– Извините за опоздание – проспал, жена сегодня выходная, вот и… – реплика прозвучала двусмысленно, но этого, кроме Аллы, никто не заметил. Костя поздоровался с ней, но ни слова о том, что надо вместе поработать, не произнес. «Он просто-напросто все забыл, а я, как дура, тут конфеты раскладывала! А он со своей женой там…» – и Алла в уме произнесла слово, которое здесь в отличие от почты и магазина не употребляли даже мужчины. В этот день она намеренно не напоминала Косте о приходных ордерах. Но на следующий день, дождавшись вечера, она набрала номер домашнего телефона Кости. Его дала Лена Плотникова после того, как Алла разыграла целый спектакль:
– Господи, да меня коммерческий директор убьет! Я ему обещала сводки за прошлый месяц, а Костя до сих пор с приходниками не разобрался! – Она еще пять минут поохала, потом притихла, якобы разбираясь в бумажках, а потом вслух произнесла: – Да ладно, сама все сделаю, что его отвлекать. Только вот дату уточнить надо. Без этого никак.
После этих слов Лена сама предложила позвонить Косте.
Трубку сняла Полина.
– Алло, добрый вечер! Извините, а можно Костю? Это беспокоят с работы, из бухгалтерии. – Алла говорила сухо, вежливо и отстраненно.
– Да, добрый день! Вы знаете, его сейчас нет, вы сможете перезвонить позже?
– А это удобно?
– Конечно, мы поздно ложимся. Или, если хотите, оставьте ваш номер – я ему все передам, и он с вами свяжется. У вас что-то срочное?
– Да мне к завтрашнему утру надо бумаги для директора подготовить, подпись нужна Костина, и тут еще приходники…
– А вас Аллой зовут? – Полина наконец узнала голос – он принадлежал девушке из бухгалтерии, лица ее она не помнила. Так, общие очертания.
– Да, это я.
– Алла, вы можете зайти к нам. Костя как раз подойдет, и вы все вопросы решите. Поужинаем, чаю попьем.
В душе у Аллы заиграл бравурный марш. Все шло замечательно. Теперь она сможет присмотреться к Косте, узнать, какие у них отношения с женой – действительно ли так все замечательно. Но в голос она вложила некую неуверенность:
– Вы думаете, это удобно? Хотя, боюсь, у меня выбора нет. Завтра бумаги должны быть готовы к десяти часам.
– Да, у вас действительно выбора нет. – Полина захохотала. – Костя к десяти даже не проснется.
Через час Алла сидела на кухне, за квадратным столом, накрытым не обычной клеенкой, а скатертью. На столе стояла большая лампа с оранжевым абажуром. Она давала уютный, теплый свет. Алла увидела, что мебель, ковры, картины были сдвинуты на середину большой комнаты. А по углам стояли ящики с плиткой, рулоны обоев и прочие, необходимые для ремонта, предметы.
– Все никак ремонт не сделаем. – Полина поймала взгляд Аллы. – Хочется, чтобы все было в едином стиле, хорошо, что сейчас все-таки выбор есть. Выбор-то есть и деньги есть, а вот времени не хватает. У меня же свое агентство. Правда, я младший партнер, но все равно забот выше головы. Да ничего, осенью займемся… – Полина быстро и ловко накрыла на стол. Алла обратила внимание, что посуда была старая, с очень красивым рисунком. Сочетание белой скатерти, красивой посуды и серебряных столовых приборов создавало ощущение праздника, чистоты и уюта. И весь ремонтный разгром как бы отошел на второй план.
Когда Костя вошел на кухню, он от неожиданности онемел.
– Я только на минуту, подпиши мне бумаги, мне же завтра отчитываться…
Алла с Костей разложили на кухонном столе разные ведомости и занялись делом. Полина ушла, чтобы не мешать. Через полчаса Алла встала попрощаться.
– Костя, проводи Аллу, уже поздно.
– Да нет, сама дойду до автобуса. – Алла еле сдерживала ликование.
– Ни в коем случае, уже темнеет.
Полина удобно устроилась на островке порядка с книжкой, а Алла с Костей вышли на улицу. Через двадцать минут позвонила соседка Людмила:
– Твой муж с теткой какой-то толстой на автобусной остановке стоит. – Соседка замерла в ожидании реакции.
– Людмила, я сама его туда послала. Это он своего бухгалтера провожает.
– Может, и бухгалтер. Только задницей очень виляет и глаза закатывает.
– Да и черт с ней. – Полина досадливо поморщилась.
– Смотри, он у тебя, конечно, не…
Полина ойкнула в трубку, потом прокричала: «Молоко сбежало!» – и отключилась. Людмила всегда любила испортить настроение. Наверное, от зависти. Когда пришел Костя, Полина, на всякий случай посмотрела на него повнимательней, но, не найдя каких-либо перемен, чмокнула в щеку и налила свежий чай. Костя закурил, задумчиво посмотрел в кухонное окно и произнес:
– Странная она, эти бумаги вообще можно было не подписывать. Или я чего-то не понимаю?
