Но воля к выживанию берет верх.
- Быстрее, - шипит мама Агба. “У нас не так уж много времени!”
Я поднимаю Йеми на ноги. Она все еще хрипит, но нет времени удостовериться, что с ней все в порядке. Я хватаю ее посох и бросаюсь собирать остальных.
Ахере вспыхивает размытым хаосом, когда все бегут, чтобы скрыть правду. Метры яркой ткани летят по воздуху. Поднимается целая армия тростниковых манекенов. Когда столько всего происходит одновременно, невозможно знать, успеем ли мы все спрятать вовремя. Все, что я могу сделать, это сосредоточиться на своей задаче: засунуть каждый посох под коврик арены, где он не будет виден.
Когда я заканчиваю, Йеми сует мне в руки деревянную иглу. Я все еще бегу к своей назначенной точке, когда простыни, прикрывающие вход в ахере, снова открываются.- Зели!- лает Мама Агба.
Я замираю. Все глаза в ахере обращены на меня. Прежде чем я успеваю заговорить, мама Агба хлопает меня по затылку; только она способна вызвать у меня слезы на глазах.
- Оставайся на своем месте” - огрызается она. “Тебе нужна вся возможная практика.”
- Мама Агба, Я ... …”
Она наклоняется ко мне, когда мой пульс учащается, глаза мерцают правдой.
Отвлечение …
Способ выиграть нам время.
“Мне очень жаль, мама Агба. Прости меня.”
- Просто возвращайся на свое место.”
Я сдерживаю улыбку и склоняю голову в знак извинения, проходя достаточно низко, чтобы рассмотреть вошедших охранников. Как и большинство солдат в Орише, более низкорослый из них имеет цвет лица, который совпадает с цветом лица Йеми: коричневый, как потертая кожа, обрамленный густыми черными волосами. Хотя мы всего лишь молодые девушки, он держит руку на рукояти своего меча. Его хватка становится все крепче, как будто в любой момент кто-то из нас может нанести удар.
Второй охранник стоит высокий, суровый и серьезный, гораздо темнее своего двойника. Он остается у входа, не отрывая глаз от Земли. Возможно, у него хватит совести стыдиться того, что они собираются сделать.
Оба мужчины щеголяют королевской печатью Короля Сарана, застывшей на их железных нагрудниках. Один лишь взгляд на богато украшенного снежного барса заставляет мой живот сжаться, резкое напоминание о монархе, который их послал.
Я делаю вид, что обижаюсь, возвращаясь к своему тростниковому манекену, и ноги у меня чуть не подкашиваются от облегчения. То, что когда-то напоминало арену, теперь играет убедительную роль мастерской швеи. Яркая племенная ткань украшает манекены перед каждой девушкой, вырезанные и закрепленные в фирменных узорах мамы Агбы. Мы шьем подолы тех же самых дашики, которые шьем уже много лет, шьем молча, ожидая, когда стражники уйдут.
Мама Агба ходит взад и вперед по рядам девочек, осматривая работу своих учеников. Несмотря на свои нервы, я ухмыляюсь, когда она заставляет охранников ждать, отказываясь признать их нежелательное присутствие.
“Я могу вам чем-нибудь помочь?- наконец спрашивает она.
- Время налогов, - ворчит темный охранник. “Заплатите.”
Лицо мамы Агбы побледнело, как ночная жара. - Я заплатила налоги на прошлой неделе.”
“Это не торговый налог.- Взгляд другого стражника скользит по всем прорицателям с длинными белыми волосами. - Цены на червей пошли вверх. Раз уж у тебя их так много, то и у тебя тоже.”
Конечно. Я сжимаю ткань на своем манекене так сильно, что у меня болят кулаки. Королю недостаточно просто держать прорицателей внизу. Он должен сломать любого, кто попытается нам помочь.
Моя челюсть сжимается, когда я пытаюсь блокировать охранника, блокировать то, как личинка ужалила б его губы. И не важно, что мы никогда не станем теми Маджи, какими должны были стать. В их глазах мы все еще черви.
Это все, что они когда-либо увидят.
Рот мамы Агбы сжимается в тугую линию. У нее просто не может быть лишней монеты. “Вы уже подняли налог на прорицателей в прошлую Луну” - возражает она.. “И еще раньше до этого была луна.”
Более легкий стражник делает шаг вперед, протягивая руку за мечом, готовый нанести удар при первом же признаке неповиновения. “Может быть, тебе не стоит общаться с личинками?”
“Может, вам стоит перестать нас грабить?”
Слова вырываются из меня прежде, чем я успеваю их остановить. Комната затаила дыхание. Мама Агба застывает, темные глаза умоляют меня замолчать.
- Прорицатели не делают монеты. А откуда, по-вашему, возьмут эти новые налоги?- Спрашиваю я. “Вы не можете просто поднимать ставки снова и снова. Если вы будете продолжать их поднимать, мы не сможем заплатить!”
Стражник неторопливо подходит так, что у меня руки чешутся схватить свой посох. Правым ударом я могла бы сбить его с ног; правым ударом я могла бы раздавить ему горло.
Впервые я осознаю, что стражник не владеет обычным мечом. Его черный клинок сверкает в ножнах, металл более драгоценный, чем золото.
Махасеит …
Оружейный сплав, выкованный королем Сараном перед набегом. Созданный, чтобы ослабить нашу магию и прожечь нашу плоть.
