Тем временем яхта неслась с поразительной быстротой, повторяя маршруты Америго Веспуччи и Фернана Магеллана. 15 сентября она пересекла тропик Козерога и взяла курс на пролив, ставший легендой у моряков. Порой на горизонте проступали очертания берегов Патагонии. Спустя десять дней «Дункан» плавно вошел в Магелланов пролив. Этим путем обычно следуют торговые суда, направляющиеся в Тихий океан, так как на берегах пролива имеется множество источников пресной воды и безопасных гаваней.
Жак Паганель ни на секунду не покидал палубу, боясь пропустить хотя бы малейшую деталь берегового рельефа. Единственное, что удручало ученого, так это то, что ему не удалось увидеть ни одного патагонца.
– Терпение, мой друг, вскоре они появятся, – утешал его лорд Гленарван.
– Я в этом не уверен.
– Но ведь слово «патагонцы», по-испански означающее «большеногие», дано не каким-то призрачным созданиям, – заметила леди Элен.
– Это ровно ничего не значит, мадам! – воскликнул Паганель. – Между прочим, до сих пор совершенно непонятно, как их следует называть. Да будет вам известно, что именно Магеллан назвал здешних туземцев патагонцами, сами же они зовут себя «ипокен». Кроме того, у этого народа существует еще уйма разных имен…
– Допустим, – сказал лорд Гленарван, – мнения насчет того, как называть патагонцев, отличаются, но, надеюсь, наш друг Паганель согласен, что по поводу их роста все исследователи сходятся?
– Чудовищная нелепость! – воскликнул Паганель.
– Но патагонцы огромного роста!..
– Не поручусь. Исследователи, которые с ними сталкивались, противоречат друг другу. Например, Магеллан утверждал, что его голова едва достигала пояса туземцев, в то же время Дрейк считал, что любой англичанин выше самого рослого патагонца.
– Насчет англичан я сомневаюсь, – с презрением заметил майор. – Вот если бы речь шла о шотландцах!
– А истина заключается в особенностях телосложения туземцев. Ноги у них короткие, а туловище непомерно длинное, с широкой грудью и мускулистыми плечами. Это, так сказать, люди шести футов ростом, когда сидят, и пяти – когда стоят… И все же, друзья мои, я должен признаться, что Магелланов пролив великолепен даже без патагонцев.
В это время яхта огибала расположенный в проливе полуостров Брансуик. Вдали, в гуще деревьев, мелькнул чилийский флаг, затем показалась колокольня. Подножия гор покрывали густые леса, а их вершины были затянуты пеленой облаков. На юго-западе высилась вершина горы Тара.
Сумерки окутали землю и море. В мягком свете звезд яхта продолжала продвигаться вперед. Вскоре на берегу показались очертания развалин – то были руины давно заброшенной колонии. «Дункан» проходил мимо порта Голода.
В 1581 году здесь высадились четыреста переселенцев из Европы. Эмигранты основали город Сан-Фелипе, но уже в первую суровую зиму половина из них погибла от морозов, а голод прикончил тех, кого пощадила зима. Корсар Кэвендиш, посетивший в 1587 году злополучную колонию, застал в живых последнего из несчастных, да и тот был на грани гибели. Город лежал в руинах – он просуществовал всего шесть лет, а казалось, что его покинули шесть столетий назад.
К рассвету берега пролива сошлись так близко, что создавалось впечатление, будто яхта идет по зеленому коридору. Вокруг теснились буковые, ясеневые и березовые леса, из глубины которых поднимались горы, покрытые непроходимыми чащами.
Едва яхта миновала вход в бухту Святого Николая, как вдали показались тюлени, а между ними – мощные фонтаны воды, выбрасываемые китами. «Дункан» обогнул южную оконечность американского материка – мыс Фроуорд, еще покрытый снегом. А вскоре на Огненной Земле стала видна гора Сармьенто – гигантское нагромождение скал, окутанное грядой облаков.
Спустя тридцать шесть часов после входа в Магелланов пролив перед яхтой расстилалось одно лишь безбрежное водное пространство.
10Тридцать седьмая параллель
Истекла неделя с тех пор, как «Дункан» оставил за кормой мыс Пилар, и сейчас яхта на всех парах входила в бухту Талькауано – обширную закрытую гавань. Погода стояла великолепная. Небо в этих краях с ноября по март совершенно безоблачно, и вдоль берегов, защищенных горными хребтами Анд, постоянно дует южный ветер. По приказу лорда Эдварда капитан проложил курс «Дункана» вблизи архипелага Чилоэ и других бесчисленных островов этой части Американского континента. Ведь случайная находка остатков погибшего судна могла натолкнуть путешественников на след крушения «Британии». Однако в этих местах ничего не удалось обнаружить, и яхта бросила якорь в порту Талькауано спустя ровно сорок два дня после того, как покинула воды залива Клайд.
Гленарван велел спустить шлюпку, сел в нее вместе с Паганелем, и вскоре оба высадились на берегу у дощатого причала. Ученый горел желанием опробовать на деле свой испанский, над изучением которого он так усердно трудился, но, к его крайнему изумлению, местные жители не поняли ни единого слова.
