Нет, петь она не умела абсолютно. Медведь не просто наступил ей на ухо, а еще и потоптался на нем.
Полуплач, полустон.
Голос ее был слабым, почти неслышным. Наверное, сил не было.
Алексей закрыл глаза. Он присел на пол. Тоже от бессилия. Для него эта ночь была не менее тяжелой, чем для нее.
Если бы не дверь, разделяющая их, они бы сидели спиной к спине.
Сидел в тишине, которую нарушали звуки песни. Самой прекрасной песни. Сидел и слушал.
Песня из самого сердца. Она отражала боль. Она была сопоставима вселенскому одиночеству. В каждом слове была мольба. И вместе с тем она излучала свет. Тот не иссякающий свет, что зовут пристанищем надежды.
Он достал две фотографии. Когда ему было одиноко, больно, грустно, он всегда смотрел на них. Самые близкие люди в его жизни были запечатлены на фотографиях. На первой — он, Арсений и Матвей. На другой — две девочки. Одна — постарше, другая — помладше. Две девочки с тонкими косичками и прозрачными бантами улыбались ему. Люба и Мила. Его несостоявшиеся сестры.
Он прижался головой к двери, вникая в звуки. Слушая песню, словно колыбельную.
Легкое дрожание голоса. Нежность и красота. Полет бабочки был не таким хрупким и невесомым как эти чарующие звуки.
Неземная. Космическая. Звездная.
Нет, петь она не умела. Но это была лучшая песня, которую он слышал.