Когда я очнулась, в воздухе висел дымный запашок. В хижине было темно, тесно и жарко, тихонько потрескивал огонь в домашнем очаге, кто-то мурлыкал себе под нос непонятную песенку. И никакой Юки-онны. Сама хозяйка – кажется, это была именно хозяйка, – сидела посреди комнаты, ближе к пламени, но свои длинные волосы разложила так, что и я могла до них дотянуться. Даже на крылья смотреть не стоило – тэнгу.
Мышцы ломило, голова кружилась. Собственное тело казалось таким тяжёлым, что я не могла отделаться от мысли – вот-вот проломлю пол.
Я приподнялась и огляделась. Никогда не видела таких домов. Изнутри это место куда больше походило на птичье гнездо, чем на человеческое жилище. Стены мастерились из глины и веточек, пол был устлан плетёными циновками, под потолком болтались… скелеты. Олений череп, косточки мелких зверьков, гирлянда из острых клыков, чучела птиц. Очевидно, в этом доме не слышали про скверну, которую приносят мёртвые.
Мои колени накрывало тёплое одеяло с цветастой вышивкой. Позаботились. Проверила Кокоро – она, как и другие насекомые, холода не боялась, и сейчас просто медленно просыпалась ото сна. Мне бы тоже стоило. После снежного сна голова как будто заледенела.
– Простите… – пробормотала я.
Тэнгу повернула голову. Я узнала её по повязке, закрывающей нос и рот – кажется, именно она кинула мне предупреждение о хякки-ягё. Впрочем, её сородичей я не встречала. Может быть, просто все они похожи, как один.
Я поклонилась. Осторожно подобрав копну волос, тэнгу повернулась ко мне всем телом. В полумраке вспыхнули её жёлтые глаза.
– У людей не принято умирать до конца? – всё с тем же странноватым акцентом поинтересовалась она.
Странный вопрос. Я не поняла. Мотнула головой, всё ещё глуповато таращась на тэнгу, уставилась на её руки. Она занималась весьма странной поделкой – собирала человечка из скелета крысы и черепа сороки. А если то же самое тэнгу планировала сделать со мной? Разделась на скелет, пересобрать в виде жуткого сувенира…
Я окончательно пришла в себя и вспомнила о Керо. Он же живой! Он же тоже попал в ловушку Юки-онны!
– Со мной был молодой человек, – тихо сказала я. – Что с ним произошло?
– Он в… – Тэнгу призадумалась, пытаясь вспомнить подходящее слово. – Как этом по-вашему? Живом доме.
– Живом доме?
– Да, доме для живых. Мы называем это «Хуо-ву». Означает «живой дом».
– А-а, то есть он жив, да?
– Да.
– Спасибо, – Я ещё раз поклонилась. – Вы спасли нам жизнь.
Тэнгу непонимающе склонила голову набок.
– А разве мёртвые могут умереть ещё раз? – удивилась она.
Я не знала, что ответить. Просто пожала плечами. Кажется, тэнгу было достаточно такого ответа.
– Я оставила тебе послание, – продолжала она. – Ты передала его людям?
– Да. Передала. Лично даймё. Вы… можете проводить меня в этот Хуо-ву?
Тэнгу поднялась и, придерживая волосы, как шлейф одежды, подошла к крохотной двери. Выглянула из домика – комнату залил тёплый закатный свет. Хозяйка тут же захлопнула дверь.
– Мёртвым днём на улицу нельзя, – отозвалась она. – Солнце ещё светит.
– Я… не боюсь солнца…
– Всё равно нельзя. Надо ждать ночи.
Кажется, я снова попала в плен. Чем не тюремная камера? Снова ожидание смерти, снова томительная тревога… Только тэнгу не выглядела, как строгий надзиратель. Казалось, её вообще интересовала только собственная поделка из косточек. Куда привязать ниточку, где вонзить иголку с крючком… Как Такеши за работой.
Тэнгу вернулась к очагу и выдвинула глубокую тарелку, доверху наполненную чем-то съестным. Я подошла ближе. Она любезно протянула мне палочки.
– Мёртвые ведь испытывают голод? – спросила тэнгу.
– Иногда.
Только вот то, что лежало в тарелке, отбивало всякий аппетит. Тёмно-бордовые зёрнышки, которые я поначалу приняла за бобы, оказались… жуками. Сморщенными и поджаренными. В скрюченном куске мяса с трудом угадывались очертания какого-то зверька, похожего на крысу, рядом с ним устроилось несколько сороконожек. Всё это лежало на целой горе пропитанной соусом лапши. На всякий случай, я потыкала в неё палочками – действительно, лапша. Не черви.
– Что это? – как можно вежливей спросила я. Мысленно повторяла: «Не показывай, что тебя сейчас стошнит, натяни улыбку…». Выходило слабо.
– Это цан, – Тэнгу показала пальцем на жука. – А это ву. Это шу. А вот это – я-тоу.
Никогда бы не подумала, что жареная птичья голова называется «я-тоу».
– Весьма… любопытно… Я такого никогда не видела…
Тэнгу приспустила повязку. Оказывается, всё это время она скрывала металлическое колечко в носу и шрамы – тёмно-лиловые точки, разбросанные вокруг губ. Складывалось ощущение, будто кто-то попытался зашить этому существу рот, для чего и проткнул дырки. Но сам рот был человеческим. Не птичьим клювом.
– Как тебя зовут? – Тэнгу с хрустом съела один «цан». – У тебя же есть имя?
– Харуко. А… как зовут вас?
– Йеньяо.
