной ими клятве, как ты верен своей. Как и ты…

Алая пелена гнева подтолкнула Орлада вперед. Девушка вскочила на ноги и закричала:

— Нет!

Даже художник поднялся на ноги, словно рассчитывал, что его массивное тело сможет остановить Героя.

— Если ты убьешь меня, то ничего не изменится, — сказала прорицательница, но теперь в ее голосе появились визгливые нотки.

Она наконец перестала прясть.

— Я буду сражаться с флоренгианами, потому что я верен Кулаку! — Если ему позволят, если ему поверят!

— Почему? — спросила прорицательница. — Стралг убивал и грабил народ твоей родины. И знаешь почему? Знаешь, из-за чего началась война?

— А какое это имеет значение? Если бы они склонились перед Героями, как им следовало, никто бы не пострадал.

— Расскажи ему, Бена.

— Что? — прорычал художник, продолжая хмуриться.

— Расскажи ему, почему Стралг начал завоевывать Флоренгианскую Грань.

Художник пожал плечами.

— Потому что у него накопилось слишком много людей. В своем стремлении покорить Вигелию он подготовил огромное количество веристов. Когда им не с кем стало сражаться, они принялись драться между собой. Поэтому он увел половину за собой через Грань, чтобы они там погибли.

Орлад рассмеялся.

— Он тебе сам это сказал?

— Он сказал это жене своего брата, — рассеянно ответил Бенард. — А она поведала мне. — Он взглянул на прорицательницу.

— Я тебе не верю.

Никто не ответил Орладу. Каким-то образом настроение в комнате изменилось.

— Прекрати это! — закричала Свидетельница, угрожающе поднимая прялку.

— Что прекратить? — Бенард шагнул к прорицательнице, с недоумением глядя на нее.

— Прекрати! — пронзительно закричала она.

— Я тебя знаю!

— Нет, не знаешь! Как ты можешь меня знать? — Она попыталась ударить его прялкой.

Он легко отвел удар в сторону и сорвал с прорицательницы вуаль.

ГЛАВА 40

Бенард Селебр почувствовал, что со Свидетельницей по имени Вуаль что-то не так, когда он в первый раз увидел ее в Зале Быков, в Косорде. И это ощущение возникло у него утром, когда они встретились в Трайфорсе. Весь день он возвращался к этой мысли. Наконец он обратил молитву к Анзиэль, чтобы она позволила ему заглянуть за вуаль, и глазам предстало невероятно знакомое лицо. И тогда он сорвал с нее вуаль.

С него.

На какой-то ужасный момент ему показалось, что он стою лицом к лицу со священным Эриандером — Эриандером, каким он изобразил его на фреске Ингельд и в идоле Хидди. Конечно цвет кожи был другим, как и жуткие обрезанные уши; зато он увидел прямой нос, вьющиеся волосы и заостренный подбородок. Но самым страшным оказалась потеря мужского достоинства.

— Я думал, ты мертв! — Он создал бога в виде молодого человека, лишенного пола, но придал ему черты старшего брата — который не должен был так выглядеть сейчас, да и речь у него должна быть другой. — О Дантио, Дантио! Что они с тобой сделали? И что я натворил?

С тоской в сердце Бенард обнял брата и прижал к груди. Дантио застонал, пытаясь вырваться, а потом обмяк, хотя в могучих объятиях брата с трудом мог дышать.

— Как трогательно! — сказал верист. — И что все эти значит?

— Прекрати ухмыляться, тупой убийца! — закричала Фабия. — Неужели ты действительно Дантио?

Бенард отпустил брата и посмотрел на него. Дантио кивнул. Его глаза были плотно зажмурены, рот перекосила судорога боли. Он отвернулся и спрятал лицо у стены.

«Грубое бессердечное животное, — подумал Бенард, — как я мог быть таким безумно жестоким?»

Казалось, прошла вечность, прежде чем прорицательница заговорила.

— Да, я Дантио, — глухо прошептал он. — Нетрудно догадаться, что они со мной сделали.

Безбородое лицо, высокий голос. Бенард посмотрел на другого брата, жестокого убийцу, и подумал: «Мне еще повезло».

— Есть и другие евнухи… в культе… Нет, не мы их сделали такими, но мы берем их к себе.

Фабия подошла к Дантио и обняла его.

— Ты ведь говорил нам о смерти Дантио?

— Говорил, — ответил он, стоя лицом к стене. — Однако я хотел рассказать вам правду. Когда покончу с этим.

Бенард молча взял вуаль и подал ее Дантио, тот, не поднимая глаз, вновь закрыл лицо.

— Полагаю, — презрительно усмехнулся Орлад, — мой долг состоит в том, чтобы предупредить своего господина, что заложники Селебры оказались на свободе, и что они очень опасны. И что они могут против него выступить! Художник, девушка и мерин! Он придет в ужас.

Сжав кулаки, Бенард шагнул к нему: — Заткни свою вонючую пасть!

— Иличто, брат? — тихо спросил Орлад, сверкнув глазами.

Осторожность взяла верх, и ярость Бенарда поутихла. Любой верист с удовольствием устроил бы драку после таких эмоциональных потрясений. Этот юный монстр уже не раз дрался; он слишком опасен; его следует успокоить. Но Бенарда переполняло отвращение.

— Надо было раньше начинать драться, Герой.

— Что ты имеешь в виду, Рука?

— То, что они сотворили с Дантио, ничуть не хуже того, что проделали с тобой. Ты не стал сражаться с врагом, ты к нему присоединился! Ты поверил в его ложь и принял отвратительные правила. Ты предал Флоренгию.

Юноша покраснел.

— Придержи язык, художник, или я сам заткну тебе глотку! По крайне мере он вел себя достойно. А ты не человек, а гриб-дождевик, вообще не способный сражаться, ты лишь портишь воздух. С этих пор обращайся ко мне «мой господин». Я не стану предупреждать тебя еще раз. — Он подошел к столу и заглянул в кувшин с вином. — Эй, Без-яиц, сколько нужно выпить этой дряни, чтобы немного поблевать?

Дантио, вновь обретший анонимность, повернулся.

— Нельзя сказать наверняка. Может, хватит и одного глотка. Не возвращайся к ним, Орлад! Пожалуйста, не возвращайся! Они в самом деле намерены завтра тебя убить.

Верист плеснул немного вина в кубок и поднял его.

— За Священного Демерна, свидетеля всех клятв! — Он выпил вино. — Неплохо! — Он положил руку на щеколду и задумался. — Я дал вам слово, поэтому не сообщу о вашем маленьком предательстве. Я не нарушу своих клятв.

— Не уходи! — попросила Фабия.

— Пожалуйста, не уходи! — сказал Бенард.

Воин нахмурился.

— Как ты ко мне обратился?

— Мой господин, если это доставит тебе радость. Пожалуйста, не уходи, мой господин. Мы твоя семья, и ты нам нужен. Братья и сестры могут ссориться, но они обязаны помогать друг другу.

— Ты можешь быть старшим носителем накидок, — произнес Орлад, выходя из комнаты и тихонько прикрывая за собой дверь.

Фабия вновь обняла Дантио.

— Что он задумал?

— Только боги знают. Он и сам еще не решил. Орлад слишком неустойчив.

— Ничего удивительного! — Бенард уселся на край постели и закрыл лицо руками. — Я бы на его месте свернул Тереку шею.

— Его ввели в заблуждение, — сказал Дантио. — В нем нет зла. Он делает то, чему его учили. Только теперь ему не позволяют исполнять клятвы.

— А завтра? — спросила Фабия.

— Завтра? — Дантио вздохнул. — Он выпил совсем немного вина. Если потребуется, он умрет, чтобы доказать свою верность. Однако командира фланга Леорта ждет сюрприз. У Орлада осталось лишь одно: умение сражаться. Он не станет для них легкой добычей. — Вуаль позволила Дантио вернуть себе прежнюю уверенность. Он поднял с пола прялку и веретено. — Пожалуйста, простите мою несдержанность. Я не ожидал от вас такой жалости.

Бенард не считал, что испытывал жалость — по крайней мере сначала. Скорее отвращение: сознательное повреждение человеческого тела оскверняло все главные ценности жизни.

— Брат… я искренне сожалею. Напрасно я сорвал с тебя вуаль.

— Нет, я сам должен был сказать, кто я был… и есть. Я хотел сделать это несколько позже. Я поступил глупо, так сильно затянув с признанием.

— Кто это сделал — Салтайя?

— Не сама. Она отдала приказ.

— Но все прорицательницы — даже ты сам — говорили, то ты мертв. Даже Салтайя им поверила.

— Нет. Мы никогда не говорили, чтоДантио мертв, а лишьДантио умер. Я и в самом деле умер. Это длинная и печальная история, сейчас ее некогда рассказывать.

— Я чувствовала, что Вуаль среди речного народа, но думала только о женщинах! Флоренгианин, мужчина, раб. Вот почему я не смогла тебя узнать!

— Иногда это удобно, — сказал Дантио; его сухой голос мог бы с легкостью осушить Врогг. — Нам нужно составить план. Пожалуйста, я прошу вас обоих… вы можете еще некоторое время хранить мою тайну? В противном случае у нас воз никнут проблемы.

— Конечно! — в один голос ответили Бенард и Фабия.

— Семейная тайна! — добавил он.

— А где Хорт? — спросила Фабия.

