После обеда за борт отправился остальной груз, находившийся в трюмах. Тяжелые деревянные брусья, запасные реи и несколько тонн чугуна, служившего балластом, переместили на корму, чтобы их тяжесть помогла приподнять форштевень. Эти работы были закончены к полуночи.
К началу прилива наступил почти полный штиль. Следя за облаками, молодой капитан предположил, что ветер начинает менять направление с юго-западного на северо-западный. Джон Манглс решил отложить снятие брига с мели до завтра.
– Все мы крайне утомлены, а чтобы высвободить «Макари», понадобится огромное напряжение сил каждого из нас. И как вести его среди рифов в полной темноте? Намного безопаснее действовать днем. Кроме того, похоже, что уже завтра ветер станет благоприятным для нас.
С рассветом ветер задул с северо-запада и стал довольно крепким. Вскоре весь экипаж был вызван наверх.
Было девять часов утра. До верхней точки прилива оставалось еще четыре часа, и Джон Манглс решил использовать это время для того, чтобы установить временную мачту. Благодаря ей «Макари» получит возможность покинуть опасные воды, как только его киль оторвется от песка.
Прилив все сильнее гнал пенистые волны. Черные верхушки подводных скал исчезали одна за другой; близился самый ответственный момент. В час дня вода достигла наивысшей точки подъема, когда ее уровень ненадолго остается постоянным. Были поставлены грот и грот-марсель, и оба паруса тотчас наполнились свежим ветром. Гленарван, Малреди и Роберт с одной стороны, Паганель, майор и Олбинет с другой навалились на рычаги якорных лебедок. Джон Манглс и Уилсон, схватив тяжелые шесты, присоединились к усилиям товарищей. Канат и перлинь туго натянулись, но якоря по-прежнему крепко сидели в грунте. Нужно было торопиться. Ветер надувал паруса, временная мачта стонала от напряжения, корпус брига подрагивал. Последнее отчаянное усилие – но «Макари» так и не сдвинулся с места.
Неудача! Начинался отлив, и теперь всем стало ясно, что даже при содействии ветра и волн с такой небольшой командой снять судно с мели невозможно.
4Берег, от которого лучше держаться подальше
Оставался еще один путь спасения, но и с ним тоже нельзя было медлить – первый же шторм разобьет беспомощный бриг в щепки. Следовало как можно быстрее покинуть судно. Для этого было решено построить новый плот – такой, чтобы на нем можно было перевезти на берег всех пассажиров и запасы провизии. Работа закипела сразу же и прекратилась лишь с наступлением ночи.
Паганель спросил у Джона Манглса, нельзя ли вместо того, чтобы высаживаться на берег, отправиться на плоту вдоль побережья и добраться до Окленда. На это капитан ответил, что не может ручаться за исход столь опасного предприятия.
– А могли бы мы доплыть на ялике?
– В случае крайней необходимости, причем только днем.
– Значит, те, кто бросил нас на произвол судьбы…
– Эти горе-мореходы? – усмехнулся Джон Манглс. – Скорее всего, они заплатили жизнью за собственную подлость. Помните ту непроглядную ночь?
– Я думаю, что плот не хуже ялика доставит нас на сушу, – вмешался в разговор Гленарван.
– Именно этого мне и не хочется, – заметил географ.
– Что вы такое говорите, Паганель! – воскликнул Гленарван. – Неужели нас, людей, закаленных невзгодами, может испугать прогулка в каких-нибудь восемьдесят миль? И это после всех злоключений в американской пампе и в Австралии!
– Друзья мои, – ответил Паганель, – я не ставлю под сомнение ни ваше мужество, ни силу духа наших спутниц. Восемьдесят миль – сущий пустяк в любой стране, только не в Новой Зеландии…
– А чего, собственно, вы так опасаетесь?
– Дикарей! – ответил ученый. – Племена новозеландцев отличаются сплоченностью и воинственностью, они нередко побеждают даже регулярные британские войска и до сих пор имеют обычай поедать тела убитых врагов. Война для них – всего лишь охота на дичь, то есть на человека. Чем маори были в течение тысячелетий, тем они и остались. Вся их история – сущая бойня. С точки зрения маори, в людоедстве нет ничего противоестественного. Когда миссионеры стали расспрашивать туземцев о том, почему они пожирают своих собратьев, те отвечали, что ведь рыбы едят рыб, а собаки – собак. Новозеландцы верят, что, съедая врага, они наследуют его душу, физическую силу и доблесть…
– А в каком виде они его едят – в жареном или вареном? – мрачно буркнул майор.
– Да зачем вам это, мистер Макнабс? – воскликнул Роберт.
– Юноша, – ответил майор, – если мне суждено кончить жизнь в желудке людоеда, я бы предпочел, чтобы меня сварили, а не ели живьем.
– Знайте, Макнабс, что новозеландцы предпочитают жареное или копченое мясо. Что касается меня, то перспектива окончить жизнь таким образом меня нисколько не привлекает!
– Подведем итог, – проговорил Джон Манглс. – Ни при каких обстоятельствах нам не следует попадаться в лапы туземцев. А в остальном будем надеяться на себя.
