– Калэ! – воскликнул Паганель. – Как! Ты думаешь, что Калэ до сих пор принадлежит Англии?
– Конечно!
– И ты думаешь, что это столица Франции?
– Да, сэр. И там живет губернатор лорд Наполеон…
Тут Паганель разразился неудержимым смехом. Толине не успел закончить фразу. Мальчуган не знал, что и думать. Его спрашивали, он отвечал как можно лучше. Но нелепость его ответов нельзя было вменять ему в вину: он даже об этом не подозревал. Но юный австралиец не смутился, он серьезно выжидал, когда прекратится этот непонятный для него хохот.
– Вот видите, – смеясь, сказал майор, – я был прав, говоря, что ученик Толине превзойдет вас?
– Несомненно, милый майор, – ответил географ. – Так вот как преподают географию в Мельбурне! Подумать только: Европа, Азия, Африка, Америка, Океания – все, целый свет принадлежит англичанам! Черт возьми! При таком воспитании, я понимаю, что туземцы подчиняются англичанам… Ну, Толине, а луна? Она как – тоже принадлежит англичанам?
– Она будет принадлежать им, – серьезно ответил маленький дикарь.
Тут Паганель вскочил – он больше не в силах был усидеть на месте. Его душил смех, он отбежал почти на четверть мили от лагеря и там смеялся вволю.
Во время отсутствия Паганеля Гленарван разыскал в своей дорожной библиотечке «Краткий очерк географии» Самуила Ричардсона. Эта книга очень популярна в Англии и дает несколько более точные сведения о земном шаре, чем мельбурнские преподаватели.
– Возьми эту книгу, дитя мое, – сказал Гленарван маленькому австралийцу. – У тебя несколько неправильные сведения по географии, их необходимо исправить. Я дарю тебе эту книгу на память о нашей встрече.
Толине молча взял книгу, стал внимательно ее рассматривать, недоверчиво качая головой и не решаясь сунуть ее в карман.
Тем временем совсем стемнело. Было уже десять часов вечера. Пора было подумать об отдыхе: ведь на следующий день нужно было встать на рассвете. Роберт предложил своему другу Толине половину своей постели; маленький туземец согласился.
Несколько минут спустя леди Элен и Мери Грант ушли в свой фургон, мужчины улеглись в палатке, и только доносившийся издали хохот Паганеля сливался с тихим, приятным щебетаньем сорок.
Но когда на следующее утро в шесть часов солнечные лучи разбудили спящих, они не нашли уже около себя австралийского мальчика. Толине исчез. Стремился ли он быстрее попасть в родной край, или его обидел смех Паганеля, этого никто не знал. Но Элен, проснувшись, нашла у себя на груди свежий букет мимоз, а Паганель обнаружил в кармане своей куртки «Географию» Самуила Ричардсона.
Глава четырнадцатая. Рудники горы Александра
В 1814 году сэр Родерик Мерчисон, ныне президент Королевского географического общества в Лондоне, изучив очертание горной цепи, тянущейся с севера на юг вдоль южного побережья Австралии, пришел к выводу, что существует сходство между нею и Уральским горным хребтом. Поскольку Уральский хребет золотоносен, то геолог предположил, что драгоценный металл может встречаться и в австралийских горах. Он не ошибся. Действительно, два года спустя Мерчисону были присланы из Нового Южного Уэльса образчики золотой руды, и геолог уговорил многих корнуэльских рудокопов отправиться в золотоносные районы Новой Голландии.
Френсис Люттон нашел в Южной Австралии первые золотые самородки. Форб и Смит открыли первые золотые россыпи.
Лишь только разнесся слух об этих открытиях, как в Южную Австралию со всех частей света устремились золотоискатели: англичане, американцы, итальянцы, французы, немцы, китайцы. Однако лишь 3 апреля 1851 года Харгревс открыл чрезвычайно богатые залежи руды и предложил губернатору колонии Сидней Фитц-Рою за незначительную сумму в пятьсот фунтов стерлингов указать их месторождение. Предложение его не было принято, но слух об открытии Харгревса быстро распространился, и золотоискатели наводнили Соммерхилл и Ленис-Понд. Таким образом возник город Офир, который благодаря соседству с богатыми приисками быстро вырос и стал значительным центром.
До тех пор никто не интересовался провинцией Виктория, а между тем именно ей суждено было превзойти по богатству своих залежей все другие провинции.
Несколько месяцев спустя, в августе 1851 года, в провинции Виктория были найдены первые самородки, и вскоре в ее четырех округах: Балларат, Овенс, Бендиго и горы Александра – возникли обширные прииски. Все четыре округа были очень богаты рудой, но на реке Овенс обильные подпочвенные воды затрудняли добычу золота; в Балларате расчеты предпринимателей часто не оправдывались из-за разбросанности залежей золота; в Бендиго разработкам препятствовала каменистая почва, и только на горе Александра все условия благоприятствовали добыче золота, и оно, расцениваясь по 1441 франку за фунт, продавалось прибыльней, чем где-либо на всем земном шаре.
Именно сюда, к месту, где так часто рушились целые состояния и гибло такое множество надежд, привела тридцать седьмая параллель кучку людей, искавших капитана Гранта.