Точно такой же, как черная цепь, которой они обвивали мамину шею.
Мощная магия может бороться с его влиянием, но редкий металл ослабляет большинство из нас. Хотя у меня нет магии, чтобы подавить его, близость махасеитового клинка все еще колет мою кожу, когда стражник загоняет меня в клетку.
“Тебе лучше держать рот на замке, малышка.”
И он совершенно прав. Я должна. Держать язык за зубами, проглотить свою ярость. Очень хочется увидеть еще один день.
Но когда он так близко подходит к моему лицу, я едва сдерживаюсь, чтобы не воткнуть свою швейную иглу в его карий глаз-бусинку. Может быть, мне лучше помолчать?
А может быть, ему лучше умереть.
- Ты Ш.—”
Мама Агба отпихивает меня в сторону с такой силой, что я падаю на землю.
- Вот, - перебивает она, протягивая ему пригоршню монет. - Просто возьмите это.”
- Мама, не надо—”
Она резко оборачивается с таким взглядом, что мое тело превращается в камень. Я закрываю рот и медленно поднимаюсь на ноги, вжимаясь в узорчатую ткань своего манекена.
Монеты звенят, когда стражник пересчитывает бронзовые монеты, положенные ему на ладонь. Закончив, он издает ворчание. “Этого недостаточно.”
“Это все, - говорит Мама Агба, и в ее голосе слышится отчаяние. “Вот это. Это все, что у меня есть.”
Ненависть кипит под моей кожей, покалывая остро и горячо. Это неправильно. Мама Агба не должна была просить милостыню. Я поднимаю глаза и ловлю взгляд охранника. Ошибка. Прежде чем я успеваю отвернуться или скрыть свое отвращение, он хватает меня за волосы.
“Ах!- Я вскрикиваю, когда боль пронзает мой череп. В одно мгновение охранник швыряет меня на землю лицом вниз, выбивая дыхание из моего горла.
“Возможно, у тебя вообще нет денег.- Охранник упирается мне в спину коленом. “Но у тебя наверняка есть своя изрядная доля личинок.- Он хватает меня за бедро своей грубой рукой. “Я начну вот с этой.”
Моя кожа становится горячей, когда я задыхаюсь, сжимая руки, чтобы скрыть дрожь. Мне хочется кричать, ломать каждую косточку в его теле, но с каждой секундой я увядаю. Его прикосновение стирает все, чем я являюсь, все, за что я так упорно боролась.
В этот момент я снова та маленькая девочка, беспомощная, когда солдат, тащит мою мать прочь.
- Этого вполне достаточно.- Мама Агба отталкивает охранника назад и прижимает меня к своей груди, рыча, как лев с бычьими рогами, защищающий своего детеныша. “У тебя есть мои деньги, и это все, что ты получишь. Уходите. Сейчас.”
Гнев стражника закипает от ее дерзости. Он делает движение, чтобы обнажить меч, но другой стражник удерживает его.
“Приближается. Мы должны успеть добраться до деревни до наступления сумерек.”
Хотя более темный охранник держит свой голос легким, его челюсти крепко сжаты. Может быть, в наших лицах он видит свою мать или сестру, напоминание о ком-то, кого он хотел бы защитить.
Второй солдат на мгновение замирает, так что я не знаю, что он будет делать. В конце концов он убирает свой меч, вместо этого режущий своим свирепым взглядом. - Научи своих личинок оставаться в очереди, - предупреждает он маму Агбу. - Или это сделаю я.”
Его пристальный взгляд перемещается на меня; хотя мое тело покрыто потом, мои внутренности замерзают. Охранник пробегает глазами вверх и вниз по моему телу, предупреждая о том, что он может сделать.
Попробуй, я хочу огрызнуться, но во рту слишком сухо, чтобы говорить. Мы стоим молча, пока охранники не уходят и топот их сапог на металлической подошве не затихает вдали.
Сила мамы Агбы исчезает, как свеча, задутая ветром. Она хватается за манекен для поддержки, смертоносный воин, которого я знаю, превращается в хрупкую, старую незнакомку.
“Мама…”
Я делаю движение, чтобы помочь ей,но она шлепает меня по руке. - Ода!”
Дура, она ругает меня на Йорубе, языке Маджи, объявленном вне закона после набега. Я так давно не слышала нашего языка, что мне потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, что вообще означает это слово.
“Что, во имя Всех Богов, с тобой не так?”
И снова все глаза в зале устремлены на меня. Даже маленькая Бизи смотрит на меня сверху вниз. Но как мама Агба может кричать на меня? Как же это я виновата, если эти жуликоватые охранники-воры?
“Я пыталась защитить тебя.”
- Защитить меня?- Повторяет Мама Агба. “Ты же знала, что твоя губа ни черта не изменит. Из-за тебя мы все могли погибнуть!”
Я спотыкаюсь, ошеломленный резкостью ее слов. Я никогда не видела такого разочарования в ее глазах.
“Если я не могу сражаться с ними, то почему мы здесь?- Мой голос срывается, но я сдерживаю слезы. “Какой смысл тренироваться, если мы не можем защитить себя? Зачем это делать, если мы не можем защитить тебя?”
- Ради всего святого, подумай, Зели. Думай о ком-то другом, кроме себя! Кто защитит твоего отца, если ты причинишь вред этим людям? Кто будет охранять Цайна, когда стражники придут за кровью?”