– Это не всё, Харуко. Тебе не сказали главного.
– И в чём заключается это главное?
Такеши не успел ответить. В прихожей послышался шум. Выглянув из своей комнаты, мать тут же побежала встречать гостей, а мы быстренько запрятали муку и масло на место. Сначала подумали, пришёл дядя. Но когда в дом прошли трое людей в одеждах городских стражей, сердце заколотилось так быстро, что я даже пошевелиться не могла. Братец побледнел. Только мать выглядела более-менее спокойной. Она ведь не знала, что произошло.
– Мы зададим вам несколько вопросов, – отчеканил один из гостей. Кажется, по рангу он был намного выше остальных. – И осмотрим дом.
– Что произошло? – поразилась мать. – Мы… мы честно платим все налоги, и…
– Вчера вечером неизвестные напали на стражей, – холодно и чётко начал один из воинов. – Трое убитых. Это преступление является покушением на власть даймё и самого сёгуна, это недопустимо. Наша задача – найти преступников.
Мать громко ахнула и прикрыла рот ладонью. Я онемела. Только Такеши теперь выглядел каким-то нарочито спокойным и лишь молча спрятал ожерелье из рыболовных крючков под воротник.
– Где вы были вчера вечером?
– Дома, – твёрдо ответила мать.
– Тоже, – сказала я. – А днём – в храме мико.
– А ты? – Воин с недоверием покосился на Такеши. – Ты где был?
– В Сливовом квартале, – без запинки проговорил братец. – В идзакае.
Я потеряла дар речи. Не могла поверить, что Такеши шлялся по каким-то идзакаям с сомнительными личностями – в конце концов, если бы он действительно делал это, наверняка бы переживал, что мать узнает. Но ему было всё равно. Даже не пытался играть смущение.
Двое вояк ехидно усмехнулись.
– А кто подтвердит, что ты там был? Может, имечко назовёшь?
– Господин Нобу.
– О, об этом типе мы наслышаны, – усмехнулся самый старший. Повернулся к сослуживцу. – Я слыхивал, он делишками потемнее промышляет.
– То есть всё это время, – как можно суше проговорила мать. – Ты ходил в идзакаи? За выпивкой, да?
Такеши и бровью не повёл.
– Я зарабатываю деньги, – спокойно ответил он. – И имею право тратить их на свои нужды.
Если бы в комнате не было стражей, я бы его побила. Серьёзно. Я просто сидела и злилась, что этот человек – мой брат, мой же собственный брат! – в один момент просто взял и… сломался? Да, именно! Сломался и наотрез отказался быть таким, каким был ещё совсем недавно. Кем бы не был этот треклятый Сора, я его уже ненавидела. Самой лютой ненавистью. И злилась на Такеши, потому что он с ним связался. А сейчас, когда пришли эти люди…
– Какой позор… – почти неслышно прошептала мать.
Один из гостей прошёл в коридор и принялся заглядывать в комнаты. Такеши заметно заволновался. Я видела, как он осторожно прячет пальцы в рукавах, и с ужасом представляла, что же там могут найти. Но в какой-то момент братца как будто пронзило стрелой. Ожерелье из крючков на его шее громко треснуло, губы сжались в тонкую ниточку. Спина выпрямилась. Теперь Такеши выглядел жёстким и уверенным, но меня не покидало ощущение… будто это был не Такеши. Будто кто-то сидел внутри него, управлял головой.
В комнате Такеши ничего не нашли. Я слышала, как двое стражников лукаво перешепнулись между собой – мол, у братца в комнате какие-то гравюры с девицами. Отцовские вещи, кажется, где-то прятались. Мать молчала. Но когда стражники заглянули уже в её комнату, это молчание стало каким-то пугающе напряжённым. Гость вернулся с домашней шкатулкой, полной украшений.
– Что это? – нахмурился старший.
– Интересные сокровища у вас тут хранятся, – хмыкнул стражник.
Вытянул украшение – маленькую деревянную фигурку, подвешенную на шнурке. Лисья голова. Мать надевала это ожерелье на праздники, но всегда прятала под воротом. Мне трогать не разрешала.
– Такие у людей не делаются, – подметил третий. – Помнился, поймал я одну лисичку – у неё похожая поделка была. Сказала, лесной мастер изваял.
– Это подарил мой муж, – ответила мать, стыдливо опустив глаза. – Он часто уходил в лес, чтобы достать материал для работы. Это ожерелье он нашёл… кажется, у ручья.
На их поясе висели мечи. У каждого по паре – привилегией носить столько оружия обладают только представители воинского сословия. И именно они учатся орудовать лезвием так, чтобы оно рубило точно и остро, не оставляя лишних зарубок и зазубрин…
Да, я считаю, что брата полоснул именно такой меч! Да, я не верю его словам, и у меня есть все основания, чтобы не верить! Да, я плохая сестра – для хорошей сестры, как говорят мои Самые Умные Книги, брат должен быть непререкаемым авторитетом, против которого нельзя пойти, – но… Я же знаю, что я права! Знаю, знаю, знаю!..
– А цветочек почему слезами заливается? – хмыкнул молодой самурай.
Все остальные, в том числе и мать с Такеши, уставились на меня. Я утёрла щёки рукавом и стыдливо опустила голову, как полагается при разговоре с вышестоящим.
– Судьба доблестных стражей тронула моё сердце, – как можно тактичней пробормотала я.
