- Арена кишит охранниками, - бормочу я. “Если мы не смогли захватить его сегодня вечером, то и завтра не сможем украсть.”
“Там должно быть что-то, - вмешивается Тзейн. Песчинки прилипают к его окровавленным ногам. “После всего этого он больше не будет держать здесь солнечный камень. Если мы выясним, где он хранит камень дальше—”
“У нас есть тринадцать дней до солнцестояния. Тринадцать дней, чтобы пересечь Оришу и доплыть до священного острова. У нас нет времени на поиски. Нам нужно забрать камень и уйти!”
- Солнечный камень не принесет нам никакой пользы, когда наши трупы будут лежать на полу арены, - говорит Амари. “Как же мы выживем? Состязание оставляет всех мертвыми!”
“Мы не будем играть, как все остальные.”
Я лезу в рюкзак и достаю один из черных свитков Лекана. Белые чернила поблескивают на его этикетке, переводится как Реанимация Мертвых. Заклинание было обычной практикой для Жнецов, часто Это была первая техника, которую освоила новая Маджи. Магия дарует своему хозяину помощь Духа, пойманного в ловушку в аду апади, в обмен на помощь духу перейти в загробную жизнь.
Из всех заклинаний в свитках Лекана это было единственное, которое я уже знала. Каждую луну мама вела группу Жнецов к изолированным горным вершинам Ибадана и использовала это заклинание, чтобы очистить нашу деревню от пойманных душ.
“Я изучала этот свиток” - выпаливаю я. “Там есть заклинание, которое моя мать часто произносила. Если я сумею овладеть им, то смогу превратить мертвых духов на арене в настоящих солдат.”
“Ты что, ненормальная?- Амари плачет. “Ты едва могла дышать на трибунах со всеми этими духами. Тебе понадобилось несколько часов, чтобы собраться с силами и уйти. Если ты не смогла справиться с этим там, наверху, то почему ты думаешь, что можешь колдовать внизу?”
- Мертвецы ошеломили меня, потому что я не знала, что делать. Я не контролировала себя. Если я выучу это заклинание и запрягу их, то у нас будет скрытая армия. На этой арене тысячи злых духов!”
Амари поворачивается к Тзейну. - Скажи ей, что это безумие. Пожалуйста.”
Тзейн скрещивает руки на груди и меняет позу, взвешивая риск, глядя то на Амари, то на меня.
- Посмотрим, сможешь ли ты его понять. После этого мы все решим.”
ЯСНАЯ НОЧЬ ПРИНОСИТ В ПУСТЫНЮ холод, почти такой же резкий, как ее палящее солнце. Хотя леденящий ветер сдувает песок с дюн, окружающих Ибеджи, пот струится по моей коже. В течение нескольких часов я пытаюсь выполнить заклинание, но каждая попытка оказывается хуже предыдущей. Через некоторое время мне придется отослать Тзейна и Амари обратно в хижину, которую мы сняли. По крайней мере, теперь я могу потерпеть неудачу в одиночку.
Я подношу свиток Лекана к лунному свету, пытаясь понять смысл перевода Йоруба, нацарапанного под сенбарией. С момента пробуждения моя память о древнем языке точна, так же ясна, как и тогда, когда я была маленькой. Но независимо от того, сколько раз я повторяю эти слова, мой Аше не течет. Никакой магии не происходит. И чем больше накапливается мое разочарование, тем больше я вспоминаю, что не должна была делать это сама.
“Давай, снова.- Я стискиваю зубы. - Ойя, ба Ми с0р0!”
Если я рискую всем, чтобы выполнить работу богов, то почему они не здесь, когда я больше всего в них нуждаюсь?
Я прерывисто вздыхаю и опускаюсь на колени, проводя рукой по новым волнам волос. Если бы я была Маджи до набега, наш клановый ученый научил бы меня заклинаниям, когда я был маленькой. Она бы точно знала, что делать, чтобы уговорить мою Ашу выйти сейчас.
- Ойя, пожалуйста.- Я снова смотрю на свиток, пытаясь понять, что же я упускаю. Заклинание должно было создать оживление, дух умершего перевоплотится в физические материалы вокруг меня. Если все пойдет хорошо, то из дюн должен сформироваться легион мертвых. Но прошло уже несколько часов, а я так и не смог сдвинуть с места ни одной песчинки.
Когда я провожу руками по тексту, новый шрам на моей ладони заставляет меня остановиться. Я подношу его к лунному свету, осматривая место, где Лекан порезал меня костяным кинжалом. Воспоминание о моей крови, светящейся белым светом, все еще наполняет мой разум. Прилив ее был волнующим, ослепляющим порывом, который может принести только магия крови.
Если бы я использовала это сейчас …
Мое сердцебиение учащается от этой мысли. Заклинание будет течь с легкостью. У меня не было бы никаких проблем с тем, чтобы заставить легион мертвых подняться с земли.
Но прежде чем эта мысль может соблазнить меня еще больше, мне приходит в голову скрипучий мамин голос. Ее смуглая кожа. Ее неглубокое дыхание. Трио целителей, которые бесконечно трудились рядом с ней.
