Сердцебиение учащалось с каждой секундой. Казалось быстрее биться уже нельзя, но оно продолжало колотиться так, что вот-вот вылетит изнутри и лопнет как мыльный пузырь.
Внутри все сжималось, ерзало, выворачивалось. Боль невыносимая, словно удары раскаленной плетью по ногам, словно лава по горлу. Если бы она были биологом, поняла бы, какие физические изменения происходят в организме, какой диагноз предполагают симптомы — давление, головокружение, тошнота?
Ноги горели, ступни ощущали пол так, словно никаких ботинок и не было.
Еще пару шагов? Бесконечность разве имеет конец? А коридор именно таким и был. Без конца и края.
Лика вдруг подумала, может она заблудилась и не выберется отсюда. Этот коридор — чудовищный лабиринт, в котором прямая дорога никогда не обрывается. Она понадеялась, что Алексей все-таки пойдет на ее поиски. Рано или поздно.
Раздумывая о своей незавидной участи, она отвлеклась от боли. Отвлеклась так, что не заметила, как коридор закончился. Вылетела на лестницу, по инерции сделала пару шагов и чуть не покатилась кувырком, но рукой вовремя схватилась за перила и повисла на них.
Все самое плохое длится так долго и заканчивается так резко, словно тебя обливают холодной водой.
Лестница! Долгожданная! Значит, все расчеты — верны. Скоро выход.
Ступенька, ступенька, ступенька… Лика досчитала до тридцати пяти, потом сбилась. Она бежала так долго, что казалось, должна выйти из этого здания уже в другом городе. Ветер, внезапный и пробуждающий, неожиданно вырвался из темноты, пролетел, путаясь в русых волосах Лики.
Выход!
Старая дверца скрипнула и открылась сама. Лика стояла посреди какого-то поля, вокруг которого тесными рядами выстраивались деревья. Живой забор. Позади — единственное здание, три или четыре этажа. В темноте не разглядеть. Длинное, почти развалившееся: где-то кирпичи выпали, где-то стекла отсутствовали. А где-то окон вообще не было предусмотрено. Света тоже не было.
Лика медленно пошла. Ей стало еще страшней, чем в комнате с ненормальным похитителем. Она вышла в другой век? Где цивилизация? Люди?
Ветер настиг ее. Морозный и свежий воздух проник до самой последней клеточки, до конца пальцев. Боль ушла.
Она шла и замерзала. Почему она никогда не слушала Егора, он ведь ей советовал теплое взять, вязанное, уютное. Кому сейчас нужно это черное платье, пусть и шерстяное. А ног она уже не чувствовала.
«Сначала пылали болью, теперь вот в ледышки превратятся», — подумала Лика.
На смену пламени, которое разливалось по ее телу, во время бега, пришел лед. Лика продрогла на ветру, но продолжала идти.
Ветер был таким сильным, что заглушал все посторонние звуки. Или это в голове так стучало и звенело колокольчиком, что слышно ничего не было. Но вдруг Лика остановилась. Она ощущала всеми внутренними рецепторами, клеточками, фибрами души, щупальцами или еще чем-то опасность. По наитию.
Сзади неторопливо, слегка дотрагиваясь до плотного ковра из желто-коричневых листьев, шел он.
Лика повернулась. Сердце замерло.
Как? Как он смог так быстро преодолеть эту дистанцию? Он словно стоял тут два часа и ждал ее. Не запыхавшийся, как она. Абсолютно нормальный. Немного раздосадованный тем, что пришлось долго ждать. Или тем, что пришлось выходить на улицу. На мороз. Из его уютной комнатки.
Наверное, он отлично знает это покосившееся здание. Ходы-выходы, тайные закоулки.
«Неужели ты рассчитывала сбежать?» — читалось в его взгляде.
Он был в ярости. Хотя внешне это не выражалось. Самым спокойным на земле шагом он преследовал Лику. И только в глазах горели огоньки. Она их уже видела. Огоньки жажды, огоньки зла. Глаза, которые не видели будущего.
Вдалеке виднелись несколько хозяйственных построек из деревянных досок. Такие были на даче тети Лиды. Для инвентаря. Может запереться там? Спрятаться?
Ветер бережно приподнял завесу из листьев, зашевелил волосы — его и ее. Почти одного и того же цвета.
Лика решила бежать. Но сделав пару шагов, поскользнулась на мокрой листве и упала.
Он тяжко вздохнул.
Грязь, повсюду была грязь. Она липла на одежду, уничтожила пальто цвета карамели, скомкалась в волосах, въелась в руки, пальцы, ногти. Здесь же вечные дожди! И земная поверхность — сплошная грязь. Липкая, неприятная, холодная.
Она зарыдала. От бессилия. От боли.
Он считал ее сильной. Но любой силе есть предел. И ее предел наступил. Шарик лопнул. Она престала быть сильной и уверенной, перестала раздумывать и бороться. Только рыдания.
Самое страшное, ему было ее жаль.
— Помогите! Помогите! Помогите!
Сквозь слезы — крик.
Лика подумала, что вдруг за стеной из елей есть дома. Люди? Жизнь!
— Тебя никто не услышит, — впервые заговорил он, отвечая на ее догадки. — Здесь уже давным-давно никого нет. Покосившееся, подразбитое здание — старый детский дом. Его можно было отремонтировать, но… Кому нужны сироты?
Лика поверив ему, замолчала.
