Магические представления возвращают меня в мои дни в Ибадане, когда я наблюдала, как новоизбранные старейшины демонстрируют свою доблесть для нашего клана Жнецов. Когда мама была избрана, черные тени смерти, которые кружились вокруг нее, были великолепны. Ужасающе, но в то же время ошеломляюще, когда они танцевали рядом с ней.
В этот момент я поняла, что пока я жива, я никогда не увижу ничего более прекрасного, чем это. Я только надеяюсь, что однажды присоединюсь к ней. Я хотел, чтобы она смотрела на меня и чувствовала себя хотя бы наполовину такой же гордой.
- Ойя была первой, кто понял, что не все ее дети могут справиться с такой огромной силой. Она стала разборчивой, как и ее мать, делясь своими способностями только с теми, кто проявлял терпение и мудрость. Ее братья и сестры последовали его примеру, и вскоре население Маджи сократилось. В эту новую эпоху все Маджи были украшены вьющимися белыми волосами-дань уважения образу Небесной Матери.”
Я откидываю назад свои прямые локоны, мои щеки становятся горячими. Даже если я сойду за мудрую, наверху не может быть бога, который считает меня терпеливой.…
Взгляд Лекана обращается к последнему набору рисунков на небесной фреске, где мужчины и женщины, исписанные белыми символами, преклоняют колени и поклоняются.
- Чтобы защитить волю богов на этой земле, Небесная Мать создала мой народ, сентарос. Ведомые мамалаво, мы действуем как духовные хранители, которым поручено соединить дух Небесной Матери с Маджи внизу.”
Он замолкает, когда над сценой появляется изображение женщины с кинжалом из слоновой кости в одной руке и светящимся камнем в другой. Хотя она одета в кожаные одежды, как ее братья и сестры, богато украшенная диадема покоится на голове мамалаво.
“А что она держит в руках?- Спрашиваю я.
- Костяной кинжал, - отвечает Лекан, вынимая его из своей мантии. - Священная реликвия, вырезанная из скелета первого сентаро.- Кинжал, кажется, купается в светло-голубом сиянии, излучая энергию, которая холодит, как лед. Та же самая sênbaría, нарисованная чернилами на руках Лекана, ярко блестит на его ручке. - Тот, кто владеет им, черпает силу из жизненной силы всех тех, кто владел им раньше.”
- В правой руке мамалаво держит солнечный камень, живой осколок души Небесной Матери. Удерживая дух Небесной Матери, камень привязывает ее к этому миру, сохраняя магию живой. Каждый век наш мамалаво носил камень, Кинжал и свиток в священный храм, чтобы совершить связующий ритуал. Взяв ее кровь кинжалом и используя силу, заключенную в камне, мамалаво запечатала духовную связь богов с кровью сентароса. Пока наша родословная жива, магия тоже существует.”
Когда мамалаво на фреске поет, ее слова танцуют по стене в нарисованных символах. Кинжал из слоновой кости сочится ее кровью. Сияние солнечного камня охватывает всю фреску в своем свете.
“Значит, так оно и было?- Тзейн смотрит на фреску мертвыми глазами, застыв в неподвижной позе. “Она не совершила ритуал? Вот почему магия умерла?”
Хотя он говорит о магии, я слышу в его голосе маму. Именно это и оставило ее беззащитной.
Вот как король забрал ее отсюда.
Искра исчезает из глаз Лекана, и картины теряют свою настоящую жизнь. В одно мгновение магия фрески умирает, не более чем обычная сухая краска.
- Убийство Маджи— "набег", как называют его ваши люди, - не было случайным событием. Прежде чем я отправился в паломничество, ваш король вошел в храмы Шандомбле, утверждая, что ему поклоняются ложно. По правде говоря, Саран искал оружие против богов.- Лекан поворачивается так, что мы не можем видеть его лица, только символы, нарисованные чернилами на его руках. Они, кажется, сжимаются, когда он падает в свете свечей, увядая от своей сердечной боли. - Он узнал о ритуале, о том, как магия в Орише была связана с кровью сентароса. К тому времени, как я вернулся, Саран уже уничтожил мой народ, разорвав связь с Матерью Неба и вырвав магию из нашего мира.”
Амари прижимает руку ко рту, тихие слезы текут по ее розовым щекам. Я не могу понять, как один человек может быть таким жестоким. Я не знаю, что бы я делала, если бы этот человек был моим отцом.
Лекан снова поворачивается к нам, и в этот момент я понимаю, что никогда не пойму его одиночества, его боли. После рейда у меня все еще были Тзейн и Баба. Все, что у него было, - это скелеты, трупы и молчаливые боги.
- Саран координировал свои убийства, одно за другим. Когда мои люди истекли кровью на этом полу и магия исчезла, он приказал своим стражникам убить ваших.”
Я закрываю глаза, стараясь отогнать образы огня и крови, вызванные налетом.
Крики Бабы, когда охранник сломал ему руку.
Мама цепляется за черную махацитовую цепочку у себя на шее.
Мои крики, когда они тащили ее прочь.
“А почему они ничего не сделали?- Кричит Тзейн. “А почему они его не остановили?”
Я положила руку ему на плечо, сжимая его, чтобы ослабить гнев. Я знаю своего брата. Я знаю, что его крики маскируют боль.
“Моим людям поручено защищать человеческую жизнь. Нам не позволено ее забирать.”
