Майор, дымя сигарой, спросил:
– И это все, Паганель?
– Конечно нет! – азартно воскликнул ученый. – Климат! Здешний климат обладает одной особенностью… Я назвал бы ее неправдоподобной.
– Что же в нем особенного?
– Он способствует исправлению нравов! В австралийском воздухе металлы не ржавеют. В Англии подметили эту особенность здешнего климата и решили ссылать сюда всевозможных злодеев и преступников для исправления. Сказывается это и на животных…
– Вы шутите, мсье Паганель!
– Не шучу. Должно быть, вы заметили, что австралийские лошади и крупный рогатый скот на редкость послушны. Разве это не доказательство?
– Каким же станете вы, Паганель, в этой благодатной стране, если вы и без того добрый человек? – с улыбкой проговорила Элен.
– Идеальным! – ответил географ.
На заре следующего дня снова тронулись в путь. Вскоре караван углубился в довольно редкий лес, а ближе к вечеру остановился на привал на берегу Белого озера, вода которого оказалась солоноватой и непригодной для питья. Мистер Олбинет приготовил и подал ужин, а затем путешественники – одни в фургоне, а прочие в палатке – уснули, невзирая на жалобный вой австралийских диких собак динго.
Поутру они обнаружили, что за Белым озером раскинулась великолепная равнина. На горизонте виднелись холмы, а до самых их подножий вся прерия зеленела и пестрела цветами. Через десяток миль появились рощицы акаций, мимоз и белых камедных деревьев. Кое-где по равнине бродили эму. Макнабсу удалось подстрелить эту редкую птицу, и майор так и остался бы героем дня, если бы Роберт несколько позже не уложил метким выстрелом странное животное с длинным липким языком – не то ежа, не то муравьеда.
– Перед вами ехидна, – пояснил Паганель. – Случалось ли вам когда-либо видеть нечто подобное?
Фургон продолжал путь и к вечеру остановился у подножия горы Талбот. Только на привале Паганель вдруг вспомнил, что нынче 25 декабря, то есть первый день Рождества. Но мистера Олбинета невозможно было застать врасплох: в палатке был сервирован вкуснейший ужин. К столу были поданы оленья ветчина, ломтики солонины, копченая семга, пудинг из ячменной и овсяной муки, виски в изобилии и несколько бутылок портвейна…
Через день экспедиция остановилась у реки Уиммери, достигавшей в ширину полмили. Река несла свои прозрачные воды между берегами, поросшими высокими акациями и миртовыми деревьями. Множество птиц порхали среди зеленых ветвей. У самого берега плескалась пара черных лебедей. Ни моста, ни парома не было и в помине. В поисках брода Айртон поднялся на четверть мили вверх по течению. Замерив в нескольких местах глубину, он сообщил, что она не превышает трех футов.
Всадники окружили фургон и одновременно с ним вошли в воду. Бывший боцман, сидя на козлах, правил упряжкой, майор и два матроса пробирались в нескольких саженях впереди. Гленарван и Джон Манглс держались по обе стороны фургона, готовые в любую минуту прийти на помощь женщинам, а Паганель и Роберт замыкали шествие.
Все шло хорошо до середины Уиммери, но затем глубина начала увеличиваться, вода поднялась выше ступиц колес. Быки, которых сносило сильное течение, могли вот-вот потерять дно под ногами и увлечь за собой фургон. И если бы не Айртон, который мигом бросился в воду и, схватив быков за рога, заставил их устремиться к берегу, беды было бы не миновать. Однако в следующее мгновение раздался треск, фургон накренился, а затем, несмотря на отчаянные усилия Гленарвана и Джона Манглса, течение подхватило его.
К счастью, как раз в это время быки мощно рванулись вперед, таща за собой повозку. Глубина начала уменьшаться, и вскоре животные и люди оказались в безопасности. Но от сильнейшего толчка у фургона треснула ось, а лошадь Гленарвана потеряла передние подковы.
Со сломанной осью продвижение становилось невозможным. Айртон предложил съездить верхом на стоянку Блэк-Пойнт, расположенную в двадцати милях к северу от переправы, и привезти оттуда кузнеца.
– Отличная идея, мистер Айртон! – обрадованно воскликнул Гленарван. – Отправляйтесь немедленно, а мы в ожидании вашего возвращения разобьем лагерь на берегу Уиммери.
9Линия Мельбурн – Сэндхорст
Айртон вернулся на рассвете следующего дня в сопровождении человека, назвавшегося кузнецом со стоянки Блэк-Пойнт.
– Он хороший кузнец? – спросил Джон Манглс боцмана.
– Я знаю его не больше, чем вы, капитан, – ответил Айртон.
Вскоре кузнец принялся за работу. Работал он ловко, но в какой-то момент майор заметил, что кожа вокруг его запястий, прикрытых рукавами дешевой шерстяной рубахи, сильно поранена – руки словно охватывали браслеты из запекшейся крови. Макнабс спросил кузнеца о происхождении этих болезненных ссадин, но тот, не проронив ни слова, продолжал трудиться.
Спустя два часа фургон был в полном порядке. Лошадь Гленарвана кузнец подковал в считанные минуты подковами, которые привез с собой. С внешней стороны на них был грубо отштампован трилистник. Майор спросил у Айртона, что это означает.