– И когда же мы двинемся в путь? – поспешил сменить мрачную тему лорд Гленарван.
– Завтра в десять утра, – ответил капитан и добавил: – В это время начнется прилив, который понесет нас прямо к берегу.
Постройка плота была завершена утром 5 февраля. Джон Манглс сделал все, чтобы оборудовать его как можно лучше. Уилсон и Малреди срубили весь такелаж брига, а затем взялись за уцелевшую грот-мачту. Это были главные части плота, и их сразу же спустили на воду, присоединив к обломкам фок-мачты. Затем эти длинные брусья крепко-накрепко связали между собою канатами, а по бокам капитан распорядился закрепить полдюжины пустых бочек – они должны были увеличить грузоподъемность и приподнять настил плота над водой. На эту прочную основу Уилсон настелил нечто вроде пола из решетчатых крышек корабельных люков. Теперь волны могли перекатываться через плот, а вода, не задерживаясь, уходила сквозь решетки. Пустые бочки образовали нечто вроде защитного борта. В центре установили мачту с парусом, а в кормовой части – тяжелое рулевое весло с широкой лопастью.
На плот перенесли съестные припасы в таком количестве, что их хватило бы до самого Окленда. Из запасов, сделанных Олбинетом еще в Идене, уцелело только небольшое количество мясных консервов, поэтому пришлось позаимствовать кое-что из продовольствия, которым питалась команда «Макари»: старые морские сухари и пару бочонков соленой рыбы. Провизию сложили в ящики, спустили их на плот и прикрепили к основанию мачты. Не менее тщательно было оборудовано место для ружей и боеприпасов.
Капитан распорядился прихватить также небольшой якорь – на случай, если не удастся достичь берега до окончания прилива. Стоя на якоре, плот мог спокойно дождаться следующего подъема воды.
Вскоре появились признаки начинающегося прилива.
– Все готово? – спросил Джон Манглс.
– Так точно, капитан! – ответил Уилсон.
– Все на плот!
Леди Элен и Мэри Грант спустились с борта «Макари». Обеих женщин усадили у основания мачты на ящики со съестными припасами, а их спутники разместились вокруг. Уилсон взялся за рулевое весло, Джон Манглс встал к снастям, а Малреди одним ударом топора перерубил канат, которым плот был привязан к бригу. Подняли парус, и плот устремился к берегу.
Расстояние в девять миль можно пройти на шлюпке с хорошими гребцами за три часа, но плот, конечно же, не мог плыть так быстро. Если ветер удержится, то, возможно, удастся добраться до берега до начала отлива, но если он изменит направление или наступит штиль, отлив понесет плот обратно в море и придется встать на якорь в ожидании следующего прилива.
Первые несколько миль все шло довольно гладко. Зубастые верхушки рифов и песчаные отмели мало-помалу исчезали в волнах прилива, и капитану потребовалось все его умение, чтобы избежать столкновений со скалами. Плот плохо слушался руля и рыскал из стороны в сторону.
В полдень они были в пяти милях от берега. Небо очистилось, и стали видны все изгибы береговой линии. На северо-востоке вырисовывались очертания горы в две с половиной тысячи футов высотой; это была гора Пиронгия, расположенная в точности на тридцать восьмой параллели.
В половине первого географ указал спутникам на то, что все подводные скалы, кроме одной, скрылись под волнами прилива. Было пройдено еще полмили, однако скала продолжала мелькать среди гребешков волн. Джон Манглс взял у Паганеля подзорную трубу и всмотрелся.
– То, что я вижу, поднимается и опускается вместе с волнами, – сказал он. – Погодите! Да это же наш ялик, перевернутый вверх дном!
В течение нескольких минут путешественники молча следили за тем, как плот приближается к утлой лодчонке. Ялик, скорее всего, перевернулся прямо здесь, в четырех милях от берега, и ни один из его пассажиров не спасся.
– А ведь это суденышко может нам пригодиться, – заметил Гленарван. – Правь к ялику, Уилсон.
Матрос выполнил приказание, но ветер внезапно стих, и плот замедлил движение. Малреди, перебравшийся в носовую часть плота, ловко подтянул ялик к борту.
– Пусто? – спросил Джон Манглс.
– Да, – ответил матрос, – и днище пробито в нескольких местах, поэтому толку от него никакого. Поворачиваем к берегу, капитан?
Пока продолжался прилив, удалось пройти еще пару миль. Однако вскоре плот остановился, а затем отливное течение начало сносить его в открытое море.
– Отдать якорь! – скомандовал капитан.
Следующий прилив должен был начаться в девять вечера, а поскольку Джон Манглс отказывался плыть в темноте, плоту предстояло простоять на якоре до самого рассвета всего в трех милях от берега…
Близилась ночь. Море сверкало, словно расплавленное золото, и на фоне закатного неба вдали виднелся черный корпус «Макари», неподвижно застывший на мели. Когда же сумерки окончательно сгустились, все утонуло во мраке. На рассвете начался прилив и со стороны открытого моря вновь задул ветер. Джон Манглс приказал матросам поднять якорь, однако тот намертво засел в илистом грунте. Пришлось рубить якорный канат, после чего был поднят парус и плот понесло к земле.