Рифы остались позади. Но ветер с моря был так переменчив и слаб, что плот еле полз. Скалистые берега окаймляли буруны прибоя, и пора было начать искать удобное место для высадки. Тем временем ветер окончательно стих и парус бессильно заполоскался на мачте. Теперь одно приливное течение несло неуправляемый плот к берегу, а скопления водорослей, попадавшиеся на пути, замедляли его ход.
Наконец последовал сильный толчок и плот остановился, наткнувшись на мель в ста футах от берега. Матросы бросились в воду и притянули его швартовами к выступам скал. Путешественниц бережно перенесли на сушу, а вскоре и остальные участники экспедиции впервые ступили на землю Новой Зеландии.
5Тридцать миль на север
Ближе к полудню небо затянули темные тучи и хлынул ливень. Уилсон обнаружил среди базальтовых скал грот, вымытый волнами, и путешественники укрылись в нем. В гроте нашлась груда сухих водорослей, принесенных морем, – готовая подстилка, а у самого берега валялось немало плавника, чтобы развести костер и обсушиться.
– А много ли туземцев на островах? – спросил географа Джон Манглс.
– За последние сто лет коренное население сильно уменьшилось, – ответил Паганель. – В 1769 году Джеймс Кук оценивал число местных жителей в четыреста тысяч человек. А результаты переписи, проведенной английскими властями в 1845 году, показали, что маори осталось всего сто девять тысяч. Сегодня, несмотря на болезни, алкоголизм и жестокость английских «просветителей», на островах насчитывается около девяноста тысяч туземцев. Из них тридцать тысяч – воины, с которыми далеко не просто справиться. Сами англичане восхищаются стойкостью и отвагой новозеландцев. Маори и сейчас ведут партизанскую войну – истребляют небольшие отряды регулярных войск и грабят усадьбы английских поселенцев. Поэтому ни один британец не может чувствовать себя в безопасности.
– Значит, – спросил Гленарван, – ареной боевых действий может быть провинция Окленд, куда мы заброшены из-за крушения «Макари»?
– Это очень вероятно.
– Не кажется ли вам, Паганель, что было бы благоразумнее двинуться не на юг, а на север? – заметил лорд.
– Согласен, – кивнул географ. – Новозеландцы ненавидят не только англичан, но и всех европейцев.
– А вдруг мы встретим какой-нибудь отряд колониальных войск? – промолвила леди Элен.
– Несомненно, – сказал ученый, – но особенно надеяться на это не приходится. Небольшие английские отряды избегают таких мест, как это. Однако на западном побережье, вдоль которого нам придется пробираться в Окленд, расположены несколько миссий, и мы могли бы воспользоваться их гостеприимством.
Седьмого февраля в шесть часов утра Гленарван подал сигнал к отправлению. Было тепло, но не жарко, плотные сероватые облака заволакивали небо. Воспользовавшись картой, Паганель определил расстояние от мыса Кавиа до Окленда: оно и в самом деле составляло восемьдесят миль. Делая по десять миль в день, весь путь можно было пройти за восемь дней. Географ предложил спутникам направиться в сторону селения, расположенного всего в тридцати милях. Оно стояло при слиянии двух рек – Уаикато и Вайпы, и через него проходил почтовый тракт, а точнее – тропа, по которой могла двигаться конная повозка. Этот тракт пересекал весь остров до самого Окленда, и по нему можно было добраться до Друри, где находилась гостиница.
Путешественники двинулись вдоль берега бухты. Они соблюдали все меры предосторожности, держа заряженные карабины наготове и постоянно вглядываясь в холмистые равнины, расстилавшиеся к востоку от побережья.
На берегу без всякой опаски резвились несколько тюленей. Изредка можно было увидеть и морских слонов. Повсюду на скалах виднелись поселения морских птиц: фрегатов, глупышей, чаек. Гигантские альбатросы неподвижно восседали на плоских верхушках утесов.
Впереди простирались бесконечные луга. Однако вместо травы их покрывали низкорослые кустарники с белыми цветами, среди которых виднелось множество папоротников. Прокладывать дорогу между их прочными стеблями оказалось далеко не просто. И все же к восьми вечера отряд достиг первых отрогов горной цепи и остановился на привал.
Устраиваться пришлось под открытым небом, разостлав одеяла на сухой, усыпанной иглами почве. По двое вооруженных мужчин, сменяя друг друга, должны были дежурить до самого утра. Огонь также не рискнули разводить, но ночь прошла благополучно – путешественников беспокоили лишь укусы песчаных мух да семейка крыс, нахально пытавшаяся добраться до мешков со съестным.
На следующее утро Паганель проснулся в отличном расположении духа. Маори, которых географ так опасался, не появились, и он воскликнул:
– Я начинаю верить, что мы благополучно завершим нашу маленькую прогулку. Вечером мы достигнем места слияния рек и выйдем на дорогу, ведущую в Окленд. В тех краях уже не приходится опасаться встречи с туземцами. Маршрут пролегает вдоль берега Вайпы, там дорога намного легче.
