— Он поймет… — Кормчая с толикой неуверенности прикоснулась к пульту. Через секунду дверь откроется…
«Предбанник» — жаргонные изыски оперативников в обозначении спецпомещений. Комнатенка два на три метра в преддверии изолятора. Из интерьера — аппаратура наблюдения, комплекс экстренной связи, информ-табло контуров безопасности и скромная меблировка — столик да три табурета, на которых примостились десантники из «Ягуара III».
При появлении командования дежурные развернулись пружинами, готовыми к приказам.
— Вольно. — Эдэя гипнотизировала створ камеры. Там Ник… На мониторах он выглядел тенью человека, но ведь за тем она и пришла — излечить. Вернуть к жизни. — Как подопечный?
— Сидит. — УКОБовец подавил недоумение. — Вводных не поступало… Что с ним делать?
— Пока ничего, — сглотнула женщина. — Хочу посмотреть.
— Разумеется, — с некоторым облегчением вздохнул оперативник. Заботой меньше — СВОК подключилась к делу. Он отступил к приборам.
Негромко щелкнула клавиатура, и сервоприводы раздвинули бронированные створки. В образовавшемся прямоугольнике входа преобладали пустота и серость, и только справа, из-за края панели, выступали пыльные носки ботинок.
Осознав, что взирает на обувь с зачатками паники, Эдэя мысленно собралась. Никто не в состоянии помочь ей преодолеть порог и лицом к лицу столкнуться с болью… Сегодня она одинока, как никогда.
Рубеж пройден.
Боязливо, если понятие страха уместно, Ник Рос обвел взглядом голые стены. Что-то мешало посмотреть на гостью прямо — исключительно по сложной траектории, с пересчетом всех углов…
Эдэя почувствовала, как десантники приблизились.
— Ник, — тихо позвала. Судорожно стиснула кулаки — главное, не сорваться…
Подобие человека извернулось и откуда-то снизу взглянуло уцелевшим глазом на фигуру, заслонившую тусклый свет плафонов. Мимолетный контакт глаз мгновенно преобразил изолятор.
Крик застрял в горле. Слепящий свет. Радуга… Гээлл выставил перед собой руки в попытке защититься, избежать нестерпимой рези в груди. С нараставшей пронзительностью из перекошенного рта вырвался стон-хрип. Сердце ухнуло и остановилось, желудок скрутило тугим узлом.
Эдэя ошарашено качнулась на помощь.
Рос соскользнул с кушетки и неловко завалился на пол. Пополз, скребя пальцами по гладкому пластику. Она приближалась — жутковато-черный силуэт, затмивший белую равнину. Тень, что уничтожала и подавляла…
Взвыл предупредительный сигнал контура безопасности — изменения в поведении объекта соответствовали признакам тревоги. Контрольный пульт расцвел красными и фиолетово-грозовыми проблесками. В стеновых панелях раздвинулись заслонки, прикрывавшие гипно-излучатели. Одна, вторая, третья; холодные темные раструбы возникали у потолка аккуратной цепью. Ожидали команды.
Старший смены опомнился первым. Единым прыжком достиг индикаторного хаоса командной аппаратуры.
Заунывно стенали динамики…
Мониторы без труда фиксировали передвижения заключенного. Но ввод пускового ключа запаздывал. СВОК пребывала в шоке.
Попытка оперативников обогнуть женщину не увенчалась успехом. Она слепо качнулась вправо и разом столкнулась с обоими.
— Приказ! — напомнил «ягуар» у пульта. Пальцы дрогнули на клавише активации излучателей. Дисциплина возобладала.
Ведь не уйти! Рос толчком оторвался от пола. Метнулся к ближайшей стене. Там, где нет страха, там хорошо, а страх — за спиной.
— Приказ!
«Сейчас». — Эдэя стиснула зубы. Впервые не знала, что делать. Проклятие, неужели десантники не могли решить проблему самостоятельно.
Удар. Еще удар. Стеновой монолит не хотел выпускать; Гээлл застонал. Нечто болезненно твердое преградило путь… Но он справится…
— Ник! — Эдэя рванулась на перехват.
Пальцы схватили воздух. Рос врезался головой в стену, украсил панель красной отметиной и отвалился на спину.
Сирена взвыла особенно нехорошо и смолкла.
Четверо замерли от внезапного приступа тишины. Ступор продолжался недолго; один из десантников коснулся плеча СВОКа:
— Вы в порядке?
Прикосновение точно вздыбило ледовое поле, разбило оцепенение.
— В медсекцию. Живо. — Эдэя обрела над собой контроль. Слабостью делу не поможешь. В ней привыкли видеть силу, силу она и явит.
— Вызвал санитарную платформу, — донеслось из предбанника.
— Некогда! — Эдэя права. Ник штурмовал стену от души. — На руки его.
— Принято. — Такт пульса переправил Роса на плечо кряжистому «ягуару».
Коридорные изгибы, разномастные площадки, отделы и зоны мелькали смутно различимыми волнами, пока очередной поворот не сфокусировал картину на дверной панели лаборатории физиодиагностики. Запахи лекарств и больничной стерильности — скорее призрачные, нежели реальные, окутали запыхавшуюся команду.
Невысокий врач преклонных лет и ассистенты развернулись на шум. Клиновидная бородка руководителя лаборатории вопросительно приподнялась. Он коротко взглянул на создание, транспортируемое десантниками, и поток вопросов иссяк. Управление щедро на неожиданности.
