[28], глубоко презирающие никчемный смех, снисходительно глядели на детей, забывшихся в безудержном веселье.
ЯшпалМАТТУ И МАЛЛИ
— Свет еще не видел подобного мальчика! — сказала мать Матту́.
И она была права — мальчишка совсем отбился от рук. Вся семья с надеждой ждала того дня, когда Матту исполнится шесть лет и он наконец отправится в школу.
Но пока что Матту шел только пятый год, до школы было далеко, и восьмилетней Малли́ приходилось во всем уступать младшему брату.
Как-то Малли, забравшись на крышу дома, с восхищением наблюдала за тем, как мальчишки запускают бумажных змеев. Неожиданно один большой змей, взметнувшись к облакам, полетел вниз и упал к ее ногам.
Обрадованная Малли быстро схватила его.
На ее беду Матту тоже видел, как падал змей. Примчавшись на крышу, он с криком: «Отдай!» — рванул змей из рук сестры.
— Мама! — крикнула Малли.
Подняв змея над головой, она попыталась спасти его от Матту. Но тот упорно не отставал, и на глазах у девочки показались слезы.
— Матту! — позвала снизу мать, услышав шум на крыше. — Сейчас же иди сюда, оставь сестру в покое!
Матту сделал вид, будто он не слышит, и снова рванул сестру за косу, стараясь заставить ее разжать руки. Малли мужественно сопротивлялась дерзкому малышу.
— Доченька, — сказала мать, — будь умница, уступи этому негоднику. Ведь ты хорошая девочка, не то что этот озорник. Когда отец придет, он так его проучит… А тебе я принесу с базара другого змея.
Сестре пришлось уступить. Матту, завладев змеем, запрыгал от восторга, а Малли, всхлипывая, стояла рядом с матерью.
— Малли очень хорошая девочка, — нарочито громко сказала мать, — и я ей куплю не только змея, но и большую резиновую куклу.
Однако на Матту ее слова не произвели ни малейшего впечатления — он-то хорошо знал, что сестре недолго придется играть с новой куклой.
Осенью, когда уже наступили холодные дни, отец принес откуда-то редкие в это время года четыре манго.
Матту, увидев вкусные плоды, тотчас схватил два из них. Мать попыталась уговорить его положить фрукты обратно — она хотела дать их детям после обеда, когда Малли вернется из школы, — но Матту не отдал манго.
Вечером, когда Малли вернулась из школы, мать вынула один из оставшихся манго и сказала дочери:
— Пойди и съешь его где-нибудь в укромном уголке, чтобы этот чертенок тебя не видел.
Но разве можно что-нибудь скрыть от Матту? Не успела Малли приняться за свое манго, как откуда ни возьмись, выскочил Матту и выхватил манго из рук сестры.
Малли неистово взывала о помощи.
Но, когда рассерженная мать прибежала на веранду, Матту, измазав себе все лицо, руки и одежду, уже доедал последний кусочек, и разгневанной матери осталось только развести руками.
Мы жили по соседству с этой семьей и очень любили Малли — она и в самом деле была хорошей девочкой.
Услышав ее громкий плач, я подошел к ней:
— Ты что, Малли?
Она сквозь слезы поведала мне об обиде. Мне стало жаль девочку, и я пообещал принести ей другое манго. Как всякий ребенок, она быстро успокоилась.
Но Матту никак нельзя было утихомирить. Через несколько дней он потребовал, чтобы сестра отдала ему свою новую куклу. Возмущенная Малли даже не стала с ним разговаривать и отвернулась. Тогда Матту изо всех сил ударил ее кулаком в спину. На плач дочери, как всегда, прибежала мать, но избалованный мальчишка принялся с воплем кататься по полу, требуя, чтобы ему немедленно отдали куклу. Никакие уговоры не помогали — он буянил и вопил до тех пор, пока не получил того, что требовал. Малли же опять была обещана новая кукла.
Шли дни. Малли по-прежнему теряла все, что имела, и довольствовалась родительскими обещаниями.
А Матту пропускал их мимо ушей и всегда сам брал все, что хотел.
«Кто же из них прав?» — часто думал я.
— Скорей бы уж этот чертенок пошел в школу! — сказала мне как-то мать Малли. — Чертенок, истинный чертенок! — повторила она.
Но в ее словах я одновременно почувствовал и гордость за то, что у нее такой красивый, бойкий сынишка.
В это время с улицы донеслось заунывное завывание нищего.
— О всевышний! — вздохнула мать Малли. — Нет от них покоя! Эй, На́наку! — крикнула она слуге. — Скажи ему, чтобы пришел в другой раз.
Нанаку передал нищему приказ хозяйки.
— Брат, — смиренно проговорил нищий, — да ниспошлет всевышний благополучие твоему хозяину и маленькому сыну твоего хозяина!
Нанаку нетерпеливо отмахнулся, но нищий в этот момент снова заголосил:
— Подай медную пайсу — всевышний пошлет тебе за это золотую.
Мать Малли тронуло пожелание счастья ее маленькому сыну. Кроме того, кто знает, — может быть, всевышний действительно за многое воздаст сторицей.