Для того чтобы пересечь равнину, за которой горная цепь Хакарихатоа превращается в небольшие холмы, отряду пришлось преодолеть множество препятствий, но еще до полудня он достиг реки Вайпа и оттуда повернул вдоль ее обрывистого берега на север.
Вокруг расстилалась чудесная долина, пересеченная небольшими ручьями с чистой водой, сбегающими с окрестных гор. Над темной зеленью папоротников виднелись купы высоких деревьев – метросидер, осыпанных в эту пору ярко-красными цветами, норфолкских сосен, туй и кипарисов-риму. Между ветвями деревьев и над кустами порхали попугаи: крикливые какаду, зеленые с красной полосой на шее какарики, туапо с великолепными черными бакенбардами и «южный нестор» – рыжая птица величиной с домашнюю утку.
Майору и Роберту удалось подстрелить несколько куликов и куропаток, а Паганелю – увидеть другое пернатое, которое встречается лишь в Новой Зеландии и, по-видимому, скоро вообще исчезнет с лица земли. Роберт, шнырявший вокруг тропы, наткнулся на гнездо, сплетенное из древесных корней, в котором сидела пара птиц без крыльев и хвоста, с четырьмя пальцами на сильных лапах, длинным, как у бекаса, клювом и густым оперением, похожим на шерсть животного. Это были киви, нелетающие птицы, которые питаются личинками, червями и семенами злаков. В полном восторге от такой находки, Паганель сунул в мешок пару бескрылых и бесхвостых птенцов, надеясь, что рано или поздно сможет передать свою добычу Парижскому зоологическому саду.
К четырем часам дня позади остались девять миль.
– Боюсь, нам снова придется заночевать под открытым небом, – заметил лорд Гленарван. – Мсье Паганель, вы, кажется, упоминали о каком-то селении, расположенном в месте слияния двух рек?
– Совершенно верно, – ответил географ, – оно называется Нгаруавахиа и находится в двух милях выше по течению.
– А не могли бы мы устроиться там на ночлег, чтобы отдохнуть в приличных условиях?
– Нгаруавахиа – не что иное, как кучка туземных хижин, там нет даже постоялого двора. Нам нужно держаться как можно дальше от этой деревни!
– Вы опять за свое, Паганель. Разве вы еще не убедились, что все ваши страхи сильно преувеличены?
– Поверьте, сэр, когда имеешь дело с маори, всегда лучше перестраховаться. Неизвестно, в каких отношениях они сейчас с англичанами.
Мнение француза взяло верх, и вскоре отряд опять зашагал вдоль берега. Два часа спустя вечерние тени залегли в расщелинах горных склонов. Резко похолодало, на землю пал туман, а глухой рокот потока известил путников о том, что совсем рядом две реки сливаются в единое русло.
– Вот она, Уаикато! – обрадовался Паганель.
– На реку мы полюбуемся завтра, а теперь самое время устраиваться на ночлег, – проговорил Макнабс.
Невдалеке темнела роща. Укрывшись в ней, путники поужинали сухарями и вяленым мясом и вскоре погрузились в глубокий сон.
6Главная река маори
На рассвете туман по-прежнему окутывал реку и ее берега плотной завесой. Густая роса покрывала траву и кустарники. Однако вскоре под лучами солнца туман начал подниматься, и Уаикато предстала во всей своей первозданной красе.
Узкая коса, поросшая кустарником, у места слияния двух рек обрывалась острым мысом. На протяжении четверти мили стремительная и бурная Вайпа мчалась, не сливаясь с Уаикато, но более полноводная и спокойная из рек все же брала верх над своенравным горным потоком и, поглотив его, неторопливо устремлялась к Тихому океану.
Когда туман окончательно рассеялся, на глади реки показалась пирога. Это была большая лодка, выдолбленная из цельного ствола горной ели. Она быстро скользила, подгоняемая четырьмя парами весел, а на ее корме восседал туземец, правивший похожим на лопату рулевым веслом.
Судя по всему, он был одним из вождей маори – это подтверждала искусная татуировка, покрывавшая его лицо и тело. От ноздрей орлиного носа вождя тянулись две черные спиральные линии, а вокруг губ, обнажавших два ряда крепких белых зубов, вились пестрые узоры, переходившие на шею и грудь. Такую татуировку имеет право носить лишь знаменитый воин, отличившийся во многих сражениях. Вождь был закутан в плащ, сотканный из волокон растения формиум и отделанный собачьим мехом. В оттянутых мочках ушей покачивались серьги из зеленого нефрита, а на шее виднелось ожерелье из священных камешков, почитаемых суеверными новозеландцами. Рядом с вождем лежало оружие – английский карабин и топор с двойным лезвием.
Кроме вождя в пироге неподвижно восседали девять суровых воинов в полном снаряжении, а у их ног свернулись клубком три крупные собаки. Гребцы работали веслами изо всех сил и довольно быстро продвигали лодку против течения. В середине пироги жались друг к другу пленники – их ноги были крепко связаны, но руки оставались свободными.
Это были наши путешественники, которые устроились на ночлег чуть ли не посреди лагеря, разбитого отрядом туземцев. Около полуночи спящих белых бесшумно связали и перенесли в пирогу. Пленники и не пытались сопротивляться – все оружие теперь находилось в руках дикарей.