Полина этой фразы не слышала, она уткнулась в книгу. В последующие дни Алла постаралась быть незаметной – она видела, что Костя остался в недоумении по поводу ее визита. Спугнуть его она не хотела, а информацию, которая ей была нужна для дальнейших шагов, получила. Через неделю Алла снова позвонила домой Косте. Опять трубку сняла Полина. Разговаривали они уже иначе – смеясь, обсудили последние события в Аллиной конторе, обменялись мнениями о том, где лучше отдыхать с детьми. Алла рассказала о своем сыне, а потом внезапно Полина опять предложила ей заехать к ним:
– Заезжай, я печенье испекла. Бумаги оставишь, думаю, что Костя поздно будет.
Алла опять вежливо отнекивалась, но уже скоро сидела за столом с оранжевой лампой и слушала историю о том, как познакомились Полина и Костя. Этой встречей было положено начало дружбы Полины и Аллы. Теперь, заезжая в контору за мужем, Полина обязательно подсаживалась к Алле, они сплетничали, обсуждали всякие новости, подтрунивали над Костей, который никак не мог быстро собраться домой. Полина, конечно, отмечала некоторую грубоватость Аллы и ее неумение говорить с людьми.
Глава 4
– Она вульгарна.
– Она хабалка.
– Она простовата.
Все эти мнения были однажды высказаны сотрудницами Костиной конторы. И только одна произнесла: «А к Костику она клеится. Это точно. Только Полина ничего не видит и дружит с ней. Даже в дом свой приглашает». Незамедлительно было заключено пари, когда же падет бастион супружеской верности. Оптимисты давали год, пессимисты – месяц.
Алле понадобилось совсем немного времени, чтобы составить о Полине свое мнение. «Заумная кривляка и мямля! – Алла по простоте душевной не считала двуличие пороком. – Никто же не знает, что я думаю. А что говорю? Ну, мало ли, что говорю!» Заумной Полину она считала, потому что та спокойно и даже уверенно принимала участие во всех разговорах, где большинство слов оканчивались на «изм» – импрессионизм, конструктивизм, неоклассицизм. Она спокойно и аргументированно ставила в тупик оппонентов, при этом была вежлива и весела. Последнее Алле казалось кривляньем, мол «сама спорит с ними, почти ругается, а тон вежливый, сладкий, да еще смеется». Мямля она была для Аллы, потому что с мужем была ласкова, охотно шла на уступки и вообще не спорила. Откуда Алле было знать, что в доме Кости все делалось так, как решит Полина. И что Костя безмерно рад этому, поскольку оказывался освобожденным от такого груза, как принятие решений по многогранным хозяйственным вопросам. Еще Алла попыталась перенять стиль и манеру одеваться новой подруги. Но из этого ничего не вышло. То, что казалось уместным на Полине, на Алле смотрелось смешно и нелепо. А додуматься до всяких милых мелочей, как то, шелковый платок вместо ремня на джинсах, Алла не была способна. В такие же тонкости, как сочетание материалов и оттенков, она даже не вникала. Поэтому страсть Полины к элегантным деталям вызывала у Аллы раздражение: «Блин, ну вот, опять из себя королеву строит!» Это относилось к пристрастию Полины к туфлям на небольшом каблуке и сумочкам на короткой ручке. «Я очень люблю ридикюли, наши бабушки их носили». – Полина вертела перед носом Аллы маленькой сумочкой из лаковой кожи.
Но все это Алле приходилось терпеть и делать вид, что ее занимают и разговоры об импрессионизме и гуманизме, что она без ума от шелковых платков и что лучших друзей, чем Костя и Полина, нет. Она стала проводить с ними почти все свободное время, приезжать без звонков и предупреждений, без смущения обсуждать с ними их же внутренние, домашние проблемы. Костя и Полина, люди деликатные, сначала тяготились всем этим, потом попытались слегка дистанцироваться, но, видя тщетность собственных потуг, махнули рукой. Ну что делать, рассудили они, наверное, Алле очень одиноко. На работе Алла играла роль близкой подруги семьи, которая в отсутствие супруги перекладывает тяжелое бремя заботы и контроля на свои плечи. Эта роль была чрезвычайно удобной, ибо позволяла быть почти всегда рядом с Костей и контролировать круг его общения. Однажды, когда Костя чересчур увлекся своей бывшей однокурсницей, Алла устроила ему нешуточную выволочку:
– Ты почему с ней в ресторан пошел? А если Полина узнает?! И я по-дурацки буду себя чувствовать – она моя подруга – и рассказать не могу, и не рассказать подло!
Голос Аллы почти звенел, и Костя, удивленно пожав плечами, постарался в этот день с ней больше не общаться. Полина и так все знала, она ему доверяла. И вообще, что тут такого – однокурсница?! Алла же еле себя сдерживала – от ревности она чуть не сошла с ума. Поскольку, увлекшись погоней за «доброкачественным» мужем, не заметила, как влюбилась. Теперь Алла уже не могла спокойно бывать у них в гостях – ей было невыносимо видеть, как Костя общается с женой, как они шутят, как рассказывают о своих планах. Ей наблюдать за этим было невыносимо. И она старалась туда приезжать в разведывательных целях, когда Полина была одна. Поговорив о том о сем, Алла под предлогом занятости сбегала. От Полины не скрылось странное поведение подруги. Она даже однажды заметила:
– Что-то давно к нам Алла не заглядывала. То каждый вечер, а теперь заскочит на пять минут, и то предварительно позвонив. Такого никогда не было.
– Может, дел много. Ты ведь не очень огорчилась?