На таможне с помощью нескольких ломаных английских фраз, сопровождаемых красноречивыми жестами, им объяснили, что резиденция английского консула – город Консепсьон – находится в часе езды от гавани. Гленарван тут же нанял двух верховых лошадей, и через какое-то время они с Паганелем уже въезжали в большой город, основанный два века назад испанцами.
Консепсьон переживал не лучшие времена. На протяжении минувших столетий туземцы не раз подвергали его разграблению. Последний набег случился в 1819 году, и до сих пор город выглядел опустошенным. Улицы заросли травой и кустарником, сократилась торговля, замерла деловая жизнь. Консепсьон превратился в деревню, населенную одними женщинами и детьми.
Лорд Гленарван отправился к британскому консулу, мистеру Бентоку. Однако ни мистер Бенток, ни консулы других европейских держав не имели никаких известий об английском корабле. Вернувшись в Талькауано, Гленарван разослал по всему побережью людей на поиски.
Миновало уже шесть дней после прибытия «Дункана» в Талькауано; все пассажиры яхты собрались на юте. Леди Элен пыталась, как могла, утешить и ободрить детей капитана Гранта, а Жак Паганель снова углубился в бумаги и с напряженным вниманием изучал их, словно стараясь выведать, какие еще тайны там скрываются. Внезапно лорд Гленарван спросил:
– Мсье Паганель! Нет ли вероятности, что слова, которыми мы дополнили текст послания, неправильны? Может быть, мы заблуждаемся относительно места катастрофы?
Ученый хранил молчание.
– Я думаю, – после довольно продолжительной паузы многозначительно произнес географ, – что капитан Грант в настоящее время находится в плену у индейцев. Ваша ошибка в том, что вы прочли «наверняка окажутся пленниками», а следовало читать – «оказались пленниками». Тогда все проясняется.
– Но это невозможно! – воскликнул Гленарван. – Бутылка могла быть брошена в океан только в тот момент, когда судно натолкнулось на скалы. Значит, координаты, указанные в послании, совпадают с координатами места крушения.
– Не согласен, – возразил Паганель. – Почему не предположить, что индейцы увели потерпевших бедствие вглубь материка? Возможно, уже оттуда они пытались дать знать, где находятся. Чтобы бросить бутылку в море, необязательно стоять на морском берегу – достаточно находиться на берегу реки, впадающей в море…
В этом предположении не было ничего невероятного.
– И что же нам в таком случае делать? – нарушила общее молчание леди Элен.
– Мне кажется, нужно начать с того места тихоокеанского побережья, которое лежит на тридцать седьмой параллели, и следовать далее, не отклоняясь ни на полградуса, до такого же пункта на атлантическом побережье. Двигаясь по этому маршруту, мы, возможно, обнаружим потерпевших крушение на «Британии».
– Шансов на это немного, – заметил майор.
– Сколько бы их ни было, мы не имеем права ими пренебречь, – заявил Паганель. – Если мое предположение верно и бутылка действительно попала в океан, плывя по течению одной из рек, мы рано или поздно обнаружим следы пленников. – Он развернул на столе карту Чили и аргентинских провинций. – Мы минуем узкую полосу Чили. Затем переваливаем через Анды и спускаемся в пампу. Тут множество рек, речек, горных потоков, пересекающих тридцать седьмую параллель. Все они могли унести бутылку с посланием в море. В каком-нибудь индейском становище на берегу, в ущелье или горной долине, находятся те, кто ждет от нас избавления.
– Мсье Паганель прав! Отец мой там! – воскликнул Роберт, не отрывая глаз от карты.
– Если капитан Грант угодил в плен к небольшому племени, то мы сами попытаемся его освободить, – проговорил лорд Гленарван. – А если нет, то, разузнав все о положении пленников, мы вернемся на восточное побережье и на «Дункане» отправимся в Буэнос-Айрес. Там майор Макнабс в два счета сколотит военный отряд, который справится со всеми индейцами Аргентины, вместе взятыми.
– Вы правы, – поддержал лорда Паганель. – Множество людей до нас проделали этот путь, не имея ни таких возможностей, ни такой цели, как у нас! Речь идет о путешествии всего в тысячу миль – ведь нам придется все время двигаться по прямой; на этой широте в Северном полушарии расположены Испания, Сицилия и Греция, а значит, климатические условия будут почти идеальными и само путешествие не продлится дольше месяца. Это просто приятная прогулка!
– Мсье Паганель, – обратилась к ученому леди Элен, – вы действительно уверены, что индейцы сохранили жизнь потерпевшим кораблекрушение?
– Несомненно, сударыня, ведь индейцы не людоеды. В здешних краях европеец – существо полезное; туземцы знают ему цену и заботятся о нем как о редком животном.
– Решено, – твердо произнес лорд Гленарван. – Отправляемся немедленно. Каким путем нам придется следовать?
– Самым легким, – ответил Паганель. – Поначалу по горам, затем по отлогому восточному склону Андского хребта и далее по равнине, местами поросшей травой, местами песчаной…
Описывая маршрут предстоящей экспедиции, географ ни разу не взглянул на карту: он попросту не нуждался в ней.