— Бери. Прости, что они такие потрепанные. Но все-таки ты будешь выглядеть приличней, когда сдашься испанцам.
Эрнандес Трухильо от удивления переменился в лице:
— Как же капитан? А вы?
— Не беспокойся. Мои ребята вряд ли покраснеют, если увидят меня без рубашки. Пусть грудь моя будет совсем открыта для вражеских пуль.
На мгновение он замолчал. Потом продолжил:
— Я хочу попросить тебя об одной услуге. Ни к чему, чтобы испанцы знали, что у нас нет оружия. Возьми мой револьвер. Я обойдусь и одним мачете.
Эрнандес Трухильо хотел что-то сказать, но слова застряли в горле, и он издал лишь какой-то нечленораздельный звук. Наконец он с рыданием выговорил:
— Капитан! Не надо, капитан!
Голова его склонилась под тяжестью охватившего его раскаяния. Несколько минут он стоял неподвижно. Потом поднял на капитана затуманенные слезами глаза:
— Капитан! Я был трусом и предателем! Пусть Куба простит меня. Клянусь, что в первом же бою я искуплю свою вину. Я… я…
И больше он ничего не сказал. Он повернулся, чтобы уйти, и, пошатываясь славно пьяный, сделал несколько шагов.
Внезапно его остановил голос капитана:
— Так остаешься? Обнимемся же, черт тебя побери!
Они крепко обнялись, и Франсиско Эрнандес Трухильо, повстанец, который мог, не дрогнув, смотреть в лицо смерти, разрыдался, как мальчишка, на плече Старшего Брата.
Гильермо Росалес (Куба)ХВАСТУНИШКА АСОГЕ
Acогe всего одиннадцать лет. Но он уже солдат. Он мал ростом, худ, но зато подвижной, как ртуть. Асоге носит большой старый берет, заломив его точно поварской колпак. Берет этот не падает у него с головы только благодаря большим оттопыренным ушам. Военная форма слишком велика для Acoгe. И чтобы не наступать себе на брюки, он заправил их в высокие шнурованные ботинки, такие высокие, что они достают ему до колен.
Acoгe родился в горах, в крестьянской семье. Может быть, поэтому он не всегда говорит правильно, но зато он очень смышленый паренек. И очень исполнительный и серьезный солдат. Правда, есть у него одна слабость: любит он похвастать. Но какой мальчишка в его возрасте этого не любит? Фантазии у Acoгe хоть отбавляй!
Солдаты, которые знают об этой слабости Acoгe, постоянно пристают к нему с просьбой рассказать что-нибудь о его подвигах — например, о том, как он поймал бандитов.
И вот вечером, после ужина, сидя у костра, Acoгe рассказывает свои истории, а солдаты только за животы хватаются от смеха.
— Было нас одиннадцать человек, — начинает Acoгe. — Я и еще десять солдат. И вот вдруг вижу, прямо на меня из леса выскакивают бандиты. — Acoгe бросается на землю и строчит свой рассказ как из пулемета: Я падаю. Бах, бах, бах! Впереди бандитов их главарь, он палит прямо в меня. Руки у него все в татуировке, вот провалиться мне на месте! Другой бандит — кривой, а на шее у него цепочка с продырявленной монетой. Я даю очередь — и монеты как не бывало! Честное слово!..
Закончив рассказ, Acoгe уходит. В своих огромных башмаках он здорово смахивает на Чарли Чаплина. Но вид у него важный и довольный. Он не сомневается, что все поверили в его небывалую храбрость.
Солдаты посмеиваются над историями Acoгe, но все же кто-нибудь обязательно скажет:
— А все-таки плохо, что наш Acoгe любит прихвастнуть. Нехорошая это черта.
И вот однажды ночью в Банао произошел случай, о котором стоит рассказать.
Рядом с лагерем раздалось несколько автоматных очередей. Солдат подняли по тревоге. Все выскочили из палаток с винтовками наперевес. Командир приказал погасить костры, на которых готовился ужин, и наступила, настороженная тишина. Вдруг из кустов, окружавших лагерь, послышался треск. Солдаты вскинули винтовки. Треск сучьев становился все громче — видно, кто-то бежал по зарослям напролом.
И тут при свете луны все увидели, как из кустов выскочил маленький перепуганный человечек. Как вы, наверное, уже догадались, это был наш приятель Acoгe. Он бежал в одном ботинке, а другой ботинок и винтовку держал в руках. Берет сполз ему на самые глаза, но Acoгe и не думал его поправлять. Вид у мальчишки был смущенный, и растерянный.
— Не стреляйте! — крикнул Acoгe. — Не стреляйте, это я! Я только что прихлопнул двух бандитов.
Отряд окружил Acoгe, и командир строго спросил мальчика:
— Кто стрелял? Что случилось?
Хвастунишка Acoгe набрал в легкие побольше воздуха и, тыча себя в грудь пальцем, затараторил:
— Это тут, недалеко, в пальмовой роще… они наскочили на меня, я стал петлять, уходить в сторону лагеря, а они все за мной… а я все петляю и петляю, дай, думаю, заманю их поближе к нам…
— Давай покороче, — перебил его командир.