— Нанаку, — сказала она с прояснившимся лицом, — пойди положи ему в суму горсть бобов.
И восьмилетняя простодушная Малли, и ее умная взрослая мать живут лишь надеждами на лучшее будущее. Мать подает нищим, кормит бра́хманов[29], жертвует на престарелых, дает обеты. Да что мать Малли — все индийцы таковы!
Они надеются, что в следующем рождении[30] получат от всевышнего все — радость, счастье, богатство.
Но пока все это имеют лишь те, кто незвано пришел в нашу страну.
Тысячи обещаний никогда не принесут Малли того, что уже теперь имеет Матту, — на всевышнего всегда надежда плохая…
Яшпал„ОХ, УЖ ЭТИ ДЕТИ!“
Мистер Джо́ши и мистер Кхан соседи. И соседство это удачное, ибо оба они отличные люди.
Весь род Джоши пользуется большим авторитетом среди индусов, а семейство мистера Кхана — среди мусульман.
Оба они во всем придерживаются вполне современных взглядов. Они лишь не любят, когда их дети общаются с грязными ребятишками из простых семей, живущих вокруг.
Хотя существуют отдельные школы для индусов, то есть индийцев, исповедующих индуизм, и для мусульман, то есть индийцев, исповедующих ислам, для мальчиков и для девочек, однако передовые люди предпочитают обучать своих детей в школах христианских миссионеров. Там ведь царствует атмосфера особой чистоты и культуры.
Всем известно, что англичане, которые «цивилизовали» нашу страну, оставили в наследство своим единоверцам «гигиену и культуру».
Хотя мистер Джоши и мистер Кхан считают, что их культура уходит корнями непосредственно в индийские веды и заветы пророка Мухаммеда, все же они предпочитают западный образ жизни.
Поэтому две дочери мистера Джоши — Нило́ и Уша — и двое детей мистера Кхана — пятилетний Бани́ и семилетняя Нази́м — все учатся вместе. Более того: ровесницы и одноклассницы Нило и Назим — большие друзья.
Они так же играют в куклы, как играют все девочки этого возраста в нашей стране. Они мастерят куклам домики из пустых корзин, устраивают им свадьбы и справляют их день рождения, приглашая друг друга в гости по этому случаю.
Все куклы-мужчины носят у них новейшие европейские костюмы, но куклы-дамы отличаются одна от другой. Одна из кукол Нило носит са́ри[31], другая — длинную рубаху, третья — платьице.
Что касается Назим, то у нее две куклы одеты в мусульманскую одежду, а третья — как современная мисс.
Эти небольшие различия между двумя группами кукол не приводят ни к обострению отношений, ни к нарушению общественного спокойствия. Назим мечтает иметь куклу в индусском сари, а Нило — в мусульманской гара́ра[32].
В общем, дети растут друзьями, и поэтому, когда они вместе, шума всегда достаточно.
Вечером мистер Кхан, встретив Нило и Ушу, зазывает их к себе и угощает печеньем и конфетами. Он расспрашивает их о здоровье кукол и торжественно обещает принести больным куклам шоколад. Впрочем, про это обещание он обычно забывает.
Когда мать Назим дает своим детям что-нибудь вкусное, ей очень хочется угостить этим Ушу и Нило, но она не решается предложить детям брахмана что-либо приготовленное в мусульманской кухне. И она угощает их творениями аллаха, по ее мнению, — общего отца мусульман и индусов: она дает им фрукты или фабричное печенье и конфеты.
А вот в доме мистера Джоши Назим и Бани могут съесть что угодно: из рук брахмана вы всегда можете взять любую пищу — всем известно, что брахман человек святой.
Но здесь трудность другого рода. Когда отец или бабушка Нило кормят своих детей из медной чашки, им приходится специально доставать фарфоровую или стеклянную для Бани и Назим. Ведь и мистер Джоши и его мать хорошо знают, что стекло и фарфор — посуда нечистых. Правда, они употребляют эту посуду и сами, но как бы ни был чистоплотен мусульманин, какой бы он ни был уважаемый человек, какие бы ни были у него симпатичные дети, нельзя же его, в конце концов, кормить из одной посуды с брахманом.
Когда мать и жена мистера Джоши садятся в кухне закусить, они вынуждены ласково попросить Назим и Бани пойти поиграть в другом месте, ибо пища индуса высшей касты становится непригодной даже от одного взгляда мусульманина или неприкасаемого.
При этом мать и бабушка объясняют своим детям, что кухня — не место для игры детей. «Никогда не зовите Назим и Бани в кухню или молельню», — внушают они.
Многое не понимают дети, но такие вещи схватывают быстро. И старшая, Назим, часто с грустью думает об этом…
В один прекрасный день Нило надоедает женить своих кукол между собой, и она решает выдать замуж свою куклу-леди за куклу-жокея Назим. Таким образом Нило и Назим породнятся и сами.
На веранде идут приготовления к свадьбе. В поисках свадебной посуды дети вбегают в кухню, где мать и бабушка Нило пьют чай из медных чашек. Они стараются удалить детей из кухни, пообещав вынести им вс