— Он здесь, — неуверенно засмеялся Дантио. — Укр лишь немногим уступает Анзиэль, когда речь заходит о бегстве из тюрьмы. — Он распахнул дверь для Фабии. — Бена, а та решетка на окне, которую ты… твоя богиня… убрала для тебя. Она может поставить ее обратно?

— Может, наверное. А зачем?

— Чтобы огорчить Салтайю. Мелочь, но мне будет приятно.

Бенард немного подумал.

— Действительно, здание без решетки будет выглядеть негармонично. Я могу попросить.

ГЛАВА 41

Ингельд Нарсдор, беглый свет Веслих в Косорде, правительница города, снявшая с себя все полномочия, нарушившая верность жена сатрапа и госпожа мастера художника Селебра с удовольствием поедала очередной персик, четвертый с того момента, как она отказалась от ужина. Уже одно то, что она вновь находится на твердой земле, доставляло ей огромную радость. Крыша над головой, тепло потрескивающего в очаге пламени, беседа с новой знакомой — все это превращало жизнь в настоящий рай. Ее хозяйка, сидевшая по другую сторону очага, Свидетельница Радость Опия, скорее всего была светом Мэйн в Трайфорсе, хотя никто ничего подобного не говорил вслух. Она явно подчинялась — как и все остальные в этом странном здании — Свидетельнице по имени Вуаль, которая прибыла утром и куда-то ушла. Ингельд не особенно волновало, где ее носит, однако с ней ушел Бенард, и ему могла грозить опасность. Ингельд не знала, сколько обитателей дома были Свидетельницами. Все они, в вуалях или без, вели себя вежливо и дружелюбно. Прежде Ингельд считала прорицательниц отвратительными ищейками и доносчицами, прислужницами Стралга, никогда не задумываясь о том, что они могут ненавидеть свою службу.

— Этой весной все должно решиться, — сказала Радость. Она редко обращала свои слова к собеседнику, а смотрела куда-то в сторону, словно наблюдала за событиями, которые разворачивались за стенами дома. Тембр ее голоса говорил о немалом возрасте, но разум оставался быстрым и проницательным. — Наша Старейшая умерла, хотя весть об этом еще не добралась до Трайфорса. Именно она, Ночная Птица, много лет назад заключила со Стралгом соглашение. Я не могу открыть больше, но раз уж вы оказались вовлечены в эти события, то должны знать, откуда вам грозит опасность.

Источником опасности для Ингельд служила ее безумная любовь к Бенарду, абсурдная для женщины ее возраста.

— Я не обману вашего доверия.

— Из-за отношения к договору со Стралгом наш культ уже давно раскололся на две части. Большинство согласились с мнением Старейшей: якобы нам следует дождаться его смерти, которая должна произойти довольно скоро. Позорное соглашение исчерпает себя, и мы будем свободны. А фракция Вуали полагает, что за Стралгом стоит вовсе не Веру — ужасный бог. Он лишь один из Двенадцати. Они считают, что Салтайя Храгсдор является Избранной Отвратительной богини.

Рассказ Радости был прерван чудовищным ревом и треском, какие мог издавать лесной великан, рухнувший на землю, но на самом деле был лишь напоминанием, что вожак стаи Гатлаг улегся отдыхать. Он отпраздновал возвращение на твердую землю несколькими кувшинами пива и одним из Шестидесяти Путей, оказавшихся к его услугам за соседней дверью.

— Она сестра моего мужа, — заметила Ингельд, — и меня это совсем не удивляет. Но вы-то должны знать наверняка?

— У нас нет полной уверенности, — ответила Радость, обращаясь к очагу. — Большая часть ее жизни скрыта от нас, и мы не можем доказать, что она принадлежит Древнейшей Кроме того, сила хтониан проявляется по-разному.

— Они долго живут?

— Да, тому есть свидетельства. Поскольку нам редко удается их отыскать, те, кого мы все-таки знаем, могут быть исключениями.

Ингельд осторожно произнесла:

— Мой опыт подсказывает, что Салтайя намного умнее братьев, а я знакома с каждым из них. Возможно, именно она всеми управляет.

— А вы когда-нибудь встречались с Храгом?

— Нет. Я знаю всех его детей, но только не его самого.

— Любопытно, — заметила старая леди, кивнув, — что мы не можем найти свидетельств его смерти. Увы, нынешняя Старейшая, как и ее предшественница, отказывается слушать доводы, не основанные на фактах.

— Вуаль — лидер повстанцев?

Радость Опия позволила себе тихонько рассмеяться.

— Власть Старейшей абсолютна, поэтому о восстании речи быть не может — к тому же от нее ничего не утаишь. Ей известны наши тревоги, но она не обращает на них внимания, ведь нас меньшинство. Вуаль лучше всех выражает наши взгляды. Мы настаиваем, что свидетельства, связывающие семью Храга с Древнейшей, сильны настолько, что это позволяет аннулировать действие договора, прекрасно понимая, какие жесткие действия могут последовать со стороны веристов.

— Их месть может быть ужасной, — согласилась Ингельд.

Она наклонилась, чтобы выбросить косточку от персика в огонь, и поморщилась, увидев в огне лицо Хорольда. Она бросила косточку. Как скоро он ее поймает? Она наслаждалась каждым мгновением свободы с Бенардом, понимая, как скоро это может закончиться. По ночам она лежала без сна, прислушиваясь к его тихому дыханию, ощущая жар его тела и тревожась о неизбежности мести, которая на них обрушится.

— Кто-то идет, — сказала прорицательница, и почти сразу же дверь у нее за спиной отворилась, хотя никто не стучал.

Невысокий мужчина среднего возраста вошел в комнату и с тревогой огляделся. Дверь за ним закрылась.

Прорицательница молвила, не поворачиваясь к нему:

— Приветствую, мастер Вигсон. Я редко пользуюсь именем, но в таких случаях называю себя Радость Опия. Миледи, это Хорт Вигсон, приемный отец Фабии… Леди Ингельд, Дочь Веслих, правительница Косорда.

— Я польщен! — Он поклонился обеим женщинам.

Ингельд была удивлена. Она знала, что Хорт Вигсон один из самых богатых людей Вигелианской Грани, если не самый богатый, и что он сколотил такое состояние исключительно благодаря собственному уму. А их нежданный гость не производил особого впечатления. Его голова имела форму перевернутой груши, и макушка едва доставала до плеча Ингельд, а все тело напоминало слегка сгорбившийся высохший конус. Конечно, не следовало ожидать, что у купца будет телосложение вериста (или скульптора), однако в его глазах должен светиться острый, как бритва, ум, и умение все просчитывать наперед. А глаза этого человека были простые, как вареные яйца вьюрка.

— Насколько я понимаю, вам удалось спастись из тюрьмы сатрапа, мастер Вигсон, — сказала она. — Мои поздравления.

— О, благодарю вас, миледи.

— Фабия также бежала и находится в этом доме.

— Да, мне сказали. — Вигсон заморгал, как смущенный филин.

— У нас здесь очень полезные друзья.

Радость Опия раздраженно фыркнула.

— Свидетельницы не имеют никакого отношения к спасению мистера Вигсона из темницы. Он сам организовал побег Мы лишь перехватили его на улице и предложили доставить и безопасное место для встречи с Фабией.

— Я вдвойне восхищена, укрист! — воскликнула Ингельд. — Насколько я понимаю, вы прибыли в Трайфорс только сегодня утром, и вас сразу же посадили в темницу.

Так быстро организовать что-либо не мог даже Хорт, не говоря уже о побеге из тюрьмы. Однако он не стал вдаваться в объяснения. Поскольку в комнате не было свободного стула, он продолжал стоять, сложив руки, словно школьник, отвечающий урок.

Гатлаг вновь оглушительно захрапел.

— Он все устроил еще в Косорде, — пояснила Радость. — Его сообщники отправили сюда быструю лодку, чтобы заручимся помощью местных мастеров, связанных с преступной жизнью Трайфорса. Как только Вигсон сошел на берег, он подал условный сигнал, после чего мастер порта подкупил ночную стражу, и Вигсона отпустили. Кроме того, он снабдил Хорта несколькими любопытными предметами, которые не так просто купить на базаре, верно, мастер Вигсон?

— Так и было, Свидетельница. — Хорт смущенно улыбнулся, не выказывая ни удивления, ни тревоги, что говорили если не об остром уме, то о потрясающем самообладании.

Ингельд не стала спрашивать, о каких предметах идет речь.

— И где вы намерены скрываться, когда сатрап узнает о вашем побеге?

— Пока не определился, миледи. Поначалу я рассчитывал, что мы с Френой сбежим сегодня ночью на лодке. Увы, оказавшись в темнице, я обнаружил, что Френу заперли во дворце. Политеистов легко склонить к взятке, но с Героями это невозможно. Пришлось изменить планы. Естественно, я ужасно обрадовался, когда узнал, что ее уже… освободили. — По его лицу скользнула слабая улыбка и тут же исчезла. — Поэтому я не могу ответить на ваш вопрос, миледи. Я не знаю, что происходит.

— Вы не единственный, хотя, полагаю, хозяйка дома сможет нам многое объяснить.

— Когда придет время, — спокойно произнесла Свидетельница. — Сюда скоро придет Фабия. Она встречалась со своим младшим братом, который оказался очень упрямым молодым человеком.