Мы долго стоим, и только сопение Амари нарушает тишину. Глядя на раскрашенные стены, я начинаю понимать, как далеко другие пойдут, чтобы удержать нас внизу.
“Но теперь магия вернулась, верно?- Спрашивает Амари, вытирая глаза. Тзейн протягивает ей разорванный кусок своего плаща, но его доброта, похоже, вызывает только новые слезы. - Свиток работал на Зели и маму Агбу, - продолжает Амари. - Она преобразилась и мой друг тоже. Если мы сможем донести этот свиток до всех гадателей в Орише, разве этого не будет достаточно?”
- Саран разорвал старую связь между Маджи и вышними богами, когда убил сентароса. Свиток возвращает магию, потому что он имеет способность зажечь новую связь с богами, но чтобы сделать эту связь постоянной и вернуть магию навсегда, нам нужно выполнить священный ритуал.- Лекан достает свиток. - Я потратил годы на поиски трех священных артефактов, и почти все они были напрасны. Мне удалось вернуть костяной кинжал, но временами я беспокоился, что Сарану удалось уничтожить остальные.”
“Я не думаю, что их можно уничтожить, - говорит Амари. “Мой отец приказал своему адмиралу избавиться от свитка и солнечного камня, но ему это не удалось.”
- Адмирал твоего отца потерпел неудачу, потому что артефакты не могут быть уничтожены человеческими руками. Им была дана жизнь с помощью магии. Только магия может вызвать их смерть.”
“Значит, мы можем это сделать?- Я настаиваю. “Мы все еще можем вернуть магию?”
Впервые Лекан улыбается, и в его золотистых глазах светится Надежда. - Приближается столетнее солнцестояние, десятая годовщина дара Небесной Матери человечеству. Это дает нам последний шанс исправить наши ошибки. Последний шанс сохранить магию живой.”
- Как?- Спрашивает Тзейн. “Что же нам теперь делать?”
Лекан разворачивает свиток, интерпретируя его символы и рисунки. “В день столетнего солнцестояния у северного побережья Оринионского моря появляется священный остров. Здесь находится храм наших богов. Мы должны взять свиток, солнечный камень и костяной кинжал и прочитать древнее заклинание на этом свитке. Если мы завершим ритуал, то сможем создать новые кровавые якоря и восстановить связь, закрепив магию еще на сто лет.”
“И каждый прорицатель станет Маджи?- Спрашивает Амари.
“Если ты сможешь завершить ритуал до солнцестояния, то каждый прорицатель, достигший тринадцатилетнего возраста, преобразится.”
Столетнее солнцестояние, повторяю я про себя, подсчитывая, сколько времени у нас осталось. Летний выпускной вечер мамы Агбы всегда приходится на полумесяц, после ежегодного сбора тигровой рыбы. Если наступит солнцестояние …
- Подожди, - восклицает Тзейн. “Это меньше чем в одной Луне отсюда!”
- Что?- Мое сердце сжимается. “А что будет, если мы его пропустим?”
- Пропустите его, и Ориша никогда больше не увидит магии.”
Мой желудок падает, как будто меня столкнули с горы. Одна луна? Одна луна или никогда больше?
- Но магия уже возвращается.- Тзейн качает головой. - Она пришла вместе со свитком. Если мы сможем донести это до всех гадателей—”
“Это не сработает” - перебивает Лекан. - Свиток не связывает тебя с Небесной Матерью. Это только разжигает вашу связь с сестрой-божеством. Без ритуала магия не продержится дольше солнцестояния. Восстановить связь Маджи с Небесной Матерью- единственный способ.”
Тзейн достает свою карту, и Лекан прокладывает курс туда, где появится священный храм. Я молюсь, чтобы это место было в пределах досягаемости, но глаза Тзейна тревожно выпучиваются.
- Подожди, - говорит Амари, поднимая руки. - У нас есть свиток и костяной кинжал, но где же солнечный камень?- Она выжидающе смотрит на его одежду, но светящийся камень не появляется.
“Я следил за камнем из Уорри с тех пор, как его выбросило на берег. Я шел по его следу в Ибеджи, когда мой дух позвал меня обратно сюда. Я должен предположить, что это было сделано для того, чтобы я мог встретиться с вами.”
Лекан качает головой, и Тзейн чуть не взрывается. “Тогда как же нам это сделать? Путешествие в одиночку займет целую луну!”
Ответ становится таким же резким, как картины на стене. Прорицатели никогда не станут Маджи. Саран всегда будет контролировать ситуацию.
“А вы не можете нам помочь?- Спрашивает Амари.
“Я могу вам помочь. Лекан кивает. “Но у меня есть пределы. Только женщина может стать нашей mamaláwo. Я не могу выполнить этот ритуал.”
“Но ты должен это сделать” - настаивает Амари. “Ты единственный оставшийся сентаро!”
“Это не работает таким образом. Лекан отрицательно качает головой. - Сентаро не похожи на Маджи. Твоя связь с богами закреплена в твоей крови. Именно эта связь с небесной матерью необходима для завершения ритуала.”
“Тогда кто же может это сделать?”
Лекан смотрит на меня тяжелым взглядом. - Маджи. Один был привязан к богам.”
На то, чтобы слова Лекана попали в цель, уходит какое-то время, и когда это происходит, я чуть не смеюсь.