— Боря, диагност в режим 7-Дета. — обернулся профессор к соседу. Ассистент кивнул и поспешил вглубь аппаратных стендов. — Иллирия, программу на поддержку.
Полненькая женщина уткнулась носом в сенсорные ряды компьютерного массива. Лаборатория на глазах оживала. Профессионалы от медицины не нуждались в понукании; спустя краткий миг пациент перекочевал в недра диагноста — к холодным объятиям терапевтических датчиков.
— Ударился… головой… — Эдэя склонилась над плечом медика. Он комично серьезно посмотрел на ее лицо, исполненное ожидания.
— Я заметил… Иллирия, общее сканирование, пиковая область — пси-активность.
Комнату накрыла густая рабочая атмосфера. Дело спорилось — персонал лаборатории умело работал с техническими изысками, десантники не путались под ногами, предпочитая присутствовать у дверного проема, Эдэя нервничала. Никто не лишний.
Обстановка изменилась внезапно.
Темнота. Липкая паутина, что ватными лапами давит на тело, не оставляя ни глотка воздуха. Повсюду. Сужается… Страшные иглы холодными тисками впиваются в кожу. Гээлл попробовал шевельнуть рукой. Почему он здесь? Слишком темно… Надо бежать…
От первого удара вздрогнули даже тренированные оперативники УКОБа. Трапециевидная крышка физиодиагноста вспухла бугром, усыпанным трещинами. Под скрип раздираемого пластика выгнулась дугой.
Повторный толчок взорвал колпак. Матовые кинжалы осколков расплескались диковинным фонтаном. Устлали пол… Люди завороженно наблюдали.
Резкое шипение вернуло персонал к действительности. На мониторы выплеснулись дичайшие показания — пиковые графики, бешеные амплитуды, безумные цифры; не удивительно, что предупредительный стон автоматики восприняли, как должное. Сотрудники лаборатории склонились над приборами. Усилилась десантная активность — двое УКОБовцев подались вперед и… уткнулись в разведенные руки Эдэи.
Руководитель лаборатории возмущенно привстал с кресла:
— Ведь совсем же новая установка! Выбивал из начальства месяц… — Клин бороды попытался развернуться веером. Неудачно.
Воздух. Благословенный глоток. И нет жуткой тьмы. Не обращая внимания на руки, исполосованные пластиковыми зубьями, Гээлл тяжело перевалился через борт установки. С треском оторвались датчики, прикрепленные к телу.
— И датчики! — Ученый шарахнул неведомой папкой об стол. — Новые совсем…
— Обойдется… — чей-то голос.
Гээлл хорошо запомнил урок — повторяй за хозяевами и не накажут. Поднял кубовидный системный блок диагноста и в точности повторил жест человека в белом — грохнул об пол. Затем выжидательно улыбнулся: может, покормят…
— И блок, — пессимистично закончил УКОБовец. С обреченным видом упал в кресло. — По-вашему, это пострадавший?
Вопрос заставил Эдэю опустить руки. Она кивнула десантникам, что недоуменно переминались за спиной. Поведение СВОКа нервировало, но устав не предполагал сомнений. Команда на действие подтолкнула одного из «ягуаров» к улыбавшемуся Гээллу, который примеривался для нового броска.
Он потянулся к разбитой аппаратуре, но паралитический удар прервал намерение. Эдэя закрыла глаза — видит небо, противилась до последнего, лишь бы не причинить Нику вреда…
К всеобщему удивлению, цель отключилась не сразу — событие невероятное. Гээлл, вопреки общепринятой норме, одеревенело распрямился. Слепо, на манер автомата, шагнул в никуда, наткнулся на электронный стеллаж, но обогнуть уже не смог. Предпринял две-три по-детски нелепые попытки…
— Я заблудился, — глухо уведомил пораженных зрителей.
«Выдержу». — Никогда прежде Эдэе не приходилось столь рьяно напрягать волю и психику. У Кормчей достанет сил перехватить падавшего Ника и отдать несколько приказов. Ей необходимы живая транспортная сила и физиологическая карта, наспех составленная медиками.
План действий принят. И первым пунктом означен визит к Гранатову.
***
Сквозь открытое настежь окно кабинета открывался по летнему приятный вид на пеструю красоту Мега. Деактивированные светофильтры не препятствовали буйству красок, львиную долю которых составляли изумрудные тона, слагаемые из вершин парковых деревьев, и нежно-голубые, отлитые чистым куполом неба. Цепочки искр флаинг-транспорта, наряду с рекламой и городскими часами, гармонично дополняли полотно бликами радуги. Вечное движение, иногда близкое — над УКОБовскими парковками, иногда далекое — на городских магистралях, доставляло эстетическое удовольствие.
Столица объединенных земель Севии оживала после разрушительного дыхания смерти. Над центральными районами, выглядевшими из окна, как череда золотых, серебряных и малахитовых офисных пиков, кружили угловатые строительно-ремонтные комплексы. Непрерывными караванами прибывали грузовые платформы… За дальностью расстояния картина сливалась в суетный калейдоскоп, наполненный отголосками звуков.
Двое в кабинете занимались молчанием — самым благодарным занятием во вселенной. Эдэя косилась на пульсации такт-экрана, Гранатов встревожено рассматривал женщину. Тревога объяснима: не каждый день Управлению приходилось видеть осунувшегося, бледного СВОКа с покрасневшими глазами. Именно глаза более всего расстроили Мара.