— Вы меня удивили. Иногда мне кажется, что голова Бенарда отлита из бронзы.

Вигсон откашлялся.

— Френа и сама бывает весьма упряма.

В тот же миг дверь распахнулась, и Фабия бросилась к нему.

— Отец! Ты свободен! Я так волновалась!

Она была выше ростом и говорила гораздо громче. Несомненно, она обладала всеми задатками юной очаровательной леди, если бы ею занялся человек с нужными умениями и навыками… ну, и без сильной руки тут не обойтись. Девушке нужен кто-то вроде самой Ингельд. Трех лет, наверное, хватило бы.

— Известно, что в Косорде ты встречалась с леди Ингельд, — сказала Радость.

— Да, меня удостоили этой чести.

Фабия поклонилась Ингельд.

— Тогда почему, — не унималась прорицательница, — ты не удивилась, встретив ее здесь, так далеко от дома? Тебя предупредил Бенард?

— После того, что я видела сегодня ночью, меня уже ничто не удивляет. А вот и он!

В комнату ввалился Бенард. Как только он увидел Ингельд, на его губах расцвела глупая улыбка. Однако сейчас она была не очень-то убедительной. Его что-то тревожило — настолько сильно, что он даже попытался скрыть свои чувства.

— С Орландо ничего не вышло? — спросила она.

— С тем же успехом можно варить суп из живых кошек. — Бенард с хмурым видом уселся на пол рядом с ее стулом. — С ним творили ужасное. Он стал фанатиком, для которого честь важно жизни!

— Мне знаком один человек, готовый умереть за свое искусство.

— Неправда. — Он прислонился к ее ноге.

Даже в самых ужасных кошмарах она не могла себе представить, чтобы Хорольд так сидел у ее ног. Она протянула руку чтобы по-матерински похлопать Бенарда по плечу, и с неудовольствием обнаружила, что держит недоеденный персик. В пустой корзинке, которую она только что оттолкнула в сторону, еще недавно лежала дюжина свежих плодов. Они были мелкие, но почему Оливия так полюбила персики?

Ингельд переложила плод в другую руку и погладила шею Бенарда. Она ощутила тщательно скрываемое напряжение и пожалела, что они не одни, и она не может сделать ему массаж. Никогда в жизни она не была влюбленной кошкой. Создавалось впечатление, что бегство из Косорда превратило ее в другого человека, который ей не очень-то нравился. Однако сейчас она была безумно счастлива. Любовь!

В комнату вошла высокая Свидетельница — скорее всего Вуаль. Она закрыла за собой дверь. В маленьком помещении стало чересчур людно. Фабия, для которой не нашлось места надулась и села на краешек постели рядом с храпящим Гатлагом. Вигсон сцепил руки у себя за спиной, А Свидетельница осталась у двери.

— Я Вуаль. Мы все знаем друг друга. Предлагаю объединить наши усилия, поскольку это поможет каждому из нас добиться своих целей. Давайте начнем с того, что их сформулируем, дабы убедиться в отсутствии конфликта интересов. Свидетельницы — во всяком случае, принадлежащие к нашей фракции — хотят ускорить падение Кулака и всего того, что он поддерживает. Леди Ингельд?

Ингельд поняла, что ненавидит всех женщин, скрывающих лицо.

— Мы с Бенардом ищем удобное убежище, где мы могли бы жить в мире. Я бросила мужа. Священная Веслих предупреждает, что он меня преследует.

— Едва ли сатрап Хорольд сумеет вас найти без помощи прорицательниц, так что вам придется поддержать наше восстание. Мастер Вигсон, а чего хотите вы?

Маленький человек пожал плечами.

— Счастья… — Он помолчал немного, словно ждал напоминаний о том, что он укрист, а потом улыбнулся и добавил: — Для Френы. Со всем уважением, леди Ингельд, но моя приемная дочь не желает выходить замуж за вашего благородного сына.

— Ну что вы, никаких обид. Трудно представить более неудачный брак.

Хорт поклонился.

— С другой стороны, если она должна стать правительницей большого города, то с моей стороны было бы верхом эгоизма не сделать все возможное, чтобы она достигла этой цели.

Девушка радостно улыбнулась, предвкушая Селебру без Катрата.

Радость фыркнула так громко, что на мгновение заглушила храп Гатлага. Очевидно, таким образом она выразила свое сомнение.

— И как это объясняет вашу покупку у мастера порта семян болотного калабара?

Ингельд подозревала, что очевидное неудовольствие старой леди по отношению к Хорту вызвано его чрезмерным любопытством. Раз Веслих и Ксаран способны мешать видениям прорицательницы, наверняка это под силу и Укру.

— Я приобрел совсем небольшую дозу, — тут же ответил купец.

— Снадобье может иметь непредсказуемое действие в Приграничных землях.

— А что это за болотные как-их-там семена? — спросил с пола Бенард.

— Лекарственная трава. В больших дозах приводит к потере мышечного тонуса, которая может длиться до полугода. Пересечение Границы требует выносливости. Кроме того, у мужчин калабар надолго вызывает ослабление мужской силы.

Ингельд с удовлетворением отметила, что Хорт всячески избегает смотреть в ее сторону. Она бы возненавидела его, если бы он бросил в ее сторону быстрый взгляд и отвернулся. Она задушила бы его при первом же удобном случае.

Дерзкая девчонка Фабия бесстыдно ухмыльнулась.

Радость Опия продолжила допрос:

— В разговоре с мастером порта вы спрашивали его о Варакатсе.

— Варакатс? — с сомнением повторил Хорт. — Разве незаконно обсуждать Варакатс? Мне говорили, что это очень красивая гора. Зрение мое уже не такое острое, как прежде.

Когда людям начинают угрожать, большинство из них начинают краснеть или бледнеть. А маленький человек сохранил полное спокойствие и даже не изменил позу. Прорицательница явно считала, что он скрывает какую-то тайну.

— Вопрос только в том, что именно вы обсуждали. Вы так же спросили о Высокой Балке. Вы пытались оставить ложный след с целью обмануть Свидетельниц и сатрапа Терека.

— Как бы я хотел, чтобы вы беседовали на понятном мне языке! — проворчал Бенард.

Хорт вежливо поклонился Свидетельнице.

— Существует два прохода через Границу, — продолжала она. — Перевал Нардалборг ближе, и правители Трайфорса облагают налогом купцов, которые им пользуются. Когда много лет назад Стралг собрался переправить свое войско во Флоренгию, он выбрал ближайший к городу перевал, где он смог разместить своих людей, и теперь эту дорогу значительно улучшили. Официально считается, что ее не существует, однако купцы продолжают ей пользоваться. Мастер Вигсон и его сообщники в течение многих лет перевозили по ней контрабандные товары.

— Надеюсь, вы не занимались работорговлей? — мрачно спросил Бенард.

— Рабы склонны много болтать, Рука. — Наконец Вигсон выразил свое неудовольствие допросом, хотя продолжал говорить тихо и спокойно. — Вы пытаетесь меня шантажировать, Свидетельница? Я не понимаю, какое отношение имеет Варакатс к нашей сегодняшней беседе.

— А какое отношение он имел к вам сегодня вечером? Вы обнаружили, что не в силах вызволить Фабию и передать ей калабар и другие отвратительные штуки, которые вам удалось для нее собрать. Вот почему вы решили сбежать к Высокой Балке, надеясь, что люди сатрапа пойдут по вашему следу и обнаружат угрозу со стороны повстанцев. Это отвлекло бы Терека и задержало отправку каравана до весны. Но вы бы предали ваших друзей.

— Так нечестно! — вскричала Фабия. — Хорта взяли под стражу в качестве заложника, чтобы я хорошо себя вела. И я была бы счастлива, если бы он сумел сбежать. В любом случае это не могло ухудшить мое положение; наоборот, это мне помогло бы. Неужели вы думаете, что Салтайя сохранила бы ему жизнь после того, как отослала бы меня через перевал?

Радость фыркнула.

— Я понимаю его желание спастись. Но не могу простить предательство Варакатса и Высокой Балки.

— Вы ошибаетесь, Свидетельница, — тихо сказал Вигсон. — Я искал варианты. Узнав, что перевал Варакатс все еще открыт, я размышлял о том, чтобы снарядить караван беглых веристов из Высокой Балки и послать их через Границу на выручку Френы уже с той стороны.

Бенард подскочил так, словно ему только что пришла в голову блестящая идея. Он посмотрел на Ингельд — Хорольду и в голову не придет искать ее во Флоренгии! Иногда она с горечью вспоминала, как молод ее любовник. Ему совсем нет дела до того, что на другой Грани идет ожесточенная война, а она беременна? Ингельд улыбнулась и кивнула.

— Давайте прекратим споры, — усмехнувшись, предложила Вуаль. — Мы все здесь заодно. Если мэйнистки перестанут поддерживать Кулака, его люди ответят насилием. Старейшая может назначить дату, когда мы снимем вуали и исчезнем. Нам придется отказаться от жизни в высокой башне и накопленной за многие поколения Мудрости — но это возможно. Наша новая Старейшая, ЛеЭмбер, следует за своей предшественницей и не желает отдавать приказ, а такой властью располагает только она. Если в нашем ордене произойдет раскол, то гнев веристов обрушится на тех сестер, которые будут по-прежнему исполнять свой долг. Трайфорс — не самое подходящее место для начала восстания… Вы не согласны, мастер Вигсон?!