– Это клеймо стоянки Блэк-Пойнт, – пояснил боцман. – Оно помогает находить по следам сбежавших лошадей.
Через полчаса караван уже был в пути. Продвигаясь без остановок, отряд вскоре пересек почтовый тракт, ведущий из Кроулэнда в Хорсхэм. Путешественники разбили лагерь.
На следующий день, 29 декабря, движение отряда замедлилось. Ехать пришлось по сильно изрезанной местности, причем фургон так трясло, что женщины предпочли проделать эту часть пути пешком. Незадолго до полудня вдали показался городок Карлсбрук, и Айртон предложил обогнуть его, чтобы выиграть время; Гленарван согласился, но Паганелю очень хотелось там побывать, чтобы взглянуть на жизнь золотоискателей. Географ отправился в Карлсбрук вместе с Робертом, и они провели там совсем немного времени, но даже столь короткого посещения оказалось достаточно, чтобы составить довольно верное представление об австралийских городах. В городке имелся банк, здание окружного суда, несколько приисковых контор, рынок, школа, церковь и сотня неотличимых один от другого домов из красного кирпича, расположенных по-английски – правильным четырехугольником. У приисковых контор Карлсбрука толпились торговцы золотом. Драгоценный металл под охраной полиции доставляли сюда с приисков у горы Александр.
Паганель и Роберт, покружив по городу, выехали в прилегавшие к Карлсбруку поля, пришпорили коней и вскоре догнали спутников. За полями потянулись обширные луга с бесчисленными овечьими стадами и хижинами пастухов. Затем перед всадниками открылась пустыня.
– Мы вступаем в страну золота, – проговорил ученый. – Через пару дней мы окажемся в богатейшем округе горы Александр. В 1852 году туда хлынули золотоискатели со всего света и туземцы были вынуждены покинуть эти места и откочевать в пустыни Центральной Австралии…
Гудок паровоза прервал его. Паровоз, двигавшийся на малой скорости с юга, остановился как раз там, где дорога, по которой катился фургон, пересекала рельсы.
Эта железнодорожная линия соединяла столицу провинции Виктория с долиной самой крупной австралийской реки – Муррея. Теперь, благодаря железнодорожному сообщению с Мельбурном, там возникало все больше скотоводческих хозяйств. Тридцать седьмая параллель пересекала полотно железной дороги у Кемден-бриджа – моста, переброшенного через Луттон, один из притоков Муррея. Именно туда и направил Айртон свой фургон, а всадники, опередив его, галопом поскакали вперед.
Однако вскоре им пришлось свернуть с прямого пути – у моста собралась огромная толпа. Гленарван и его спутники пришпорили лошадей.
Течение реки было запружено обломками вагонов и паровоза. Локомотив и пять из шести вагонов рухнули в реку Луттон. Только чудом уцелевший последний вагон стоял на рельсах в нескольких футах от пропасти. Эта жуткая катастрофа не обошлась без жертв.
Крушение произошло ночью. В начале двенадцатого поезд вышел со станции, а спустя двадцать пять минут рухнул в реку. Пассажиры и проводники из уцелевшего вагона попытались вызвать помощь, но телеграф не работал. Поэтому спасательные работы начались только в шесть утра – ими руководил главный инспектор колонии мистер Майкл. С ним прибыл отряд полиции во главе с офицером, а вскоре к полисменам присоединились скваттеры и их работники. Из пассажиров уцелели лишь десятеро – те, кто ехал в последнем вагоне.
Представившись инспектору и полицейскому офицеру, лорд Гленарван вступил с ними в беседу. В ответ на взволнованные слова лорда «Какое страшное несчастье!» офицер лишь сухо заметил:
– Хуже несчастья, сэр. Это – преступление! Багажный вагон разграблен дочиста, на уцелевших пассажиров напала шайка из нескольких негодяев, а смотритель моста исчез. Из этого следует, что мост был разведен преднамеренно. Люди, подстроившие крушение, – добавил офицер, указывая на ручные кандалы, – неплохо знакомы с этой игрушкой.
– Значит, вы подозреваете…
– …бесплатных пассажиров с кораблей флота ее величества.
– Каторжники? – вскричал Паганель. – Но ведь они не имеют права жительства в провинции Виктория.
– Не имеют, но сами себе его предоставляют! – иронически отозвался полицейский офицер. – Некоторым из этих молодчиков удалось сбежать. Но мы сумеем в два счета вернуть их обратно…
В эту минуту к переезду через полотно железной дороги подкатил фургон. Гленарван сообщил леди Элен о катастрофе, умолчав о том, что она стала следствием преступления. Не упомянул он также и о шайке беглых каторжников, решив поговорить об этом только с Айртоном.
10«Австралийская и новозеландская газета»
2 января на восходе солнца путешественники миновали границу золотоносного района, а заодно и округа Талбот. Половина пути была пройдена.
Айртон, узнав причину крушения поезда, настоял на том, чтобы были приняты меры предосторожности. Теперь всадники не должны были терять фургон из виду, а во время привалов установили дежурство. Дважды в день путешественники проверяли и перезаряжали все оружие. Все это делалось тайно от леди Элен и Мэри Грант: лорд не хотел пугать женщин.