Назад! Кормчая выругалась: нельзя оставить Ника. Только не сейчас! Взгляд на Руби усугубил сомнения. Прижимая руки к груди, психолог с отвисшей челюстью жалась у косяка.
Эдэя вновь посмотрела на бывшего Охотника, чей крик снарядами бился о стены. Рвался из невидимых оков, подстегиваемый спектром клинка. Затрещала разрываемая ткань — под давлением мышц рубаха вмиг пошла на тряпье. В образовавшихся прорехах ярким сиянием вспыхнула кожа.
«Переплавка», — мысль неожиданная. Эдэя затаила дыхание. Посреди комнаты пульсировала светом скособоченная фигура.
Образ Ника внезапно начал дрожать, словно пленку с изображением ускорили на неисправном кинопроекторе. Абрис тела мелькал, на доли секунды выпадая из действительности; безжалостный резак кромсал кадры, чтобы через мгновение, явить димпа в ином чуть отличном ракурсе. Каждая призрачная вспышка таила микроскопический процесс формации: убавить, сгладить, растянуть, выправить… Под нескончаемый хрип-рев.
Комната вспыхнула. До боли четкие контуры предметов, облитых свечением, напоминали двухмерную репродукцию. Кожа димпа, открытая расползавшейся одеждой, поплыла цветными разводами — красный, оранжевый, желтый — цветовые всполохи ярким полотном скользнули по стенам. Коснулись лиц…
Эдэя отодвинулась к порогу. Ей показалось или в объеме домика действительно зазвучал утробный гул?
Свет и звук, чья интенсивность росла в геометрической прогрессии. Сосредоточие мощи и первозданной энергии.
Апогеем перемен, дом сотряс ряд толчков. Звякнула посуда, шорохом скользнула куда-то мебель… Доски пола ожили, непропорциональными волнами колеблясь в размерах и формах, и лихо закрученной спиралью замкнули Охотника в ажурную клетку…
«На что походит?» — Эдэя прикоснулась к виску. Голова медленно кружилась, утаскивая в мутную пелену. Там проигрыш и отсутствие ответов. На что походила композиция, созданная взбесившимися досками? Если принять Ника за источник…
Удар светового лезвия вырвал из Эдэи вскрик. Обитель доктора Фэль не просто подрагивала — ходила ходуном.
Темными клочками, на миг озаренными радугой, в небытие упорхнуло напольное безумие. Ник Рос повис над блестящим угольно-черным кругом. Мерцание Иллитерия затерялось в общем калейдоскопе красок.
Что-то с грохотом обрушилось.
Послышался стон. Руби?
Спектры свихнулись.
— Да какого!! — Гранатов недоверчиво посмотрел на штурвал, начавший вырываться из рук.
Машина резко провалилась вниз. Мужчину бросило вверх, затем вправо… Закашлялись, меняя тональность, антигравы. Генераторы необъяснимым образом снизили энергонакачку, хотя приборы фиксировали пиковую нагрузку. Система диагностики уведомила, что за бортом вакуум.
Мар с трудом выпрямился. Контролировать машину становилось все труднее — флайт серебристой бабочкой мотало на фоне заката…
Тусклое золото пляжа, водная рябь, лесной сумрак… и дом. Вид загородного жилища внушал серьезные опасения в здравости рассудка — строение непрестанно деформировалось, увеличиваясь и уменьшаясь в произвольных местах. Над крышей болезненно ярким куполом цвела радужная пленка — периодически озаряемая черными молниями пыталась сформировать шар и… терпела фиаско. Гранатов поморщился — дерьма не разгрести.
До травяного склона не более пятнадцати метров — по вертикали.
Штурвал внезапно изогнулся колесом. Мара рвануло в сторону — на опорную стойку кабины. Ладонь подставить не успел.
Удар, круговорот, чувство пустоты… Прикрытая густевшим сумраком земля разрослась широким ковром. Падение — пять метров, четыре…
Флайт завалился набок.
За выпуклостью окна проступил отчетливый травяной узор. Красота и утонченность… Натужно взвыли генераторы.
Капсула врезалась в землю едва ли не отвесно. Взлохматила дерн, собрала изломами кабины травяной сок и пятна влажной почвы. Перевернулась… С глухим треском надломился каркас, пахнуло озоном — искристые вспышки расколотого пульта сулили неприятности. Потеряно застрекотала неведомая электроника…
«Где я?» — далекий, точно огонек маяка, проблеск сознания. Гранатов пошарил рукой в неверных полутонах освещения. Несколько кувырков, толчок в грудь, режущую боль в правом бедре помнил отчетливо.
Внимание привлек гул, до сего момента приписываемый шуму крови. Звук проистекал извне, нарастал…Выбраться! Немедленно! Мар задергался в кресле, выбитом из фиксаторов. Пальцы коснулись мембраны…
Пластик заскрежетал.
Эдэя вдохнула раскаленный воздух. В нескольких метрах дикой свистопляской метался силуэт Ника. Новый приступ вселенской эпилепсии бросил женщину на дверной косяк; спина немедля вспыхнула ноющим пульсом. Но результат того стоил — Кормчая впервые за долгие месяцы беспросветности восприняла полный спектр Николая. Знакомый набор гармоник окутал холодом и… болью.
Матрица димпа с неимоверной силой оттолкнула родственницу. Возрождаясь, он уходил, терялся во мраке, а она не могла остановить… Превозмогая давление, Эдэя придвинулась к Охотнику. Услышала крик, что прорвался сквозь завесу энергий.
