— Ссоры между дочерями и матерями иногда ужасны. Мать может обозвать дочь. И наоборот. Потом они помирятся и поплачут и почти забудут. — Люда грустно улыбнулась.
— Да, они помирятся, но в этом будет и прощение, и мелочная обида, и затаенная склочность, которая еще раз по-бабски выплеснется. Дочь все простит, она обидится, но возвратится несмотря ни на что. Как возвращаются в свое стойло! — заявила Соня и покачала головой.
— По отношению к сыновьям матери себе такого не позволяют, — вздохнула Люда. — Они, наверное, понимают, что вернуть сына сложно. Что уровень отношений другой. Что уровень прощения иной.
— Соня, зачем ты вдруг об этом разговор завела? — спросила тут Зоя, нахмурившись. Она хотела во всех подробностях поведать о том, что происходит в семье Гранина, а тут…
— Затем, чтобы вы поняли: наши отношения с мужчинами — это перелицованное отношение к нам, — ответила Соня. — Все стерпим, все вывезем, поможем, разрулим, с ног собьемся, но будем ухаживать и диетический бульон варить. Надо будет — вспашем, молоко дадим, дорогу проложим. Безответно, преданно, падая в обморок от усталости. А по молодости — плюнем на молодость. — Соня перевела дух и спросила Зою: — Водки в этом благородном доме нет?
— Есть, — с готовностью ответила та, понимая, что сейчас разговор шел не о ней, Зое, не о Гранине и его детях. Речь шла о самой Соне. И о множестве других женщин, которым выпало счастье быть опорой семьи.
Сама же Зоя, внимательно выслушав горячие слова Сони, к себе их никоим образом не отнесла. Она не расслышала намека — Зоя не считала свое поведение, свои отношения с Граниным жертвенными. Она поступала, как ей было удобно — обязательства и ответственность уживались в ней с любовью и привязанностью к этим людям.
«А хочу ли я замуж?!» — спрашивала иногда себя Зоя Абрикосова. Обычно эти мысли приходили в голову вечером выходного дня, когда за чужими окнами кипела семейная жизнь. Ведь Гранин по-прежнему принадлежал ей. Правда, в эпизодах. Когда сильно ссорился с женой. Когда Зою вдруг одолевало кулинарное рвение и Гранин призывался на обед, продегустировать новое блюдо. Гранин принадлежал ей, когда на нее «наплывало» плохое настроение и ей необходимо было утешение. Еще у них были романтические встречи, от которых оба получали удовольствие. Но которые были все-таки основаны в большей степени на прошлом, нежели настоящем. Да, Гранин принадлежал ей, но эпизодически, ровно настолько, насколько ей это было нужно. В остальное время она занималась собой и детьми Гранина. А отец ничего не мог поделать с этой властью, которую она приобрела над ними.
«Так хочу ли я замуж?» — спрашивала она себя и, на секунду задумавшись, отвечала предельно честно: «Нет, не хочу! Я не выдержу этой гонки, этого бесконечного марафона, в который обязательно втравит меня мужчина. Я хочу быть сама по себе, пусть это не всегда весело. И потом, что буду делать с остальными Граниными? Они и месяца теперь, и полугода не проживут без меня!» Зоя ничуть не преувеличивала — незаметно даже для самой себя она превратилась в опору этой чуть не развалившейся на куски семьи.
«Я не хочу терять свой мир. Ради мужчины превозмогать боль или усталость? Любой ценой создавать комфорт? Нет!» — Зоя тут всегда вспоминала подругу Соню, попытавшуюся успеть все и в результате оказавшуюся прикованной к домашнему очагу. «В юности надо было делать этот рискованный шаг — пытаться научиться жить чужой жизнью, — думала Зоя, искренне гордясь своим выбором. — Теперь поздно. Да, только в юности, когда кажется, что вот этот встретившийся человек бог и царь. Но не тогда, когда ты прошла такой сложный путь к собственному счастью».
Не раз Зою Абрикосову посещала мысль о том, что никаких готовых схем и рецептов этого счастья нет. Оно достигается путем невероятных, иногда сумасшедших поступков. Эти поступки и есть судьба. Мысленно «пробегая» по всей истории отношений с Граниным, она убеждалась, что той любви, которая была вначале яростной, раздирающей нутро и лишающей воли, ей недостаточно. А точнее, она переросла ее. Но любви, которая сродни работе, с ее усталостью, раздражением, срывами и конфликтами, любви «семейной», ей не надо. Ей очень нравится быть любимой и нужной, но не каждый день, потому что каждый день такого быть не может. Ей нравится та дистанция, которую она выбрала, потому что расстояние не только делает ее желаннее, но и позволяет не раствориться в другом человеке, не позволяет потерять себя и, наконец, дает такую роскошь, как одиночество. Не тоскливое, похожее на болезнь, а одиночество уютное и плодотворное, наполненное смыслом и истинным удовольствием.
… — О чем ты так задумалась? О моих словах? — Соня все-таки выпила водки, которую ей заботливо подала Зоя.
— Нет, я думаю о том, что личной жизни нет. Есть просто судьба, которую надо разглядеть.
ЭпилогПять лет спустя
Подруги, как всегда, прибыли на полчаса раньше.
— Ну, теперь Зойку ждать придется! — вздохнула Люда и заказала себе вина.
— Сами виноваты — не надо было спешить! — Прибывшая на машине Соня пила кофе.