Он надвигался на нее. Наступал, сокращая дистанцию.
Алексей взял ее за руку и поднял. Почти без ее помощи. Как куклу. Она оказалась слишком близко.
Следом — драка. Она стала бить его кулаками по рукам, по груди и кричать что-то несвязное, непонятное. Она била с силой. Но последние частицы той внутренней силы и стойкости покидали ее. Бороться сил не было. Она продолжала бить, а Алексей молча стоял и не шевелился. Смотрел вдаль. Словно вообще не замечал ее попыток причинить боль ему.
Теперь грязными были они оба.
— Я никого не убивала! Какого черта я здесь, — она хотела сказать как можно спокойнее, но голос дрожал, срывался.
Стресс. Одна. Посреди какого-то леса. В чужом и незнакомом городе, с каким-то ненормальным.
— Достаточно того, что ты сделала.
Алексей слегка отошел. Побои прекратились.
— Я пыталась понять, кто? Кто убийца? — Лика развела руками.
Алексей подумал, что она нарывалась на благодарность и комплименты.
— Ради своих газет ты просто облила грязью хорошего человека! — Алексей закричал. — Не было у тебя хороших порывов! Одна выгода на уме!
Теперь и его нервная система раскалился как сковородка на огне.
Лика нервно засмеялась. Или это были судорожные рыдания?
— Мой друг… Всегда переживал за детей, был добрым и отзывчивым. А теперь его нет… Нет!
Он хотел бы схватиться за голову и зарыться в этой листве. Но выдавать свои чувства этой девице нельзя было. Он и так много показал своим криком. Свою истерию. Свою боль.
— Не убивают просто так…
Она сказала тихо, едва шевеля губами. Но ее собеседник все же услышал. Жуткие слова. Просто кто-то виноват. И больше всего Алексей боялся, что и он виновен в этом преступлении.
Алексей попятился назад и почти отвернулся.
— Лучше бы ты убийцу искал! А не издевался надо мной! Или боишься?
Какие рисковые слова!
Пламя в его глазах вспыхнуло. Тишину разрывало его тяжелое дыхание. Он посмотрел еще более злобно и враждебно. В эти расширенные от ужаса зрачки.
— Все ответят за содеянное…
Алексею надоело. Он вздохнул, пытаясь успокоиться и прийти в себя. Нужно было возвращаться.
Он медленно подошел к пленнице, сохраняя маску безразличия к ее судьбе, схватил за руку и потащил к зданию.
— Отстань! Отпусти, не пойду туда! Отпусти! Не пойду!
Лика вырывалась и выкручивалась. Но хватка была железной.
— Ты сдохнешь тут от холода! — не выдержал он и бросил ее руку. Ненависть его была непреодолима.
Лика покачнулась и упала на колени.
Алексей развернулся и направился к дому. Эта драма стала невыносимой.
— Ты не человек! — вдруг сказала она так отчетливо, будто и не рыдала вовсе. — Не человек… Разве может быть человек таким жестоким? Не человек… Зверь.
«В жизни главное человеком остаться», — слова Матвея вспыхнули в его голове как пожар.
Значит, он обещаний своих не сдержал.
И все было в нем сейчас: жестокость и внутренняя боль, ледяное безразличие и терзающие муки.
— Не человек, — согласился он, не оборачиваясь. — Зверь.
Он втолкнул ее в комнату и закрыл дверь.
Комната, что служила клеткой. Лика снова была здесь. Столько усилий и все оказалось напрасным. Дорога обратно оказалась очень короткой. Пару минут и снова двери его логова распахнулись. Все-таки он прекрасно знал этот дом, чувствовал себя хозяином, и сбежать отсюда было почти невозможно.
Она опустилась на пол, слегка влажный от капель газировки. Сил совсем не было.
Лика была в ужасном виде. Все в грязи, волосы измазаны, одежда испачкана. Словно она участвовала в сафари и проиграла.
Ключ повернулся.
— Пальто, — потребовал Алексей, протягивая руку.
«Собрался почистить?» — молча задала вопрос Лика.
— Так не сбежишь, — пояснил он.
Удивительное понимание между злодеем и жертвой.
Лика передала пальто и снова сползла на пол.
«С тобой не сбежишь»
Он забрал вещь и захлопнул дверь.
Одна. И снова — пленница.
Лика стащила обувь, затем — колготки, они изрядно порвались, и толку от них не было. Ноги гудели после ночной пробежки.
Она прислонилась головой к двери и закрыла глаза. Все забыть. Проснуться. Вернуться.
За окном пробивались серые полосы. Скоро рассвет. Ветер затих, и дрожание листьев перестало.
Ей показалось, что в комнате стало теплее. Или она просто сходила с ума от происходящего, подпитанного вечным холодом, серостью, дождем. Каким-то безумием.
Лика зажмурилась. Нужно переждать, пережить. Все изменится.
Музыка в ее голове разлилась сладостной и приятной волной. Беззвучно. От чего-то захотелось петь. Выплеснуть все эмоции, не реветь, а заполнить внутреннюю пустоту словами… Да и внешнюю тоже. Петь… Петь от боли. Не от счастья. Петь, чтобы спасти себя от безысходности.
Сквозь тонкие стены, толщу двери просачивались дивные звуки.
Алексей повернулся к двери. Он уже оставил ее пальто в кресле и собирался спать, смывая этот день, как дождь безраздельно смывает все вокруг. Но… Музыка сердца.