— Я могу привести доводы.

— Какие же?

Купец улыбнулся.

— Броды, перевалы, перекрестки — стратегические места. Мне известно, что прорицательницам под силу прочитать запечатанную табличку. Я ничуть не сомневаюсь, что вы перехватываете письма Стралга. И вы еще говорите мне о предательстве?

И вновь Вуаль рассмеялась, разрядив обстановку.

— Давайте обсудим вопросы этики в другой раз! Салтайе потребовалось на удивление много времени, чтобы понять очевидное: если раньше Стралг обещал Героям славу и богатую добычу, теперь путешествие через Границу грозит холодными объятиями Древнейшей. Новых веристов обманывают в самом юном возрасте, уже в детстве они обречены на смерть. И хотя воины не могут избавиться от ошейников, многие попытались найти нового лидера, который дал им нечто большее. Этого человека зовут Арбанерик Крэнсон. Его войско называется Новым Рассветом, оно разбило лагерь в Новой Балке, неподалеку отсюда. Салтайя отдала бы обе руки за такие сведения!

Нам вовсе не обязательно снабжать информацией агентов Стралга, и за долгие годы мы научились обманывать, не прибегая ко лжи. Но когда Салтайя прочитала первые письма Стралга этой весной, она решила лично все проверить (сопровождение Фабии — лишь прикрытие), и ее решение стало поворотным моментом, который мы именуем «плетением». Для нас оно подобно удару грома. Путешествие позволило Салтайе понять, что цифры не сходятся, и что по меньшей мере треть подкреплений так и не достигает Нардалборга.

Даже в Косорде нам удавалось скрывать от нее подробности, но потом дезертировала часть ее личной стражи. Сегодня днем она велела Тереку призвать прорицательницу. Я поняла, что время пришло, явилась на его зов и солгала. Я сказала, будто повстанцы Нового Рассвета собираются в Натервале, и сильно преуменьшила их общее число. Я стала Фальшивой Свидетельницей, за это меня исключат из таинства. Я нарушила самую священную клятву, но не испытываю стыда или вины.

— Сдается мне, вы опоздали. Без помощи прорицательниц Стралг и его ненавистная банда погибли бы много лет назад.

— Значит, это не дело рук отца! — воскликнула Фабия. — Когда веристы начали исчезать во время путешествия, отец был ни при чем, во всем виноваты вы!

Вуаль рассмеялась.

— Виноват речной народ. Они получают награду за каждого сбежавшего вериста, который добирается до Высокой Балки. Мы не станем обсуждать источник серебра — вы не против, мастер Вигсон?

— Что? Нет, не против. — Хорт словно бы с большим интересом изучал Фабию.

— А я всегда считал, что Свидетельницы не умеют лгать, — проворчал Бенард.

— О, мы умеем грешить не хуже вас. Однако такое право дается нам лишь однажды.

В комнате воцарилось тревожное молчание. Все, кроме Фабии, были генотеистами, давшими клятву, и все они ее нарушили. Даже Ингельд — по сути, если не в буквальном смысле слова — когда предложила Бенарду стать отцом ее ребенка, а потом сбежала вместе с ним из города. Бенард пожертвовал искусством, Гатлаг отрекся от господина, да и Хорт Вигсон пошел против законов Укра, попытавшись обеспечить счастье Фабии, вместо того чтобы множить свое состояние. А теперь еще и прорицательница!

Наконец Ингельд сказала:

— А вы спрашивали у Голоса Демерна? Священный Демерн позволяет нарушать некоторые клятвы — к примеру, данные по принуждению или противоречащие другим обетам, принесенным ранее.

— Я и сама могу цитировать священный закон, — коротко ответила Вуаль. — Сейчас это уже не имеет значения. Завтра сатрап узнает, что его пленники сбежали. Он вновь призовет прорицательницу. Как вы думаете, он поверит новому вранью?

— Значит, восстание началось? — спросил Бенард.

Ингельд почувствовала, как еще сильнее напряглись его плечи.

— Начнется завтра, — сказала Вуаль.

— Выходит, прорицательницы… — начал было Бенард. — Командир фланга?

— Рука? — Старый верист вроде бы спал, но уже некоторое время не храпел, сообразила Ингельд. Заметил это только Бенард.

— Фабия и мастер Вигсон сбежали из темниц сатрапа. Сколько времени потребуется его боевым зверям, чтобы их выследить?

Старик ответил, не открывая глаз:

— Ты когда-нибудь разбивал сырое яйцо об пол?

— Да.

— Вот примерно столько времени и потребуется.

Бенард огляделся по сторонам.

— Теперь Свидетельницы на нашей стороне, а это меняет дело. Радость Опия и я сейчас следим за дворцом, там все спокойно. Едва ли отсутствие пленников заметят до утра, но на всякий случай мы отправимся к реке и там дождемся рассвета. Если зазвучит набат, сразу же отплывем. Даже Свидетельницам не под силу уловить след на текущей воде, верно, мой господин?

— Верно, — ответил Гатлаг, открывая глаза и зевая.

— Завтра сатрап не найдет прорицательниц в Трайфорсе. Все они двинуться по Вроггу, распространяя весть, и, когда она достигнет ушей Старейшей, будет уже слишком поздно. Она может предать нас проклятию, но ей будет не до этого — на ее плечи ляжет спасение Бергашамма. Поскольку мы больше не можем защищать вас в Трайфорсе, я предлагаю вам и вашей леди поплыть с нами.

Бенард посмотрел на Ингельд, дожидаясь ее одобрения.

— А что будет с моим сыном? — спросила она, скрывая гнев. У нее не осталось никаких чувств к Хорольду, который превратился в чудовище, но ей совсем не нравилось предательство, а мысль о тайной армии повстанцев, готовой нанести неожиданный удар, вызывала отвращение. И она боялась за Катрата, племянника Кулака, который мог случайно оказаться на ее пути. — Неужели будет еще одна гражданская война? Скажите, что намерено делать войско, собравшееся в Высокой Балке? На мой взгляд, сперва они должны захватить Нардалборг и блокировать перевал, чтобы Стралг оказался в ловушке на Флоренгианской Грани. Что будет с братом Бенарда?

Вуаль вздохнула.

— Орлад все равно что мертв. Я предупреждала его, как могла, но он так мечтал стать веристом и теперь не в силах отречься от своей клятвы. Ваш сын, миледи, будет гораздо полезнее повстанцам в качестве живого заложника, чем в виде трупа. Понимаю, это слабое утешение, но ничего иного я вам предложить не могу. Завтра я хочу сообщить о нашем восстании в Высокую Балку, но я не в состоянии предсказать, как поступит командующий войском Арбанерик. Я приглашаю вас идти с нами.

Ингельд отметила, что другого выбора ей не предоставили. Они все теперь заговорщики.

Однако Бенард этого явно не понимал, поскольку был готов безоговорочно верить лишенной лица прорицательнице.

— Конечно, мы к вам присоединимся. А ты, Фабия?

— Несомненно. Отец?

— Скорее всего. Почему ты не познакомишь меня со вторым братом, Френа?

Плечи Бенарда окаменели.

— Теперь он именует себя Вуаль, — продолжал торговец, — однако на реке его называют Уртом, а много лет назад он носил имя Дантио.

Когда ему никто не возразил, Ингельд воскликнула:

— Благодарение богам! Благодарение священной Веслих, хранительнице семьи! Все четверо остались живы? — Уже много лет ее горло не сжималось от такой острой радостной боли.

Конечно, воссоединение было омрачено. Когда прорицательница сняла вуаль, открылось юное лицо флоренгианина, черты которого были не мужественнее, чем голос.

— Как вам удалось это понять, мастер-укрист Вигсон?

— Это вполне очевидно, мастер-свидетель Селебр, — в своей обычной уважительной манере ответил Хорт. — Из слов Вуали следует, что «она» была в Косорде и даже в Скьяре одновременно с нами. Потом «она» в тот же день прибыла в Трайфорс, и мне стало ясно, что мы путешествовали вместе. После этого осталось лишь исключить тех, кто не мог быть «ею». Никто из Речного Народа не годился на эту роль, и, перечислив всех флоренгианских рабов, я вспомнил, что один из них — Урт — обладает высоким голосом и не носит бороды. Из этого следовало, что его кастрировали в детстве и не захватили в плен во время войны. Он был того же роста, что и Вуаль. А по возрасту соответствовал «покойному» Дантио, и… Ну, я очень неплохо знаю твою сестру, Свидетельница, а когда она вернулась, ее прямо распирало от какой-то тайны. И хотя она была рада, что у нее появился брат Бенард, тобой она заинтересовалась гораздо больше. — Глаза Хорта оставались такими же невыразительными, как яйца вьюрка.

— Замечательно, что Дантио вернулся к нам из мертвых! — воскликнула Фабия.

— Замечательно, что я могу приветствовать брата и сестру, не прибегая к обману. — Дантио грустно покачал головой. — Я мечтал об этом дне с самого нашего расставания. И неустанно его приближал. Сегодня я вернулся, и наша семья вновь объединилась. Но завтра мы потеряем Орлада.