— Вот я и говорю, они все ближе и ближе, прямо, что называется, наступают мне «на пятки. Тут я бросился на землю, а то вышла луна и все осветила кругом. Ну, думаю, пропал. А у одного бандита, смотрю, что-то блестит на шее, болтается на цепочке и блестит. И одет он в какую-то рыжую куртку, а другой, это я хорошо разглядел, был во воем черном. Стали они подбираться ко мне, а я как закричу: «Стой! Кто идет?!» Да как бабахну. А потом вижу, они брякнулись на землю и поползли точно ящерицы. Я бабахнул еще раз и… припустил прямо сюда.
Солдаты, недоверчиво покачивая головами, принялись обсуждать между собой рассказ Acore. Уж очень походила эта история на его обычную похвальбу. Некоторые даже стали открыто подтрунивать над незадачливым воякой.
А командир снова спросил Acoгe:
— Где все это случилось? В каком месте?
— В каком месте? — переспросил Acoгe и задумался.
— Да, укажи поточнее.
— Это к северу от лагеря, в леске за домом Пепе Пего, между двумя кривыми пальмами, метрах в двадцати от ручья, на самом берегу.
— Да там же пасется моя буренка! — вдруг закричал крестьянин Пепе Пего, который в тот вечер пришел в лагерь к солдатам в гости. — Ты же, паршивец, ухлопал мою корову! Эх ты, солдат!
Acoгe даже побледнел от стыда и испуга. При лунном свете это было хорошо видно.
— Я оставил там пастись мою корову, — объяснял всем крестьянин. — Она у меня как раз разномастная, рыжая с черным, а на шее у нее висит блестящий колокольчик. А я-то пустил ее погулять по бережку, пока я тут у вас погощу. Эх ты, вояка, убил мою единственную коровенку!..
В ту ночь Acore не мог уснуть. Отовсюду слышались приглушенные голоса и тихни смех. Солдаты еще долго, почти до утра, обсуждали это новое приключение Acoгe.
Напрасно маленький солдат натягивал на голову одеяло, стараясь забыть о случившемся. Сон так и не пришел к нему. Опять любовь к похвальбе сыграла с ним злую шутку.
На рассвете над леском закружились вороны — видно, они летали над убитой коровой.
Но тут вдруг произошло нечто неожиданное. На тропе показался Пепе Пего. Он ехал верхом на осле, а за ним брела его корова, живая и невредимая. Правда, она то и дело останавливалась и натягивала веревку, но тут же снова шла за своим хозяином.
Пепе Пего уже издали закричал, подзывая солдат. Он кричал им, что там, у кривых пальм, которые растут за его домом, там, на берегу ручья, действительно лежат два мертвых бандита.
Дора Алонсо (Куба)ОПАСНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ
Гилье и его новый знакомый шагали сквозь пелену свежего предрассветного тумана. Над ними в спокойном небе стояла утренняя звезда и медленно скользил молодой месяц.
Высокие травы стряхивали росу на босые ноги рыбака, но он, казалось, не чувствовал ни влажного холода, ни колких камешков, по которым ступали его огрубевшие подошвы.
Пересекли шоссе и затем, пройдя по тропинке, вьющейся среди густых сорняков, вышли к морю.
Начался берег, сложенный из острых рифов. Но рыбак и здесь продолжал идти твердо, точно не замечая колючих камней. А мальчик то и дело спотыкался и чуть не падал. Поддерживая его крепкой рукой, рыбак сказал:
— Думаешь, я с рождения умел ходить босиком по острым камням? Ноги у меня такие, потому что целую жизнь я прожил в нищете и работал с детства. Ведь совсем еще недавно рыбаки жили как собаки.
— Вы здесь родились, Хуан?
— Да, здесь. Мой отец и дед тоже были рыбаками. Они рисковали жизнью, а улов доставался хозяину судна или перекупщику.
— А когда вы начали работать? Когда ходили в школу?
Рыбак рассмеялся:
— Школа? Какая школа? В наших местах ее никто и не видывал. Я никогда не различал ни букв, ни цифр. И вся моя семья тоже.
Гилье стало жаль рыбака, он грустно опустил голову. Заметив это, рыбак сказал:
— Только не думай, пожалуйста, что я и сейчас такой же необразованный. Теперь я умею читать и писать, потому что, когда у нас боролись с неграмотностью, нам прислали мальчонку — вот такого, как ты, — и уж он не оставлял меня в покое до тех пор, пока я не смог сам написать письмо.
Гилье так и засиял.
Остановившись, он взглянул на рыбака и с гордостью выпалил:
— А я тоже боролся с неграмотностью! В горах! Я научил читать и писать шестерых крестьян!
Рыбак, улыбаясь, протянул большую руку и, точно железной перчаткой, крепко пожал руку мальчика.
— Молодец, товарищ! Недаром ты мне сразу так понравился.
Вскоре рыбак и мальчик подошли к старому причалу, сколоченному из грубых досок. У его края мерно покачивалась большая моторная лодка. Они сели в лодку, и рыбак завел мотор. Сначала они подъехали к управлению рыбачьего кооператива: Хуан должен был доложить, что выходит в море. Это дело было быстро улажено, и, не теряя времени, Хуан и его юный помощник отчалили от берега.
Прыгая с волны на волну, моторка устремилась вперед по прозрачной воде, которая то и дело меняла цвет: если дно было песчаное, вода казалась светло-зеленой; если внизу были водоросли, море становилось темно-зеленым, почти черным; а там, где дно уходило на большую глубину, вода приобретала темно-синюю окраску.
Рыбак посмотрел на своего спутника: