Он замахнулся, чтобы ударить, но что-то пошло не так. Отец резко повел рукой, будто выводя пальцем какой-то иероглиф, всё вокруг озарила яркая сиреневая вспышка, и Такеши рухнул наземь. По его коже расползлись какие-то странные тёмные узоры, тело свело судорогой. Я закричала и бросилась к брату, но едва я попыталась до него дотронуться, Орочи оттолкнул меня в сторону. Выждал ещё секунду. Снова начертил в воздухе знак, и жуткий приступ прекратился. Братец обмяк.
– Зачем вы это сделали?! – рявкнула я, схватив Такеши за плечи. Он как будто спал. – Проклятье, что с ним?!
– Сейчас очнётся, – Орочи наклонился и одним ловким движением сорвал с шеи брата ожерелье из крючков. – Будет знать, как нападать. В доме ведь так же было, да? Когда вы все…
Такеши открыл глаза. Он посмотрел на отца, как загнанный в угол зверь, и медленно приподнялся на локте. Орочи ответил суровым молчанием.
– Почему вы все не можете просто поговорить? – помогая брату подняться, фыркнула я. – Без кулаков, каких-то непонятных приёмчиков, поджигания домов, призывов онрё, поломанных конечностей, разрушения городов демоническим парадом…
– Харуко, хватит, – перебил Такеши. Снова глянул на Орочи. – Что это было?
– То, чему учат в городе Ёми, сынок, – усмехнулся тот. – Только там, знаешь ли, не принято бросаться с кулаками на всех подряд.
– И… что мы теперь будем делать?
– Пока – прятаться. Эцуко считает, что гонг находится в лапах онрё. А обряд в купе с колотушкой будут хорошей приманкой для него. В общем, твоего дружка, Такеши, хотят загнать в ловушку и, отобрав у него гонг, просто расправиться…
– Да нет у него гонга! – ужаснулся Такеши.
– Мы знаем, – Я подняла с земли увесистую тарелку. – Но, кажется, бойни не миновать. Хотя… Орочи… может, лучше просто выкрадем эту треклятую колотушку, и…
Орочи снова усмехнулся.
– В таком случае, – загадочно проговорил он. – Как мы поймаем онрё?
Глава 25Хякки-ягё
– Это безумие… – бормотал Такеши, закрывая голову руками. – Это безумие, это невозможно…
Он сидел, поджав к груди колени. Закрывал руками голову, горбил спину, медленно покачивался и до крови закусывал губы. Идзакая господина Нобу, пыльная и грязная, воняла затхлым гнилым луком, а паутин с моего последнего визита прибавилось в разы. Верного стража этого места, двухвостого кота, мы подкупили – я снова открыла шкаф и дала ему ещё немного любопытных вещиц. Орочи кряхтел над небольшим аптекарским коробом, украденным по дороге. Он вытряхнул оттуда все лекарства, обклеил изнутри какими-то бумажками, покрытыми иероглифами, исчертил снаружи. То, что он готовил, буквально сводило Такеши с ума.
– Всё возможно, – хмыкнул Орочи. – Что я, зелье зря крал?
– Йеньяо была очень расстроена, что вы это сделали, – сказала я, копаясь в шкафу. От шёпота рыб гудело в ушах, но я всё равно продолжала изучать ящики. – Больше не воруйте у неё ничего.
– Милая, кстати, девочка. Днём где-то прячется, а по ночам прилетает, с отцом о чём-то болтает. Заботится, даже о мёртвом. Дочка, подай-ка мне смолу.
Я оторвалась от ящика с медными подвесками, которые, по мнению рыб, я могла бы «выгодно продать к своему сорокалетию», и поспешила подать отцу миску со смоляными шариками. На них отец крепил бумажки к внутренним стенкам ящика. Наверно, эта картина могла походить на семейную идиллию, если бы не Такеши. Он плохо спал, отчего сейчас и волновался в разы сильнее. Тяжело дышал, царапал руки. Смотреть на это было совсем уж тяжко.
– Такеши, не кори себя… – пробормотала я. – Ты не предаёшь его. Ты наоборот, лучше делаешь.
– Я знаю, но… – Он снова вцепился себе в запястье. – Это выше меня… Мы ведь лишим его покоя, мы заставим его мучаться…
– Твой дружок тебе случайно приворотного зелья не плеснул? – усмехнулся папаша. – Печёшься о нём так, будто кто-то другой с твоей семьёй расправился.
Такеши закрыл голову исцарапанными руками. Я пододвинулась ближе и ласково погладила его по плечу. Братец заметно подтаял и придержал меня за запястье. Если бы рядом не было отца, обнял бы, но при Орочи всё-таки стеснялся. Нечего показывать чувства при чужих.
– Может, всё-таки в шкафу пороемся? – шёпотом спросила я. – Ну давай, эти рыбки будущее видят…
Предлагала я это уже не в первый раз, но сейчас Такеши поддался. Его трясло, и эта дрожь, кажется, передавалась и мне. Через несколько часов должна случиться бойня. Бойня, в которой могут погибнуть и те, кого я ненавижу, и те, без кого я уже не мыслю свою жизнь. Керо остался в доме Ханагава – и Сора обязательно успеет его убедить, что он должен быть в доме Химицу. Ран, конечно, будет бесполезно убеждать, но пригрозить ей очень даже могут. От лап онрё могут погибнуть и невиновные люди – чем провинился Ясухиро? а его охранник, Хван? – и кто-то из прислуги… Да ещё и эта предательская надежда, будто в издёвку подкинутая Орочи… «Начнётся хякки-ягё, и всех вернём»… Как тут не повестись?..