Это была их традиционная встреча — много лет подряд подруги, которые могли по полгода не видеться, неизменно встречались в конце мая. Перед летним сезоном, перед тем, как они разъедутся по дачам, санаториям и прочим курортам, они встречались, чтобы подвести итоги зимнего сезона. Справедливости ради надо отметить, что в первую очередь они виделись затем, чтобы поддержать друг друга, поучить друг друга и немного друг перед другом похвастаться.
— Ну, ты уже собралась на свою дачу? — Люда посмотрела на Соню. За последний год та сильно похудела, но эта худоба была далека от гламурной. Соня казалась изможденной.
— Собралась, — кивнула Соня. — Каждый год удивляюсь — в мае везем «газель» домашнего скарба из городской квартиры, в сентябре — такую же «газель» — назад, с дачи. Что это за вещи, которые с таким постоянством мигрируют?! Люда, ты не поверишь, я и сама не знаю. Я не могу за ними уследить. Они сами по себе, мы, люди, сами по себе.
— Назад везешь заготовки, — выдвинула предположение Люда.
Ей была удивительна та суета, которая сопровождала переезд Сони на дачу. Люде казалось, что на дачу надо приехать налегке, в соломенной шляпе, широких шортах, прихватив пару сарафанов. И на этой даче, казалось Люде, делать ничего не надо. Только качаться в гамаке, пить травяной чай и любоваться маргаритками. Это, впрочем, ей именно казалось, потому что у Люды дачи не было. Она предпочитала спортивный отдых в местах, где завтрак, обед и ужин накрывают в больших столовых, где официантки радушны и заботливы, где после трапезы можно сразу выйти на улицу и бродить до самого сна. Одним словом, Люда предпочитала ездить на курорты, в санатории и дома отдыха.
— Ох, не напоминай мне про заготовки, — аж вздрогнула Соня. — В этом году я не притронусь к ним!
— Правильно, — поддержала ее Люда, а про себя подумала: «Бедная ты голубушка! Как миленькая станешь солить огурцы и помидоры, варить варенье и сушить яблоки. У тебя семья, и она зимой будет просить есть!» Сама Люда своего мужа держала в черном теле — максимум, на что ее хватало, так это на засолку одного-двух кочанов капусты в трехлитровой банке.
— Вот Зойка даже и не подумает варенье сварить! Вот как она так живет?! — Соня вдруг вспомнила про подругу.
— Зачем ей варенье? Ей и так хорошо! — Люда откинулась на спинку плетеного кресла. Она смотрела на почти летнюю улицу, на нарядных людей и думала, что каждый из мимо проходящих ни за что бы не ответил на вопрос о счастье. Скорее всего, люди бы замялись, что-то прикидывая и вспоминая. Они бы не ответили точно, счастливы ли они. А вот задай этот вопрос Зое Абрикосовой, она бы моментально отчеканила: «Счастлива!» И при этом даже не улыбнулась бы, превращая ответ в шутку. Какие тут могут быть шутки, когда она действительно счастлива.
— Вот и она! — Соня указала на машину, которая лихо парковалась у кафе.
— Молодец, водит не хуже мужчины.
— Паркуется не хуже мужчины, — смеясь, поправила Соня, водитель еще с небольшим стажем.
— Девочки! Как я рада вас видеть! — Зоя вбежала на террасу кафе. В руках у нее были маленькие пакетики. — Это — вам. Поздравляю с наступающим летом!
Соня и Люда заохали — они так и не привыкли к этим маленьким Зоиным сюрпризам.
— Спасибо! А мы, клуши, ничего тебе не принесли! — Люда покраснела от огорчения.
— Да, мы неисправимые, эгоистичные, заезженные жизнью клуши, — согласилась Соня, — спасибо тебе. Давайте уже закажем себе что-нибудь, я голодная ужасно!
— Девочки! — торжественно произнесла Зоя. — Девочки! Во-первых, не за что, это — пустяки. Во-вторых, заказывайте без меня — я буквально на пять минут. Вас повидать, поцеловать и пожелать хорошего лета! В-третьих, у меня такая радость, такой подарок мне уже преподнесли, что я на седьмом небе от счастья!
— Зойка! Зойка! Я даже боюсь подумать! — Люда отставила бокал с вином.
— Зоя, неужели! Зоенька! Что же ты молчала! Что же ты не звонила нам все это время? Теперь я понимаю! Ах, любимая наша Зойка! — Соня чуть не расплакалась, глядя на сияющее лицо подруги. Соня так ждала, что Зоя, ласковая, работящая, добрая, наконец обретет семью.
— Девочки, сейчас сделаю глоток и все расскажу! — Зоя залпом выпила фужер воды, обвела взглядом подруг и произнесла: — Пять дней назад Анечка родила мальчика! Вы представляете?! Мальчика! Мы назовем его Алешей. В честь деда!
Зоя смотрела на подруг, ожидая их реакции.
— О! — протяжно произнесла Люда.
— А? — коротко уточнила Соня.
— Девочки, после того, что мы пережили… После всех событий это такое счастье! Вы даже не можете себе представить! Анечка так переживала, ей столько понадобилось мужества!
— Да, ты что-то говорила, что у нее какие-то проблемы со здоровьем, — вспомнила Люда.
— Еще какие! Думали — детей не будет вообще. Но я подняла на ноги всю Москву. И не только. Я даже с врачами из Израиля консультировалась! Но, должна вам сказать, отечественная медицина — эффективнее. Не такая, может, комфортная, но в разы действеннее. Нам помог врач из Центра репродукции и планирования семьи.