Весь день 31 декабря путешественники ехали по чрезвычайно неровной дороге, измучившей и лошадей и быков; наконец, под вечер они увидели округлые вершины горы Александра. Лагерь разбили в узком ущелье этой невысокой горной цепи и, стреножив животных, пустили их пастись между глыбами кварца. Но это еще не был район золотых приисков. Лишь на следующий день, в первый день 1865 года, тяжелые колеса фургона заскрипели по дорогам этого золотоносного края.
Жак Паганель и его спутники были в восхищении, что увидели эту знаменитую гору, носившую на местном наречии название Джебур. Сюда, к этой горе, стекались орды авантюристов, воров, честных людей, те, кто вешает, и те, кого вешают. При первых же слухах о «великом открытии» в золотом 1851 году жители – скваттеры, моряки – покинули города, пастбища, корабли. Золотая горячка приняла форму эпидемии, стала такой же заразной, как чума, и сколько людей погибло от нее тогда, когда уже считали, что держат счастье в руках! Шли толки, что расточительная природа посеяла в Австралии на двадцати пяти градусах широты многие миллионы. Настал день жатвы, и жнецы собрались, чтобы снять урожай.
Ремесло диггера, землекопа, преобладало над всеми другими, и если многие из пришельцев гибли, не выдерживая тяжелых трудов, то были такие, которые обогащались при первом же ударе заступа. О неудачниках молчали, о счастливцах гремела молва, разносившаяся потом по всем пяти частям света. Вскоре потоки авантюристов разных сословий наводнили берега Австралии. Только за последние четыре месяца 1852 года в Мельбурн приехали пятьдесят четыре тысячи эмигрантов – целая армия, но армия без вождя, недисциплинированная, армия, еще не одержавшая победы, – одним словом, пятьдесят тысяч мародеров самого отталкивающего пошиба.
В первые годы этого безумного опьянения повсюду царил неописуемый беспорядок; однако англичане, с присущей им настойчивостью, стали хозяевами положения. Туземная полиция и жандармерия перестали защищать интересы грабителей и стали на сторону людей честных. Произошел переворот, и Гленарвану не пришлось быть свидетелем сцен насилия 1852 года. С тех пор протекло тринадцать лет, и эксплуатация золотых россыпей стала производиться согласно строгой системе. Местами рудники были исчерпаны до дна. Золотые россыпи начали истощаться. Да и как могли не истощиться эти богатства природы, поскольку лишь с 1852 по 1858 год золотоискатели добыли из глубин викторианских рудников золота более чем на шестьдесят три миллиона фунтов стерлингов! Приток эмигрантов в связи с сокращением добычи золота значительно уменьшился, они бросились в еще не изведанные места, и открытые вскоре «Золотые поля» в Отаго, Мальборо и Новой Зеландии наводнились тысячами двуногих муравьев.
Здесь вырос настоящий город с заводами, банками, церквами, казармами, коттеджами и редакциями газет
В одиннадцать часов прибыли в центр рудных разработок. Здесь вырос настоящий город с заводами, банками, церквами, казармами, коттеджами и редакциями газет. Не было нехватки и в гостиницах, фермах, виллах. Имелся даже театр, где места стоили по десять шиллингов, и он всегда был переполнен. В театре шла пьеса – «Франциск Обадиа, или Счастливый рудокоп». Развязка пьесы такова: герой, уже потерявший надежду найти золото, при последнем ударе заступа наталкивается на небывалой величины самородок.
Гленарван, желая осмотреть обширные золотые прииски горы Александра, отправил фургон вперед под присмотром Айртона и Мюльреди, обещая нагнать его несколькими часами позднее. План этот привел в восторг Паганеля, и он, по своему обыкновению, взялся быть переводчиком и проводником своих спутников.
По его совету, первым делом направились к банку. Вымощенные широкие улицы тщательно поливались. Внимание привлекали гигантские рекламы различных золотопромышленных компаний. Одиночку-золотоискателя сменил союз власти и капиталов. Слышался шум машин, промывавших песок и измельчавших драгоценный кварц.
За городскими постройками простирались золотые россыпи, иными словами – обширные земельные пустыни, где велись разработки. Здесь трудились рудокопы, нанятые и хорошо оплачиваемые золотопромышленными компаниями. Немыслимо было охватить глазом все видневшиеся вокруг ямы. Железо заступов вспыхивало на солнце, точно молнии. Среди рудокопов были люди самых различных национальностей. Они работали один подле другого на положении наемных людей.
– Не следует, однако, думать, – сказал Паганель, – что на австралийской земле перевелись азартные искатели золота. Конечно, большинство нанимается на работу к разным компаниям… Им ничего и не остается делать, ибо государство продало или сдало в аренду все золотоносные земли компаниям. Но тому, у которого ничего нет и который не может ни купить, ни арендовать золотоносную землю, остается еще один шанс разбогатеть.
– Какой? – спросила леди Элен.
– Удача при джемпинге, – ответил Паганель. – Даже мы, не имеющие никакого права на эти золотоносные россыпи, могли бы разбогатеть, если счастье улыбнется нам.