Наступило утро 13 февраля. Вся крепость готовилась к похоронам Кара-Тете. Джон Манглс, взобравшись на плечи Уилсона, подолгу наблюдал за действиями туземцев в отверстие между кольями хижины, но в какой-то момент вокруг все словно вымерло…
Наконец появился Кай-Куму в окружении знатных маори и поднялся на земляную насыпь, находившуюся в самом центре крепости. Толпа туземцев расположилась в нескольких саженях позади; по знаку вождя один из воинов направился к святилищу.
– Помни мои слова, – прошептала леди Элен, обнимая мужа.
Она не успела закончить: циновка откинулась и пленников повели к насыпи. Кай-Куму во всеуслышание спросил Гленарвана:
– Это ты убил Кара-Тете?
– Да!
– Завтра на рассвете ты умрешь.
Его слова заглушил гул толпы – сквозь нее пробирался воин-гонец. Вождь обратился к нему по-английски; он хотел, чтобы и пленники знали, о чем речь:
– Ты прибыл из страны белых? Видел ли ты там Тогонга?
– Да, – ответил гонец.
– Он жив?
– Тогонга умер. Англичане расстреляли его.
Участь Гленарвана и его спутников была решена.
– Все вы умрете завтра на рассвете – такова моя воля! – Кай-Куму равнодушно отвернулся.
Прозвучал сигнал к началу церемонии погребения. Тело вождя принесли из хижины и уложили на холм – тот самый, где прежде стоял Кай-Куму. Мертвец был облачен в пышные одежды и покрыт циновкой из формиума. Родственники и друзья Кара-Тете приблизились к могильной насыпи, и воздух огласился рыданиями и стонами.
Вскоре появилась молодая вдова Кара-Тете. Она испускала скорбные вопли и в конце концов, охваченная порывом горя, распростерлась у подножия могильной насыпи. В эту минуту к ней приблизился Кай-Куму и одним могучим ударом дубины соединил ее жизнь с загробной жизнью мужа. Тем же путем отправились и шестеро рабов-маори, предназначенных для каннибальской поминальной трапезы. Затем начались ритуальные пляски…
Место для погребения было выбрано за пределами маорийской крепости – на вершине небольшой горы Маунганаму. После того как трупы Кара-Тете и его жены усадили на носилки, привязав лианами, и четыре воина вскинули носилки на плечи, процессия торжественно направилась к месту последнего упокоения вождя. Следом двинулось все племя, распевая заунывную траурную песнь, и мало-помалу пение и горестные стоны затихли вдали.
Усыпальницу Кара-Тете окружал частокол, а возле ямы, где должны были покоиться тела вождя и его супруги, были расставлены резные фигуры богов маори, размалеванные охрой. У могилы вместе с оружием и одеждой покойного были сложены разнообразные съестные припасы, которые, как считалось, пригодятся вождю в мире ином.
Опустив тела в яму и огласив окрестности новыми воплями, сородичи засыпали могилу землей, перемешанной с цветами. Затем процессия вернулась в крепость. Отныне никто под страхом смерти не смел подняться на Маунганаму – на гору было наложено табу…
Для пленников наступила последняя ночь.
Джон Манглс приподнял циновку и пересчитал воинов, стороживших вход в святилище: двадцать пять. На площади пылал костер, вокруг которого расположились дикари. В святилище, примыкавшее к скале, можно было попасть только через входное отверстие. Две из четырех стен хижины едва не висели над зияющей пропастью футов в сто глубиной, третья примыкала к горе. Бежать было некуда.
А между тем приближался рассвет. На небе не было ни луны, ни звезд, лишь изредка налетали порывы ветра. Ветер раздувал догорающий костер стражи, и отблески пламени причудливо озаряли хижину, в которой узники не смыкали глаз.
Неожиданно внимание майора привлек едва различимый шорох, доносившийся из задней части хижины. Макнабс приник ухом к глиняному полу – звук усилился. Кто-то – человек или животное – рыл землю. Вскоре посыпались мелкие камешки.
– А вот мы сейчас все выясним, – прошептал майор.
Вместе с Джоном Манглсом они вооружились острыми камнями и тоже принялись рыть. Малреди, лежа на полу и приподняв циновку, следил за туземцами у костра. Земля оказалась влажной и рыхлой, под ней лежал кремнистый туф, поэтому ров быстро углублялся. Через полчаса яма у задней стены достигла трех футов в глубину. Теперь шорох доносился совершенно отчетливо: от неизвестного землекопа их отделял только тонкий слой земли. Неожиданно майор резко отдернул руку – он задел какое-то острое орудие. Из земли показалось лезвие ножа, и Джон Манглс мгновенным движением перехватил тонкую руку, которая его сжимала. Это была рука белокожего ребенка.
– Роберт? – выдохнул Гленарван.
– Да, это я, – донесся из глубины голос юного Гранта. – Тише! Следите за дикарями…
– Все в порядке, – обернувшись, прошептал Малреди, – только четверо на страже, остальные спят.
В одну минуту отверстие было расширено и Роберт оказался в объятиях сестры и леди Элен. Вокруг пояса у него была обмотана длинная веревка.
– Как тебе удалось ускользнуть?!