ГЛАВА 42

Герой Орлад очень скоро убедился, что прорицательница не лгала, во всяком случае относительно вина. Прежде чем фланг добрался до храма Эриандера, Орлад упал на колени в придорожной канаве, чем навлек на себя насмешки остальных веристов. Каждый счел необходимым что-то сказать по поводу его любви к выпивке. Его продолжало рвать, когда веристы принесли его в казарму, и к этому часу у него начались колики. Орлад частично их симулировал, но он испытывал довольно сильную боль и понял, что заговорщики не пожалели дряни, которую подсыпали в вино. Если бы прорицательница его не предупредила, веристы могли бы лишиться предстоящего развлечения, поскольку гвоздь программы к утру расстался бы с жизнью. Они положили его в казарме рядом с ведром и ушли, радостно обсуждая дальнейшие планы на вечер. Орлад знал, что в соседних комнатах могут быть свидетели, поэтому продолжал стонать. Он изображал мучения даже после того, как вернулись остальные. Почему они должны спать, если он не может? Действие яда прекратилось, однако он поверил, что завтра его ждет смерть.

«Да будет благословен Повелитель Сражений, он один решает, кому жить, а кому умереть!»

* * *

На следующий день пошел дождь.

На рассвете Орлад оделся и произнес утреннюю молитву Героев. В последней строке содержались слова, смысл которых он оценил только сейчас: «Сегодня я одержу победу или умру».

Гостям всегда отдавали спальни, расположенные как можно дальше от двери, где людей было меньше всего, но иногда такое расположение наводило на мрачные мысли. Орлад на цыпочках, стараясь никого не разбудить, прошел по коридору. Только оказавшись под открытым небом, он понял, что Веру проявил милосердие — из низких туч моросил мелкий дождик, а ветра не было вовсе. Герои не становятся на колени, чтобы отблагодарить своего бога, они воздевают к небу кулаки, и Орлад с трудом сдержал крик радости, когда это сделал. Он не рассчитывал на победу, но мог сражаться. Одно очко в его пользу!

В столовой уже накрыли завтрак, но от одной мысли о еде к горлу подкатила тошнота. Орлад подошел к лотку для стока воды, прополоскал рот, наполнил флягу и вымыл лицо. Дождь! О великий бог сражений!

— Орлад! — Командир фланга Леорт, спотыкаясь, выбрел из казармы.

На нем был лишь медный ошейник. Леорт с ужасом посмотрел на небо.

— Я подумал, что ранний старт мне не повредит! — крикнул Орлад. Теперь было уже бесполезно прятаться. — Отличный день для пробежки. — Вспомнив, что ему следует поблагодарить за гостеприимство, он добавил: — Пусть священная Веслих наградит вас по заслугам.

Он направился к воротам.

— Подожди! — Леорт побежал, чтобы его перехватить, морщась от камушков, на которые ему приходилось наступать босыми ногами. — Нет, нет! Уверен, Стервятник не ждет от тебя большого рвения в такую погоду. Будет снегопад…

— Мой господин приказал, и я повинуюсь.

— Но после твоих колик…

Орлад резко обернулся.

— «Ранний старт» — не самое подходящее выражение. Лучше сказать «фора», верно?

Чувства Леорта проступили краской под его светлой бородой.

— В каком смысле?

— А в том, что без боя я не сдамся. Тебя я посылаю к Веру: предупреди его о моем скором приходе. Твой драгоценный Стервятник может сколько влезет сидеть и возмущаться в своем гнезде.

Нечто кошачье промелькнуло в глазах Леорта.

— Может, ты предпочитаешь поединок?

— Только не после этого вина, благодарю. — Орлад поступал несправедливо, проклиная Леорта за вранье, поскольку честность не являлась частью веристского кодекса.

Дорога к победе, говорил Хет, необязательно должна быть прямой.

— Тогда желаю тебе увлекательного путешествия. — Улыбка.

— А тебе — приятной охоты и ранней смерти. — Усмешка.

Орлад выбежал за ворота.

Теперь он окончательно поверил Свидетельнице.

* * *

Он бежал по мощеным улицам между каменными зданиями, бежал по грязной тропе между хижинами бедняков, а потом перешел на шаг, когда добрался до загородных садов. Гнездо Стервятника уже скрылось в серой пелене у него за спиной. Интересно, осмелился ли кто-нибудь разбудить сатрапа и сообщить ему плохие новости?

Тропа извивалась по лабиринту крошечных каменистых участков, но сбор урожая уже закончился, листва облетела, так что влажная земля не предлагала тайных укрытий, где можно было бы спрятаться. Орлад не заметил пустых постелей в казармах, никто не успел выскользнуть наружу перед ним, а потому он мог рассчитывать, что засаду им подготовить не удалось… если только флангу Леорта не оказали помощь, что маловероятно. Двенадцать воинов легко справятся с одним.

Прорицательницы никогда не лгут, но этот Дантио обращался с правдой, как моряк с канатом — он одевался в женские тряпки и размахивал веретеном! Разве это не ложь? Конечно, он не мужчина в полном смысле слова. Что может быть хуже, чем кастрировать мальчика? Богохульнику Бенарду, сравнившему это злодейство с подготовкой вериста, надо было выбить половину зубов. Забудь о нем. Выбрось из головы всех троих. Семьи для маленьких детей. Орлад Орладсон будет жить и умирать в одиночку.

Тактика?

Он бросил взгляд назад, но не обнаружил никакого движения среди черных голых стволов и развалившихся каменных стоков. Однако его следы в грязи были хорошо видны. По его спине пробежал холодок, когда он подумал о преследователях. Ветер и дождь осложнят работу следопытов, но едва ли он сумеет обмануть боевых зверей. Ему ни в коем случае нельзя паниковать, однако только безумец способен сохранять спокойствие, когда по его следу идут двенадцать злобных тварей. Восстановив дыхание, он перешел на легкий бег.

Вскоре он приблизился к границе обрабатываемых земель, где даже крестьяне из Трайфорса не могли ничего вырастить. Впереди оставалось еще несколько садов, а потом луга переходили в склоны холмов, дымка превращалась в туман, а туман — в тучу. Этот склон был обращен в сторону города, здесь имелось отличное пастбище, которое какой-то древний правитель объявил своим собственным. Орлад добрался до Королевской Травы. Сегодня здесь будет поле битвы.

Тактика?

Узнай своего врага.

В Леорте было много от кошки — значит, ему нравилось атаковать из засады. Почти наверняка это будет его первое убийство, поэтому он захочет совершить его сам. Чтобы дать сатрапу полюбоваться зрелищем, он устроит ловушку неподалеку от тропы; остальных воинов своего фланга он расставит вокруг Королевской Травы, преграждая жертве путь к отступлению. Вино было отравлено, и убийцы могли не торопясь занять свои позиции — ничто так не замедляет человека, как рвота и колики.

Однако брат-сестра Дантио предупредил Орлада. Леорту придется обратиться в пса, он постарается загнать свою жертву до полного изнеможения. Это будет прямое преследование, но священный Веру послал на город чудесный туман и дождь, лишив Терека удовольствия наблюдать за происходящим.

Орлад добрался до последних чахлых деревьев. По склонам Королевской Травы были разбросаны валуны всех размеров, от мелких булыжников, на которых легко подвернуть ногу, до монолитов размером с небольшой дом. Он вспомнил, что на вершине холма валунов еще больше. Именно там Леорт захочет устроить засаду — то место сатрап может разглядеть. Преследователи должны будут подняться на эту вершину, и именно там Орлад примет последний бой, атаковав из засады тех, кто посмел на него напасть.

Орлад не видел особого смысла и дальше тащить пропитавшуюся водой накидку. Остановившись, чтобы сбросить ее, он услышал тихий жалобный стон. Он осмотрелся и увидел муфлона, привязанного к последнему дереву, одиноко растущему чуть левее и выше по склону. Если бы он все еще сомневался в словах евнуха, то несчастное блеющее животное убедило бы его окончательно. Стада увели, чтобы они не мешали охоте, но для возвращающихся домой победителей оставили легкую закуску За его убийство неплохо заплачено.

Орлад сбросил сандалии и внимательно оглядел склон. Туман полностью скрыл город, но охотники уже почти наверняка бегут по его следам. Что ж, игра начинается!

Он быстро зашагал по склону вверх, стараясь, чтобы влажный ветер, швыряющий ему в лицо холодные капли дождя, дул сбоку. Он донесет его запах до охоты, однако Орлад и это обратит себе на пользу.

Когда он почувствовал, что сердце забилось быстрее, Орлад призвал своего бога и изменился. Не слишком сильно, но боль была ужасной. Он удлинил ноги, укрепил ступни и увеличил ширину груди, постаравшись оставить голову без изменения, понимая, что его разум потеряет прежнюю остроту, когда мышцы жадно потребуют нового притока крови. Теперь каждый его шаг составлял шесть футов, а ноги скрылись под густым черным мехом, похожим на кротовый. Он весь покрылся волосяным покровом, дающим дополнительную защиту, но естественный цвет волос не изменился. Боевые звери вигелиан становились светло-желтыми или золотыми, редко бронзовыми, так что различать участников этого состязания будет совсем нетрудно.

Мир вокруг тоже изменился — он потерял цвет, но усилились все ароматы. Орлад ощущал запахи стад, которые паслись здесь вчера, а также пастухов и собак. Он продолжал двигаться под углом к ветру. Его дыхание стало ровным и сильным, копыта ритмично стучали по траве, он наслаждался собственной силой. Скорость пьянила. Нет, он не жертва, на которую охотятся. Он воин, увлекающий своих врагов в ловушку, и хотя у него не было надежды отведать трофейного муфлона, он позаботится о том, чтобы некоторые из его врагов не смогли принять участия в пире.