Неверный ход. Опасный. Если молодой принял этот ответ очень охотно, даже с умилением, то его более опытные товарищи заметно насторожились.
– Наш отец погиб в лесу, – заторопился Такеши. Он говорил холодно и твёрдо – так, будто уже и не помнил этого человека. – Мико из храма сказала, это случилось по вине кицунэ. Всё, что связано с ними, Харуко воспринимает слишком остро.
Спасибо. Спасибо тебе, лжец и трус, спасибо, дорогой братец… Ещё никогда не чувствовала одновременно и страх, и злость, и благодарность. Последняя пересилила – особенно, по отношению к матери, которая вместо недоумённых взглядов и лишних вопросов лишь уставилась в пол. Картинка выглядела весьма убедительно. Самураи, хоть и неохотно, но всё-таки поверили.
Ожерелье матери забрали. Сказали, что порядочные горожане не должны хранить у себя поделки с такой мутной историей. Друг другу дали понять, что ещё вернутся – может, завтра, или в любое другое время. Но позже. Едва они ушли, в комнате повисло жуткое, пугающее молчание. Мать быстро пересчитала украшения в шкатулке – не украли ли чего? – и убрала её к себе. Нас отпускать никуда не собиралась. Вопросов у неё было побольше, чем у стражей.
– Так, дети, – рыкнула мать. – Что это было? Что за сказки про лис, что за слёзы?
– Они подозревали Харуко, – прошипел Такеши. – Матушка, вы же знаете, что это за люди. Они могут убить без суда и следствия – убить, понимаете?
Я ожидала, что она выскажет всё, что думает. Заявит, что нашему семейству нечего скрывать, и не стоит врать, чтобы что-то спрятать, но… мать этого не сделала. Она как будто была согласна с Такеши. И против его вранья не протестовала…
Здесь все скрывают ото всех. Все недоговаривают, все врут. Такеши скрывает своего дружка, я скрываю его ночные походы, мать пытается скрыть наши секреты ото всех, даже не зная их в полной мере…
– Чувствую себя неважно, – вздохнула она. – Если кто-нибудь придёт, встретьте его без меня.
И мы остались вдвоём. Такеши ушёл в мастерскую, я бросилась следом. С каждой секундой злилась всё сильнее – как же чудовищно врал мой брат!
– Ты действительно был в идзакае?
Такеши обернулся и взглянул на меня.
– Нет, – спокойно сказал он. – Только матери не говори. Пусть лучше думает, что я просто шляюсь по увеселительным кварталам, чем… Ну ты поняла.
– А я? Почему ты так волнуешься за мать, а меня оставляешь… в этом всём?..
Братец уставился в сторону. Он волновался – я видела, что он действительно волнуется, – но упрямо держал все мысли при себе. Закусывал губы, разминал пальцы. И молчал. Предательски молчал.
– Такеши, почему ты молчишь?
– А что говорить? Харуко, я… Я не чувствую, что ты можешь чем-то помочь. Ни ты, ни матушка, ни дядя. Мне очень жаль, что тебе приходится переживать, но…
– Пожалуйста… Ты же знаешь, что я не сделаю тебе зла…
– В том-то и дело, что не знаю, – резко отрезал Такеши. – Я не хочу бросаться оскорблениями, но я не чувствую, что могу вам доверять.
– Почему? – Я подобралась ближе и попыталась дотронуться, но Такеши резко одёрнул руку. – Пожалуйста, Такеши… Что мы такого сделали? Мы же… мы же твоя семья…
– Вы никогда не понимали, что мне нужно.
– Что? Такеши, что ты говоришь? Я не понимаю, что этот Сора сделал с тобой за два дня? Пожалуйста, послушай, это не звучит, как что-то хорошее, это опасно… Тебя ранили мечом, ты врал стражникам, ничего не говоришь мне…
– Не неси чепухи, Харуко! Либо ты прекращаешь эти истерики, либо я уйду и больше не вернусь, поняла?
Будто холодной водой окатили. С ног до головы, прямо на морозе. Тело пробил чудовищный озноб, кровь отхлынула от лица, по коже побежали мурашки. И самое страшное – Такеши и бровью не повёл. Он всё сказал так, будто давно хотел это сказать, не дрогнул и не испугался. Для него это было нормально. Он этого ждал.
– Что?.. – пробормотала я. – Такеши…
– Кто-то пришёл, – он кивнул на дверь. В прихожей действительно послышался шум. – Я встречу.
И я снова осталась одна.
– Они подозревали меня, – возмущался дядя. – Вы представляете? Меня, честного человека!
Сегодня он принёс кое-что особенное. Заказ – несколько деревянных статуэток для деревенского храма. Чтобы Такеши сделал себе какое-никакое имя, дядя предложил ему посодействовать, а прибыль поделить. Но если раньше братец уверенно схватил бы инструменты и без всяких промедлений взялся за работу, то сейчас он просто пожал плечами и пообещал, что завтра заглянет в мастерскую. Он слишком изменился. Уже не я одна это заметила.
– Какой ужас, – тихо сказала я,
– Неужели они решили допросить весь город? – удивился Такеши.
– Волнуются, значит, – Дядя дёрнул плечом. – Мерзкое дело, на самом деле. Кому вообще в голову придёт городских стражей драть?
– Вероятно, у кого-то с ними свои счёты. Всякое может быть.