– Случай. Когда после выстрела поднялась суматоха, я выбрался из селения и спрятался в кустарниках на горе. Пока шли похороны, я осмотрел ту сторону крепости, где находится святилище, и понял, что смогу добраться до вас. Я стащил в какой-то хижине вот этот самый нож и веревку и вскарабкался по обрыву, цепляясь то за пучки трав, то за ветки. Мне повезло – в скале, на которой стоит ваша тюрьма, ниже по обрыву есть что-то вроде грота, и, чтобы добраться до вас, понадобилось прокопать всего несколько футов земли. Идемте же скорее!
– А Паганель? – спросил лорд Гленарван. – Разве вы бежали не вместе?
– Нет, сэр. Я его не видел, – растерянно ответил мальчик.
– Где бы ни находился Паганель, – заметил майор, – его положение вряд ли опаснее, чем наше. Нужно спешить!
Один за другим пленники пробрались через узкий проход и оказались в гроте. Прежде чем покинуть святилище, Джон Манглс прикрыл отверстие у задней стены циновкой, что сделало подкоп совершенно незаметным.
Теперь предстояло спуститься до самого подножия обрыва. Один конец веревки привязали к выступу скалы, а второй сбросили вниз. Перед спуском Джон испробовал туземное изделие.
– Первым все-таки пойду я, – сказал Роберт. – Я знаю внизу глубокую впадину, где могут спрятаться те, кто спустится следом.
Вскоре подергивание веревки дало знать, что мальчик уже внизу. Гленарван и Элен шагнули к краю обрыва, за ними последовали молодой капитан и Мэри Грант. Спустя еще пять минут все беглецы собрались во временном убежище, а затем направились по узкой лощине вглубь горного массива. Они двигались быстро, не очень представляя, куда направляются и где конечная цель, но главное – они были свободны!
Около пяти часов облака окрасились в цвета розового мрамора. Туман на вершинах гор постепенно таял. Продвигаться вперед по крутым склонам удавалось с огромным трудом, но нужно было спешить. Гленарвану приходилось почти нести леди Элен, Мэри опиралась на руку Джона Манглса. Роберт и оба матроса замыкали шествие.
Идти приходилось наугад. Двигаясь на восток, они вскоре достигли высоты пятисот футов над уровнем озера и вступили в облака холодного тумана. Впереди вырисовывались неясные контуры горных хребтов.
Солнце озарило первыми лучами землю – и тут же раздался ужасающий рев сотен глоток. Он несся из крепости маори. Туман почти рассеялся, и беглецы увидели беснующуюся толпу туземцев. После тщетных попыток спуститься с обрыва, над которым стояло святилище, воины бросились к выходу из крепости и устремились в погоню за узниками.
9Табу
Толпа дикарей уже приближалась к подножию горы.
Тем временем беглецы достигли вершины и на мгновение остановились, чтобы перевести дух и решить, как сбить с толку дикарей. Сейчас преследователи находились примерно на пятьсот футов ниже и каждая секунда промедления грозила бедой.
– Быстрее! – крикнул Гленарван. – Не то нам отрежут путь!
– Не стоит спешить, Гленарван, – неожиданно проговорил Макнабс. – Взгляните!
В самом деле – поведение туземцев необъяснимо изменилось. Погоня остановилась у подножия горы, а в следующее мгновение толпа отхлынула назад, словно волна, разбившаяся о гранитный утес. И тут у Джона Манглса вырвался возглас, заставивший всех оглянуться:
– Могила Кара-Тете! Его несли именно сюда…
Футах в пятидесяти над беглецами, у края небольшой площадки, высился частокол с резными изваяниями. Вскарабкавшись по уступам, Гленарван и его спутники оказались у самой могилы. Лорд хотел было войти в ограду, но, вздрогнув, отшатнулся:
– Там какой-то дикарь!
– У могилы? – удивился майор. – Быть этого не может!
Однако у могилы и в самом деле находился маори, закутанный в длинный плащ из формиума. Туземец совершенно невозмутимо грыз морской сухарь, а потом, заметив Гленарвана, на чистейшем английском любезно предложил:
– Присаживайтесь, дорогой лорд! Самое время перекусить…
Услышав голос Паганеля, все бросились обнимать географа, но Гленарван остановил друзей, предупредив:
– Опасность не миновала – внизу туземцы!
– Эти болваны? Вы только взгляните на них. – Паганель подошел к краю площадки. Маори по-прежнему топтались у подошвы горы, отчаянно вопя и потрясая оружием.
– Пусть повоют, – ядовито усмехнулся Паганель. – Они никогда не рискнут сюда подняться. Здесь похоронено важное лицо, и на вершину наложено табу. Потому-то я и забрался сюда. Отныне гора Маунганаму навеки недоступна для суеверных дикарей…
Однако на расспросы друзей о том, как ему удалось попасть сюда, обычно словоохотливый ученый отвечал сухо. Географ поведал лишь о том, что, как и Роберт, он воспользовался паникой и удрал из крепости. Затем он забрел в соседнее селение маори и там наткнулся на вождя – рослого туземца, который сносно говорил по-английски. Благодаря очкам и подзорной трубе Паганеля приняли за некое высшее существо, и вождь, чье имя переводилось как «Луч солнца», решил с ним не расставаться и привязать к себе не только обильным угощением, но и крепкими веревками.