Он не должен позволить левому флангу догнать его до того, как… в любом случае… он движется… к скалам. К скалам? Он добежал до скал. Орлад остановился, чтобы вновь принять прежнюю форму, что всегда было труднее, чем первое превращение. Когда капли дождя застучали по обнаженной коже, они показались ему очень холодными.

Теперь он снова мог думать, с жадностью глотая холодный воздух. Орлад находился на поле с валунами, но здесь было достаточно травы, чтобы ходить на человеческих ногах. И кто теперь охотник? Если он сумеет убить нескольких первых врагов беззвучно, то нанесет им немалый урон. Лучше всего расположиться с подветренной стороны и спрятаться, рассчитывая, что враг будет идти по его следу, и позволить им уловить его запах. Он надеялся, что они поведут себя глупо — первый признак подступающего отчаяния.

Когда Орлад взобрался на крупный валун и быстро оглянулся, краем глаза он уловил какое-то движение — это был человек во всей своей уязвимости. Прорицательница его обманула! Против него не просто один фланг, он угодил в ловушку. Взревев от ярости, он совершил превращение прямо в прыжке, когти и клыки были готовы разорвать жертву.

Жертва что-то закричала… человеческие слова…

Орлад успел убрать когти, но ни один верист не способен в прыжке вернуть себе человеческий облик. Жертва упала на спину, а клыки Орлада оказались прижатыми к горлу. Глаза в глаза… Знакомый запах. И Орлад, не обращая внимания на боль, вновь стал человеком.

— Ваэльс!

Лицо лежащего человека смертельно побледнело, он обреченно посмотрел на своего страшного противника и глухо простонал.

— Тебя спасло чудо, — сказал Орлад.

Проклятье, он едва не прикончил своего… приятеля.

— Ты в безопасности! — прошептал Ваэльс. — О Орлад! Мы так тревожились!

— Кто это «мы»?

— Ну, я. — На губах Ваэльса появилась слабая улыбка. — Мой господин добр?

— Похоже на попытку изнасилования, — раздался знакомый голос.

Большие волосатые ноги могли принадлежать только Снерфрику. Орлад вскочил и убедился, что так оно и есть. Из-за другого валуна появился Варгин. Оба были одеты в накидки с оранжевыми, зелеными и красными полосками. Как и Ваэльс. Оранжевый цвет означал войско Терека, зеленый указывал на принадлежность к охоте Нардалборга. Но красная стая? Пояса имели стандартный коричневый цвет, а узлы были завязаны на спине, и он их не видел.

Ваэльса определили в синюю стаю, левый фланг; Варгана и Снерфрика в золотую стаю, правый фланг. А вот стоит Рантр, из красной стаи, правый фланг, но и его шарф завязан на спине.

Красная стая, задний фланг — в нем должен был служить Орлад, когда командир охоты Хет сделал его воином. Мог ли он поверить своим глазам?

— Клянусь яйцами Веру! — вскричал Орлад. — Что вы здесь делаете?

Снерфрик рассмеялся.

— Мы уже приготовились к первой охоте, когда старый Хет…

Орлад готовился к битве.

— Доложи, воин!

Огромный Снерфрик вытянулся в струнку.

— Мой господин добр. Командир охоты призвал нас для первой охоты, мой господин, но когда мы собрались, он приказал нам сменить накидки. То есть перевел нас в ваш фланг. Временно. И велел нам позаботиться о вашем благополучном возвращении домой.

Ваэльс осторожно поднялся на ноги.

— И еще он намекнул, что ты подыщешь для нас дичь порезвее орибисов.

— Мы видим приближающегося черного боевого зверя, — доложил Хротгат с вершины огромного валуна.

Орлад быстро вознес молитву Веру: «Да обретет твой слуга Хет Хетсон славную и бессмертную память среди Героев!»

— Ну? — спросил Ваэльс, потирая спину. Его глаза блестели. — Ты нашел для нас подходящую дичь, мой господин?

Орлад не поверил этой радостной улыбке, но сейчас не время об этом тревожиться.

— Ты ничего не сломал, воин?

— Мой господин добр. Лопатку, три ребра и, возможно, шею. Все это он быстро исцелит, когда перейдет в боевую форму.

Теперь Орлад увидел, как из-за валунов появились остальные его воины. Как командир он не мог не порадоваться, что все они держались теми же парами, на которые он разбил их весной.

— За мной охотятся. Ты видишь кого-нибудь, Хротгат?

— Четверо… нет, пятеро. Ага, семеро. Боевые звери, разные, мой господин. Растянулись в цепочку. И все бегут, но не слишком быстро. Я вижу уже восемь.

— Всего их должно быть двенадцать. Они собираются меня убить. Кто-нибудь хочет уйти?

Одиннадцать голов качнулись одновременно. «Нет», — ответили они, или: «Нет, мой господин». И Орлад увидел, как сверкнули их зубы.

О Веру! Прошлой ночью у него появилась семья, а сегодня друзья. Друзья? Он не знал, что делать с семьей и с друзьями. Всю свою жизнь он был одинок. Что ж, позже он найдет время об этом подумать.

— Тогда рассредоточьтесь. — Он указал в обе стороны вдоль цепочки валунов. — Спрячьтесь и ждите, сколько сможете. Когда вас заметят, атакуйте, в противном случае ждите до тех пор, пока не начнется схватка, и тогда присоединяйтесь Вопросы есть?

— Пленных брать? — спросил Ваэльс, который всегда задавал вопросы.

— Нет.

Вновь сверкнули зубы.

— Мой господин добр, — хором откликнулись воины.

А что еще они могли сказать? Те, кто уцелеет, на всю жизнь запомнят свою первую охоту. Как жаль, что сатрап Терек этого не увидит!

Вероятно, теперь Орлад не умрет — он может даже одержать победу. Дорогой, замечательный командир охоты Хет! Но сколько друзей он поведет на смерть? Орлад содрогнулся Сейчас сражаться, думать потом.

— Задний фланг — раздеться!

* * *

Орлад переместился в подветренную сторону вдоль линии валунов, Ваэльс следовал за ним.

— Я чувствую себя похожим на кошку, — бросил Орлад через плечо, думая о Леорте.

Ваэльс рассмеялся, словно речь шла о замечательной игре.

— А я предпочитаю говядину. Скажи, куда мне идти.

Ваэльс опять преподнес ему сюрприз — Орлад видел, что он искренне веселится.

Командир фланга нашел подходящий валун, на который можно было легко взобраться с одной стороны, и почти вертикальный с другой. Он полез наверх, и когда добрался до вершины валуна, уже был на четвереньках, изменяя кости и суставы, отращивая черных мех. Боль позволила ему на время забыть о жутком страхе, зародившемся в животе. Он часто дрался, но в подобных схватках еще не участвовал.

Непосвященным часто бывает интересно (однако мало кто осмеливается спросить), как воины, приняв боевую форму, отличают врагов от друзей. Ведь в такие моменты внешность значения не имеет, а речь сильно ограничена или вовсе невозможна. Ответ таков: когда люди долго живут вместе и питаются одной и той же пищей, они обретают особый групповой запах. Стая знает своих и предположительно может отличить другие стаи из своей охоты. Более крупные подразделения вынуждены прибегать к искусственным меткам — иногда это краска, но далеко не все боевые звери способны различать цвета. Сильно пахнущие растения подходят больше. Тем не менее часто ходят истории о том, как в пылу сражения друг изувечил друга.

Имея соотношение сил двенадцать к одному и право на любые потери, командир фланга Леорт чувствовал себя очень уверенно, приближаясь к цепи валунов. Ему не требовалось выманивать жертву на открытое пространство, чтобы ее убить, поскольку туман скрыл происходящее от сатрапа. Он мог лишь гадать, почему Орлад движется против ветра, и не собирался вести свой фланг в этот лабиринт камней, чтобы потом атаковать с подветренной стороны. Имея лишь одного противника, он не стал занимать высокие точки, как ему следовало бы сделать. Леорт решил устроить из охоты игру, и все его люди оказались среди валунов одновременно.

Он не мог знать, что его поджидает целый фланг из Нардалборга. Каждая пара уловила запах и решила, что это Орлад. Все они устремились в лабиринт.

Дрожа от жажды крови, Орлад наблюдал за ними из своего укрытия. Теперь он полностью принял кошачью форму, отрастив пару клыков-кинжалов — полезное умение, которому его обучил старый Гзург. Если бы он сейчас мог думать, как человек, то его бы позабавила глупость Леорта, но в данный момент он был способен сосредоточиться лишь на ближайшем противнике, крадущемся на четырех лапах к его убежищу. Это была большая белая кошка. Вслед за ней неуклюже переваливался с ноги на ногу огромный желтый медведь — обычное дело: объединить скорость и силу. Звери вполне могут быть Леортом и Меркурту, а могут и другими веристами. Они должны пройти слева от Орлада. Вспомнив о том, что напарник ждет его внизу, он хвостом указал направо, чтобы Ваэльс смог обойти валун с другой стороны, оставаясь незамеченным. До сих пор все шло, как на тренировке.