— Гэ… элл! Г… э… Гр… Груэлл!! — Голос тысячей колоколов обрушился на женщину.
Эдэя попятилась — искала и не находила в Николае Росе ни одной знакомой черты. Осознание потери билось на задворках, по капле выдавливая надежду… Есть пара секунд до явления Опустошителя… И лучше бы им не встречаться. Но она задержалась.
— Люблю тебя, Ник, — никем не услышанное прощание.
Кормчая вырвала Руби из переплетений пластиковых осколков, подняла на ноги и, обхватив за плечи, увлекла к открытому небу. Они успеют…
Поднявшийся на дыбы коридор швырнул влево — туда, где на вид прочная стена разошлась волнами. Эдэя попыталась найти опору. У ног, то острые кристаллики льда паркетного покрытия, то хаотичное кипение чего-то бурого и зеленого; позади ватная масса стеновых панелей.
Руби вскрикнула: осколки резанули по щеке. Новый толчок…
Радужные копья, что хлестко ударили из дверного проема, закрутившегося воронкой, с легкостью пробили детали интерьера. Хлестнула шрапнель обломков. Спина, бедро, бок… Колотые раны тонизировали, побуждали к действию Свет рос, взламывая перекрытия.
Рев и свист. Ярость и унылое постоянство. Контрастные переходы цветовых палитр.
Выход близко- в пылавшем зеве вечера.
Локоть Кормчей коснулся чего-то твердого. Опора найдена… На пальцы упало несколько алых капель. Откуда? У подбородка безвольно покачивалась макушка доктора Таглановой.
— Держись!
— Конечно…
Грубая сила подхватила женщин в ураганном порыве. Закрутила, швырнула вперед… Метры не просто исчезли — растаяли, поглощенные дверной перспективой.
«Впишемся, нет?»- Эдэя крепче ухватилась за Руби. Попытка сгруппироваться успехом не увенчалась. Единственный плюс — они увидели кусочек неба, прежде чем погрузиться в горький жар открытого пространства.
Вспыхнуло огнем разрезанное предплечье — свидетельство неудачного прохождения через агонию рамы. Промелькнули рядом неясные клочья мироздания.
Переворот, расплывчатая лента травы и на миг — широко открытые в испуге глаза психолога на окровавленном лице… Земля, песочный холмик в отсветах радуги и удар промелькнули в стремительной последовательность видений.
Эдэя встряхнулась, избавляясь от накрывшего мусора, и глянула по сторонам. Прибрежный холм, змеясь трещинами, источал сухость и запах пожарища, мелкая пылевая взвесь превращала мир в набор ореолов мистического антуража. В пяти метрах левее, в каплевидном углублении перепаханного грунта, покоился ведомственный флайт — изломы кабины сотрясались от беспорядочного, но мощного рвения.
— Надо уходить. — Эдэя дернула Руби вверх. Чем дальше уйдут, тем счастливей билет. — Поднимайся же!!
— Нога… — Доктор постаралась принять стойку, достойную бега. Правая нога оставляла желать лучшего: беспечные льняные брючки, вспоротые от щиколотки до бедра, насквозь пропитались кровью.
Таскали и большее — оптимистично уверилась Эдэя. Первичная цель — Гранатов…
С резким хлопком над округлым бортом флайта вспучилась мембрана дверцы, покрытая сетью трещин. Через мгновение распалась звездообразной мешаниной, сквозь которую к небу протянулась крепкая жилистая рука в разводах царапин.
Вспышка радости мгновенно покинула Эдэю, стоило неосознанно проследить за указующим жестом безопасника.
Неба уже не существовало. Переплетение черных вихрей тучами сгущалось над бесноватым домиком. Фиолетовые молнии с завидным постоянством били в центр троившегося загородного натюрморта.
Опустив голову, Эдэя наткнулась на взгляд УКОБовца; прорываясь сквозь корпусные развалы, Гранатов резал ее праведным гневом командующего, угодившего в хетч. За внешне непритязательными эмоциями читался острый вопрос: неужели настолько плохо?
— Ложись!
Кормчая успела махнуть УКОБовцу рукой — падай и приняла на щит удар взбесившейся материи… Терпеть! Т’хар учил бороться с диким норовом Средоточия.
— Не шевелись, — прохрипела остатками воли, пригибая Руби к подрагивавшей земле.
В быстро густевшей пелене промелькнул мужской силуэт. Мар что-то орал… Перевалившись через генераторную платформу флаинг-капсулы, ткнулся в пожухлую зелень плечом, попробовал встать в стремлении достичь женщин…
Молнии, что били в семицветье, слились в сплошной столб.
Звезда сжигала, расплавленным свинцом просачиваясь в мышцы. Так знакомо… Николай враз перестал кричать. Ощутил себя голым в жалящих оковах радуги… Вселенная металась, фиксируемая разумом отдельными бессвязными кусочками. Полный сумбур — в мыслях, чувствах, реакциях… По венам текла энергия, что пронзала тысячи миров, пронзала и этот…
Мег?
С упорством обреченного Николай воспринял спектр.
Мег?!
Ярость вспыхнула взрывом. Дай волю и подвластный ад разорвет ткань бытия, наполнит пространство черными вихрями…
Мысли здраво — тонкий полузабытый голосок. Сходу разрушить высокотехнологический социум не удастся, неизбежны проблемы, навязанные противостоянием, что не дадут прийти в себя, упорядочить противоречия. Отвлекут на мелочные конфликты… Ему ли не знать рвение Гранатова.