Странное имя. Чужестранное.
– Очень красивое имя, – подметила я. – Что оно значит?
– «Дикая птица». Так ты из города? Как живут в городе?
– Честно говоря, я там довольно давно не была. Но… там очень хорошо.
Йеньяо насторожилась. Съев ещё одного жука, она снова закрыла рот повязкой и отстранилась. Из её длинных иссиня-чёрных волос выглянули маленькие бумажные бантики, напоминающие птичек. Кажется, тэнгу вообще любила украшать себя чем-то подобным, но выходило нелепо – как будто повалялась среди всякого хлама. Обычно так делают дети, ну уж никак не взрослые девушки.
– Люди часто врут, – буркнула она, как будто повторяя давно заученные слова. – Ты сейчас не врёшь?
– Нет.
За стенами гнезда послышался какой-то грохот. Как будто стучали металлические тарелки. Я старательно прислушалась. Следом последовала причудливая музыка. Я такой никогда не слышала.
– Что это? – пробормотала я.
– Представление. Живых гостей всегда встречают представлением.
– И всё для одного человека?
– Для двух. Для того, о ком ты говорила, и для девушки с двумя ртами.
– Ран…
– Что?
– У этой девушки рот на затылке? И он кричит ещё. И волосы шевелятся.
– М-м… Да.
– Её зовут Ран. А парня – Керо. Послушайте, мы с ними знакомы, если я выйду…
Я поднялась и уже хотела подобраться к двери, но Йеньяо схватила меня за руку.
– Нельзя, – строго сказала она. – Мёртвым и уродам город закрыт. Только ночью можно.
Правила есть правила. Какими бы странными они не были. Я вернулась на своё место и устроилась поудобнее, хотя ощущение, что меня снова заперли, всё никак не давало покоя. Кокоро неуютно копошилась в своей коробочке. Я её понимала.
Йеньяо подкинула хвороста и погрела руки. Почуяв тепло, Кокоро завертелась и застрекотала, я приоткрыла крышку. Цикада переползла мне на руку. Тэнгу уставилась на неё, как на ещё одну любопытную вещицу, и даже чуть не спалила волосы, наклонившись к нам слишком близко. Тут же отпрянула, но взгляд не отвела.
– А что это у тебя в волосах? – спросила она.
Говорила она об отцовских чётках, которые Керо вплёл мне в волосы. Вспомнив о них, я улыбнулась – хотя бы их не потеряла, в отличии от обуви.
– Это подарок брата. Вообще, они отцовские, но…
– Твой отец – оборотень?
– Ну…
– Ты не похожа на ханъё. Или твой отец отлавливал оборотней?
Я припомнила разговоры с Эри. Кажется, словом «ханъё» называли полукровок, но только тех, которые сумели унаследовать дар от родителя-ёкая.
– Э-э… я точно не знаю, – буркнула я. – Я его совсем не помню. Вероятно, это ближе к второму, но… честно говоря, я уже не уверена… Всё так запутано…
– Оборотням доверять нельзя. Они постоянно воруют мои вещи.
– Оборотни бывают здесь?
– Не здесь, но… – Она настороженно оглянулась, будто боясь, что нас подслушают. – В другом месте.
Я покопалась в рукаве. Вытянула фигурки – и женщины с лисой, и лиса с ребёнком. Йеньяо взяла их очень охотно. Повертела в руках, рассмотрела.
– Лисья работа? – спросила я.
– Угу. У меня такая есть.
– Покажешь?
Подозрительно покосившись на меня, Йеньяо сунула руку в олений череп. Кажется, для неё он был чем-то вроде маленького ящичка для всякой мелочёвки. Показала фигурку. От моих эта отличалась разве что тем, что здесь не было лис. Резчик просто изобразил тэнгу – такой, какой она была на самом деле. Лисий мастер потрудился, и старательно выстрогал накидку из крыльев, шляпу и даже кое-как обозначил колечко в носу – на этот портрете она была без повязки.
– Очень красивая вещь, – подметила я. – Знаешь, в городе бы за такую много отдали…
– Но этот лис украл моё зелье. Зелье украл – а фигурку оставил.
– Да уж… странные у лис извинения…
– Только зачем им отвар ночных грибов?
– Отвар ночных грибов?
– Те, которые светятся. Они задерживают мёртвых на земле. Намажешь такими ящик – и оттуда уже ни один дух не выберется.
– Вероятно… у них свои планы…
И что не делали эти лисы? Разгромили город, прятали что-то в пруду, теперь ещё и зелье у тэнгу украли! И ко всему этому может быть причастен мой брат… И даже я могу быть причастна! Я уставилась на костяные фигурки. То ли подсказки, то ли подарки… Мне были нужны ответы. Чем быстрее – тем лучше. Если бы не эти дурацкие правила, я бы прямо сейчас сорвалась с места, отыскала бы Керо с Ран, и бросилась бы обратно. К Эри – точно. В город…
Возможно?..
Законам Йеньяо следовала строго, и мы действительно выбрались после заката. Небо ещё было розовым, поэтому на нём, как на листе пергамента, особенно чётко проступали очертания города тэнгу. Поразительного города.
Я и представить не могла, что такое место вообще может существовать. Этот город висел на верёвках – тэнгу свили его, как множество птичьих гнёзд. Древесные ветки переплетались с брёвнами, служившими мостиками, стволы оплетали соломенные крыши. Всюду висели бумажные фонарики и разноцветные гирлянды с пожеланиями счастья. Правда, складывалось ощущение, будто в недавнем прошлом здесь