В течение шестидесяти ударов сердца фланг Леорта пробирался через поле валунов, разыскивая единственного противника. Сражение началось одновременно — охотник встретил дичь, дичь атаковала охотника — как раз в тот момент, когда кошка решила запрыгнуть на валун, где сидел Орлад. Подняв темно-желтые глаза, он увидел глядящую на него сверху вниз пантеру. Орлад пронзительно закричал, чтобы предупредить Ваэльса об атаке, но его голос потонул в общем реве. Трое обитателей Трайфорса выскочили из укрытия, четверо из Нардалборга их атаковали, и началась общая схватка.

Противника Орлада, приготовившегося запрыгнуть на валун, сбил с ног черный боевой зверь. Каждый пытался нанести максимальный урон врагу при помощи когтей на задних лапах. Да, белая кошка оказалась Леортом. Хотя он находился внизу, в первую секунду у него было преимущество — его спину защищала земля, а передние лапы ударили по спине Орлада. Он наклонил голову, подбираясь к горлу флоренгианина, но тот глубоко вонзил свой клык в его левый глаз.

Хотя этот удар не сразу убил боевого зверя, Леорт забился в судорогах, а Орладу подвернулась возможность разорвать ему горло.

Он поднялся над окровавленным, еще корчащимся телом, чтобы посмотреть, как дела у его напарника, и услышал звуки борьбы еще прежде, чем обогнул валун. Медведь все еще стоял на задних лапах и ревел, стараясь задушить Ваэльса. Тот превратился в барсука — приземистого, толстого и мощного — к счастью, он успел просунуть передние лапы внутрь смертельного захвата; благодаря этому ему удавалось выдерживать страшное давление, в противном случае ему бы уже пришел конец. Медведь на глазах становился меньше ростом; шея Ваэльса толстела — он пытался добраться до горла медведя.

Ваэльсу приходилось очень нелегко, но Орлад помог бы ему даже в том случае, если бы он побеждал. Выставив когти, Орлад бросился врагу на спину, словно это было дерево. Медведь взревел, выпустил жертву и повалился назад, рассчитывая ударить своего врага о камень. Между тем Орлад клыками вгрызался ему в шею. Ваэльс упал на землю, перекатился и бросился вперед, моментально вцепившись в живот и пах медведя; его передние лапы с острыми когтями безжалостно рвали тело врага. Медведь вновь взревел, и во все стороны брызнула алая кровь. Победители терзали его до тех пор, пока не убедились, что он мертв. Все было кончено.

Наступила тишина. Битвы Героев никогда не бывают долгими.

Вкус крови во рту напомнил Орладу, как сильно он проголодался. Ему нужно было мясо, лучше сырое. Мясо здесь было. Запрещенное мясо. Нельзя. Плохой пример.

Его так переполняло возбуждение, что лишь через несколько мгновений он ощутил острую боль в спине и сообразил, что далеко не вся кровь на его теле чужая. К счастью, он сделал свою шкуру достаточно податливой, так что когти Леорта по ней только скользнули; раны получились длинными, но поверхностными.

Сперва исцеление, потом возвращение в обычную форму. Он извернулся и облизал самые нижние царапины — это не то чтобы заживляло раны, скорее было приятно. Еще один большой и влажный язык присоединился к делу. Кровавый Рот — вполне подходящая кличка для окровавленного чудовища со знакомым запахом. Он завилял коротким хвостом: Ваэльс всегда любил пошутить.

Орлад мурлыкнул в ответ.

Нет, исцеления недостаточно. Командир не должен лежать, позволяя лизать свои раны. Он поднялся на ноги и пошел к Королевской Траве, сохраняя боевую форму и чувствуя, как болит спина. Ваэльс содрогнулся и принял форму человека, стоящего на четвереньках. Потом он встал и зашагал рядом, издавая какие-то человеческие звуки, смысла которых зверь Орлад не понимал.

Запахи смерти привели его к лежащим в траве телам. Большинство сохранили боевую форму, но некоторые, умирая, пытались вновь обрести человеческий облик и выглядели еще ужаснее — монстры, частично ставшие людьми, мех и бледная человеческая кожа, розовеющая под дождем. Их медные ошейники, огненно-золотые всего несколько минут назад, потускнели и стали грязно-коричневыми. Двуногие люди тащили тела мертвецов.

Орлад глубоко вздохнул и вернулся в обычную форму. Мир звуков и запахов потускнел, но к нему вернулась острота зрения и способность мыслить. Однако он испытывал сильную боль — придется еще раз поменять форму, чтобы исцелиться окончательно. Он с трудом сменил крик боли на торжествующий победный клич.

— Ты цел? — спросил он у Ваэльса. — Ничего не сломано?

Его напарник напоминал огромный ходячий синяк, но зато радостно ухмылялся.

— Уже нет.

Тринадцать трупов. И еще два, которых убили они с Ваэльсом.

— Кого мы потеряли?

— Кейдо и Варгина, — мрачно ответил Снерфрик.

Он сидел на камне и сгибал и разгибал правую руку, которая выглядела поврежденной, хотя и почти исцелилась.

— Рантра и Чарнарта, — добавил Хротгат. — Мой господин добр… Один враг убежал.

Плохая новость. Впрочем, о схватке в любом случае скоро бы узнали.

— Одиннадцать против четырех? Это великая победа, друзья! — Для Героев любой исход битвы считается успешным, если число погибших врагов при равных условиях превышает число убитых союзников. — Для щенков мы дрались неплохо.

— Мой господин добр, — сказал Ваэльс, вглядываясь в туман. — По дороге сюда вы не видели никакой добычи? Я бы сожрал мамонта.

— А я бы сожрал что угодно, — пробормотал Намберсон.

Достаточно было взглянуть на трупы, чтобы понять — так могли поступить и другие члены фланга. Такое случается, и хороший командир делает вид, что ничего не замечает, если только воины не переходят все границы.

Что теперь? Командир должен принять решение. Сначала муфлон, чтобы притупить безумную тягу к мясу. А затем, в соответствии с правилами, Орлад обязан доложить сатрапу Тереку о несчастном случае. И дело должны сразу закрыть, поскольку самозащита — неоспоримое право каждого члена ордена. Сопротивление аресту никогда не считалось преступлением. Но кто кому устроил засаду? Если Орлад Орладсон рассчитывает на беспристрастное решение Терека Храгсона, то со вчерашнего дня он нисколько не поумнел.

Лучше отвести свой отряд в Нардалборг и положиться на защиту Хета. С другой стороны, даже ему не под силу спасти флоренгианина от Терека. Едва ли сатрап позволит Орладу ускользнуть за перевал. И потом, это серьезное испытание для любого человека, даже для Героя, ведь для путешествия требуется специальная одежда и запас еды, чтобы добраться до убежища в Первом Леднике. Окажет ли Хет такую помощь? Нет. Орлад и просить об этом не мог. Терек пошлет сюда прорицательницу, выяснит, как спаслись преступники, и обрушит свою сокрушительную ярость на Хета.

Управлять людьми значительно труднее, чем он предполагал.

Можно отослать остальных в Нардалборг, а самому… Что?

Надо подумать.

— Я должен еще раз принять боевую форму, чтобы исцелить спину. Снерфрик, тебе лучше пойти со мной и вылечить руку. Ваэльс останется за главного. Пусть все оденутся. Возле дороги вы найдете привязанного к дереву муфлона. Никому нельзя… Послушайте!

Даже несовершенный человеческий слух мог различить стук копыт, поскрипывание оси колесницы и удары кнута. Звуки быстро приближались. Кто-то отчаянно гнал колесницу вверх по склону. Бессмыслица! Сбежавший верист еще не успел добраться до города. А если успел, сюда прислали бы целое войско, а не одинокую колесницу. Возможно, верист разминулся с возницей в тумане и не сумел его предупредить. И все-таки какой дурак ездит через болота с такой скоростью? Если это какой-то непосвященный, спешащий по своим делам, он может миновать поле битвы, не заметив тел. Но если он увидит гору трупов, то попытается вернуться в Трайфорс, и тогда его следует остановить, прежде чем он поднимет тревогу.

А не удастся ли им направить колесницу в другую сторону? Нет, она уже слишком близко; Орлад ощутил смятение, недостойное Героя, ведь через несколько минут он прикажет своим товарищам совершить убийство.

Наконец смутные тени онагров вынырнули из тумана; колесница уходила влево, возможно, возница ничего не заметит. Однако он был необыкновенно высоким. Терек Храгсон не захотел упустить зрелище, которое уже стоило жизни Рантру, Чарнарту, Варгину, Кейдо, Леорту и еще десяти веристам.

— Убейте его! — закричал Орлад, переходя в боевую форму.

* * *

Он должен был умереть на месте. Все его товарищи дали клятву Тереку Храгсону, и сатрап мог рассчитывать на их верность, как ни один другой смертный на Додеке. Орлад не успел это сообразить, а его боевой зверь не мог. В нем осталась лишь ненависть. Забыв о ранах на спине, он помчался вперед.

Терек заметил черную пантеру, летящую, словно рука смерти, и сразу узнал Орлада. Несомненно, он поздравил себя за то, что предвидел вероломство флоренгиан. Сатрап развернул колесницу на одном колесе и принялся безжалостно нахлестывать онагров, направив их вниз по склону. Уловив запах хищника, они и сами понеслись со всех ног, и уже через несколько минут сумели оторваться от атакующего боевого зверя.