– Ну? – улыбнулась я. – С какого ящика начнём?
– Попробуй с этого…
Он ткнул в табличку «Подарки». Я аккуратно притронулась к ней, давая рыбкам расплыться в стороны, и замерла. Рыбки залепетали, что все красивые заколки потеряются без всякого толка. Я попросила Такеши поискать ещё, и братец выбрал «Яды». Хранители пообещали – погибнут невиновные. Мы могли бы так гадать дальше, но на улице послышался шум. Я навострила уши. Кажется, когти – только они могут так скрести при беге.
– Усыпи шкаф, – рыкнул Орочи. – Кажется, к нам пожаловали гости…
Он достал колоду листиков пергамента, перевязанную ниткой. Что-то шепнул, вытянул и пересчитал. Я не могла оторвать глаз. Шаги становились громче, и я судорожно искала место, где можно будет спрятаться – чердак, куда даже кот забирался с большим трудом, едва ли годился. Бить… Я не могла. А Орочи мог. И запросто бы это сделал, если бы выпала возможность…
И вдруг – прямо мне на грудь прилетел листок из колоды отца. Он тут же прилип к одежде, едва ли не въевшись в ткань, и начал… расползаться. Вернее, листок-то оставался на месте, а вот непонятные знаки, начерченные на нём, стали живо перебегать и на кимоно, и на кожу, и даже на волосы – то же случилось и с Такеши. Сами собой, будто бабочки, кусочки пергамента поднимались в воздух и занимали свои места – на тарелке гонга, на ящике, на сумке с запасами, на груди самого Орочи и даже на шкафчике Нобу. Чёрточки расползались, как змеи, и ложились татуировками.
– Что за?.. – прошептал Такеши.
– Молчи, – буркнул Орочи. – Тебя слышно, но не видно.
Я снова почувствовала холод. Этот едкий, жуткий холодок, тянущий за собой мерзкую тленную вонь. Онрё. Он с лёгкостью скользнул в щель между досками и проскочил в зал. Принюхался, осмотрелся по сторонам. Я перевела взгляд на Такеши. На брате не было лица. Он медленно осел на пол и закрыл лицо руками, снова отгораживаясь мира. Не решаясь больше шевельнуться, я замерла напротив. Орочи лишь со скучающим видом облокотился на короб.
– Такеши? – по-лисьи позвал Сора. – Такеши, ты здесь?
Он вскинул голову и принюхался. Медленно подошёл ближе. Кажется, запах тухлого лука сильно сбивал его обоняние, но онрё всё равно неплохо ориентировался здесь.
– Такеши, я чувствую твой запах…
Лис замер рядом с Орочи. Принюхался снова, вздыбил хвост. Оскалил зубы.
– Мы ведь с вами уже виделись… – вдруг выдал он. – Да-а… В городе лис…
Орочи и бровью не повёл. Смотрел прямо в глаза, сидел буквально расстоянии шага, но и не думал показывать, что хоть чего-то боится. А вот Такеши еле сдерживался, чтобы не закричать. Я безмолвно умоляла его молчать – всё хорошо, я рядом, скоро всё закончится… Сора тем временем подобрался ко мне. Снова принюхался, снова присмотрелся.
– И ты, предательница… Я же слышу, как бьётся твоё сердце…
Он ударил лапой – и прошёл насквозь. Не смог. Только сейчас я начала понимать, что стала призраком, и Сора никак не мог мне навредить.
– Такеши, что за чары приволок твой отец? – удивился Сора. С каждой секундой он не злел, а терялся – впервые в жизни я видела его напуганным. – Я таких никогда не видел…
Он снова повернулся к Такеши.
– Значит, это и есть ваш отец… Такеши, Харуко, вы хоть понимаете, с кем связались? Отзовитесь, я же знаю, что вы здесь…
Мы переглянулись. Орочи заметно напрягся, но, заметив, что я посмотрела и на него, тут же нацепил маску. Ему было, что скрывать. А Такеши плакал, и еле-еле сдерживался, чтобы не разреветься в полный голос. Мне просто было страшно. Руки дрожали.
– Такеши, этот оборотень пришёл из Ёми, города мёртвых! Он хочет увести вас за собой! Такеши, у нас его ненавидят! Он навредит и тебе, и сестре, и всем, до кого доберётся! Пожалуйста, отзовись… Скажи, что хотя бы услышал меня…
Такеши был близок к тому, чтобы сделать это. Я видела это и боялась, как никогда раньше. Понятия не имела, кому верить – отцу с сомнительной биографией, буквально состоящей из белых пятен, или кровожадному онрё, который убил меня и всю мою семью, но говорил так искренне… Я шевелила губами, повторяя только одно слово: «уловка». Братец понял это и, едва не всхлипнув, кивнул. Соре ответила тишина.
– Потом поймёте, как ошиблись, – ядовито рыкнул он. Напоследок взглянул в мою сторону. – Я лично перегрызу глотку Ясухиро. А потом Керо. И Ран. И на том свете они будут винить тебя!
Оставив ещё несколько кровавых следов, он ловко проскочил к выходу и исчез через тот же лаз.
Начинало вечереть.
– Харуко, мы же действительно ничего о нём не знаем, – шептал Такеши, таща на себе короб. Их обоих покрывали всё те же знаки с листков – Орочи решил, что до самого хякки-ягё нам лучше оставаться невидимыми. – А если… если он просто загоняет нас в ловушку?..
– Да знаю я, знаю… – Я обхватила себя руками. – Но он предлагает что-то… Он сказал, матушку можно воскресить, понимаешь? И в «Хякки-ягё» написано, что в городе Ёми может произойти обратное преображение… Воскрешение!