Склон холма был очень крутым. Если бы онагры скакали по ровной земле, они бы добрались до города, где Терек нашел бы подмогу. Но на склоне было полно камней. На маленькие Терек не обращал внимания, однако валуны следовало объезжать, в то время как Орлад попросту их перепрыгивал. Черная смерть нагоняла колесницу.

Он был уже совсем рядом, когда камень средних размеров положил конец гонке. Колесницы не рассчитаны на такую езду. От удара колесо разлетелось на множество мелких осколков. Колесница описала полный круг вокруг своей оси, и сатрапа выбросило, словно камень из пращи, а онагры безнадежно запутались в постромках и треснувшем ярме. Ось разлетелась на несколько кусков, второе колесо покатились вниз по склону.

Терек оказался перед вполне очевидным выбором: упасть на землю в теле пожилого человека или принять боевую форму в воздухе. Его накидка отлетела в сторону. Внешне он изменился незначительно — лишь немного отросли когти, а на лице появился настоящий клюв — но с этого момента он был мертвецом, поскольку уже не мог принять прежнего облика. Неважно. Как величайший боец своего поколения, он покроет себя славой, послав своих врагов вперед, чтобы они сообщили о его прибытии в залы Веру. К этому он готов.

Он довольно ловко приземлился на пальцы с острыми когтями, в то время как Орлад рвал траву в отчаянной попытке найти опору и броситься в атаку. Когда Орлад подпрыгнул, Терек развернулся на одной ноге и выбросил вперед смертоносную шпору. Такой удар, нанесенный пятифутовой ногой, мог рассечь человека, как спелый плод. Увы, время не знает жалости. Орлад был младше своего противника ровно в три раза. Он развернулся в воздухе, и когда нога проносилась у него над головой, успел перехватить ее зубами. Глухо затрещали кости.

Орлад упал на землю и тут же вскочил. Терек неловко рухнул рядом, и его длинное тело исчезло под грудой боевых зверей.

* * *

— Я сам хотел его разорвать, — прорычал Орлад, оглядывая разбросанные по земле останки.

— Жадный! — пробормотал Кровавый Рот. — Учись делиться.

— Здесь найдется по кусочку для каждого, — с усмешкой заметил Хротгат. — А что подумает остальное войско, господин?

О Веру! Фланг Леорта вышел на охоту в боевой форме, что сочли бы проявлением чистой агрессии, но смерть сатрапа, брата лорда крови… Теперь даже Хет их не спасет. Восемь человек оказались вне закона.

— Мой господин голоден?

Орлад отшатнулся, когда Снерфрик протянул ему кровавый кусок парного мяса. Тут Орлад заметил обрывок шкуры и понял, что это мясо онагра, а не сатрапа, и тут же впился в него слабыми человеческими зубами. Вскоре к нему присоединились все воины фланга. Их переполняла радость победы: они теперь настоящие веристы, и они живы. Их раны уже исцелились, на теле остались лишь белые шрамы.

Однако их командир не мог веселиться. Счет двенадцать против четырех, они выпустили на свободу голодное чудовище, которое еще нескоро насытится. Даже если Стралг назначит нового командира войска, его решение станет известно не раньше весны, а ждать так долго нельзя. В войске Терека было лишь трое командиров охоты — Хет, Карртин и Феллард. Каждый проголосует за себя, так принято у Героев. Будет война.

Им всем грозила очень серьезная опасность. Непосвященных, преступивших закон, можно арестовать, посадить в темницу, судить и покарать, но только не веристов — какая тюрьма их удержит? Чтобы доказать свою верность, три охоты будут соревноваться друг с другом, пытаясь найти и уничтожить предателей.

Семь человек ждали распоряжений нового господина. Орлад не придумал ничего лучше, чем послать их за накидками и сандалиями.

У него появилось несколько мыслей, но все они были бесполезными. Если у Фелларда и Карртина возникнет подозрение, что за убийством стоит Хет, и что вся его охота сидела в засаде… Может быть, следует оставить накидки погибших веристов из Нардалборга в качестве улик? Или эти улики покажутся людям из Трайфорса слишком очевидными, и они заподозрят ловушку? Только текущая вода собьет с толку боевого зверя, взявшего след…

Куда бежать, где спрятаться? До того, как Стралг объединил Грань, многие города с радостью наняли бы для охраны небольшой отряд веристов, не задавая лишних вопросов, но теперь все независимые веристы считались разбойниками. Неужели у них нет другого выбора? Орлад плохо знал мир, начинавшийся за пределами Нардалборга. Трайфорс был самым обычным городком, но именно здесь Орлад понял, как он наивен. Ему нужна помощь, однако никто не будет помогать человеку, нарушившему закон. Дантио может стать Вуалью или вновь превратиться в Дантио — для этого ему достаточно сменить одежду, а ошейник вериста останется с Орладом до самой смерти. Он уже погубил четырех друзей и принял верность еще семи. Если Орлад их предаст, то повторит грех Терека. Теперь у него нет господина, кроме Веру, значит, он стал командиром войска. Ему захотелось кричать.

— Опять! — пробормотал Намберсон.

Все перевели взгляд на склон холма.

Да, к ним быстро приближалась еще одна колесница.

«Пожалуйста, священный Веру, сделай так, чтобы сегодня больше не было убийств!» Колесница направлялась прямо к ним, хотя в густом тумане ни один обычный возница не сумел бы их найти. Он правил ею так, чтобы ветер не доносил до онагров запах крови. Кроме возницы в ней никого не было. Он был в плаще с капюшоном, скрывающим уши. Орлад узнал смуглое лицо. Бесстрашные глаза спокойно смотрели на окровавленных убийц, устроивших пир на месте преступления. Однако Дантио не спустился на землю.

Орлад с недоверием посмотрел на его улыбку.

— Чего ты хочешь?

— Помочь.

— Почему?

Дантио искренне рассмеялся.

— Потому что я твой брат! Разве ты не знал, что родственники помогают друг другу?

Жизнь в Нардалборге убедила Орлада, что драка один на один обычно становится общей, но здесь все было по-другому.

— Ты же меня не знаешь.

На юном мальчишеском лице появилась торжествующая улыбка.

— А вот и нет! Я держал тебя за руку, когда ты учился ходить. Я бы помог тебе, даже если бы ты не был моим братом. Ведь ты покончил с ним! — И он указал на останки сатрапа Терека. — Теперь дому Храга придет конец! Ты только что изменил мир — я ведь говорил, что ты отмечен судьбой, не так ли?

— Как ты мне поможешь?

— Спасу твою шкуру. Теперь мы все беглецы — ты, я, Фабия и Бена. Нам надо быстро соображать и поскорее выбираться отсюда.

— Я не могу бросить своих людей.

— Естественно! Но куда ты хотел их вести? Вернуться к командиру охоты Хету и попросить прощения за то, что вы убили его отца? — Он пронзительно рассмеялся. — Господа, вы избрали себе достойного командира. Я бы сказал так, даже если бы он не был моим братом. Порой достаточно всего одной снежинки, чтобы начался сход лавины. Полагаю, Орлад и есть такая снежинка, а лавина пришла в движение. До конца жизни вы будете гордиться, что сражались с Орладом на Королевской Траве!

Жующие веристы холодно посматривали на эту диковину с высоким голосом. Если их командир фланга ручается за него, то и ладно. Если нет, тоже неплохо. Мертвые обычно помалкивают.

Орлада переполняли незнакомые чувства. Нежное лицо Дантио не внушало ему доверия, однако выбора не было.

— Что ты предлагаешь?

— Остальные уже отплыли. Я остался, чтобы насладиться впечатлением, которое произведет побег Фабии… и выяснить, что с тобой, брат. — Дантио вновь улыбнулся. — Меня ждал приятный сюрприз! Сейчас я еду им навстречу в устье Маленького Камня. Это недалеко. Полагаю, вы сможете туда добежать.

Ваэльс родился в Трайфорсе.

— Кровавый Рот?

— Легко, господин. Нам даже не придется принимать боевую форму, если господин не прикажет.

— Герой, ты знаешь заросшую камышом бухту ниже по течению от переправы? — спросил прорицатель.

— Да, — кивнул Ваэльс.

— Там я должен встретить лодку.

Орлад оглядел своих воинов и увидел на их лицах облегченные улыбки.

— Мы дадим тебе фору и постараемся не съесть, когда догоним. Итак, убегаем по реке. Куда поплывем?

Свидетель по-прежнему улыбался.

— Не буду говорить за Бенарда и остальных, но мы с Фабией намерены вернуться домой. У нас там дела.

— Поезжай, — сказал Орлад.

Дантио тронул поводья, и колесница скрылась в тумане. Они услышали, как он радостно запел.

— А где находится «дом», мой господин? — спросил Нарг, жуя мясо онагра.

— В Селебре, на Флоренгианской Грани. Наш отец там вроде короля. Он либо умирает, либо уже умер.

— Ага! — пробормотал Ваэльс. С лиц остальных не сходили радостные усмешки. — И кто унаследует трон?

— Не знаю. Решат старшие — может быть, я или кто-то из братьев, или…

Снерфрик громогласно заявил:

— Тогда поможем им принять решение, а?!

Фланг одобрительно взревел. От такого искреннего проявления чувств Орлад едва не пустил слезу. Стараясь говорить спокойно, он распорядился:

— Ешьте.

Евнух, девушка, художник… иверист? Забавное будет состязание.

И пусть победит сильнейший!