- Обещай мне, - прошептала она, сжимая мою руку после того, как использовала магию крови, чтобы вернуть Тзейна к жизни. Поклянись сейчас же. Несмотря ни на что, ты никогда не будешь этого сделать. Если ты это сделаешь, то не выживешь.
Я же ей обещала. Поклялась на Аше, которая однажды потечет по моим венам. Я не могу нарушить свою клятву, потому что у меня недостаточно сил, чтобы произнести заклинание.
Но если это не сработает, то какой у меня будет выбор? Это не должно быть так сложно. Всего несколько часов назад Аше вибрировал в моей крови. А теперь я ни черта не чувствую.
Подожди минутку.
Я смотрю на свои руки, вспоминая молодого прорицателя, который истекал кровью прямо у меня на глазах. Я не могла почувствовать не только его дух. Я уже несколько часов не чувствую притяжения мертвых.
Я снова поворачиваюсь к свитку, ища скрытый смысл в его словах. Как будто моя магия высохла на арене. С тех пор я ничего не чувствую—
Миноли.
Девушка в Белом. Эти большие, пустые глаза.
Так много всего произошло сразу, что я даже не заметила, как дух девушки сказал мне ее имя.
В смерти другие духи арены передавали свою боль другим людям. Их ненависть. В их воспоминаниях я ощутила жало охранных плетей. Я почувствовала на языке соленый привкус упавших слез. Но Миноли привела меня на грязные поля Минны, где она вместе со своими остроносыми братьями и сестрами обрабатывала землю для осеннего урожая кукурузы. Хотя солнце светило жестоко и работа была тяжелой, каждое мгновение проходило с улыбкой, с песней.
“Ìwọ ni ìgbekànlé mi òrìshà, ìwọ ni mo gbójú le.”
Я пою эти слова вслух, и мой голос разносится ветром. Когда я повторяю слова песни, в моей голове звучит проникновенный голос.
Именно там Миноли провела свои последние минуты, отказавшись от жестокой арены ради мирной фермы в своем сознании. Именно там она и решила жить.
Там она и решила умереть.
- Миноли” - шепчу я заклинание в глубинах своего сознания. "chmí àwnn tí - ti sùn, mo ké pè yín ní Tín. Epad jade nine iyà mim0 yin. Súre fún mi p1lú 1bùn iyebíye rẹ.”
Внезапно передо мной кружится песок. Я вздрагиваю назад, когда похожий на туман вихрь поднимается и закручивается волнами, прежде чем снова опуститься на землю.
- Миноли?- Я задаю этот вопрос вслух, хотя в глубине души знаю ответ. Когда я закрываю глаза, запах земли наполняет мой нос. Гладкие семена кукурузы проскальзывают сквозь мои пальцы. Ее память сияет: красочная, яркая, живая. Если оно живет во мне с такой силой, то я должна верить, что и она тоже.
Я убежденно повторяю заклинание, протягивая руки к песку. - Миноли, я пришла к тебе сегодня. Выйди в этой новой стихии, благослови меня своим драгоценным ли—”
Белая сенбария соскакивает с пергамента и устремляется вверх по моей коже. Символы танцуют вдоль моих рук, наполняя мое тело новой силой. Это ударяет в мои легкие, как первый глоток воздуха после погружения под воду. Когда песок кружится вокруг меня с силой бури, из вихря появляется зернистая фигура, оживленная грубой резьбой жизни.
“О боги мои!- Я задерживаю дыхание, когда дух Миноли протягивает вперед руку с песком. Ее зернистые пальцы касаются моей щеки, прежде чем весь мир становится черным.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯИНАН
СВЕЖИЙ ВОЗДУХ наполняет мои легкие. Я уже вернулся. Сказочный пейзаж живет. Всего несколько секунд назад я сидел под изображением Ори—а теперь стою в поле танцующих Тростников.
“Это сработало” - недоверчиво выдыхаю я, проводя пальцами по обвисшим зеленым стеблям. Горизонт все еще расплывается в Белом, окружая меня, как облака в небе. Но кое-что изменилось. В прошлый раз поле простиралось настолько далеко, насколько я мог видеть. Теперь увядшие тростники образуют вокруг меня плотный круг.
Я тычу пальцем в стебель, удивляясь грубым бороздкам, которые расходятся от его центра. Мой разум пробегает через пути отступления и планы нападения, но мое тело странно чувствует себя как дома. Это больше, чем облегчение от того, что я не подавляю свою магию, ощущение того, что я снова дышу. Воздух сказочного пейзажа хранит неестественный покой, как будто больше, чем где-либо еще в Орише, именно здесь я белон—
Внимание, Инан. Я тянусь за своей пешкой сенет, но не могу удержать ее здесь. Вместо этого я качаю головой, словно пытаясь избавиться от предательских мыслей. Это же не наш дом. Мир. Это всего лишь сердцевина моего проклятия. Если я сделаю то, что мне нужно, этого места вообще не будет.
Убить ее. Убить магию. Мой долг корчится в моем сознании, пока не овладевает моей сердцевиной. У меня нет выбора.
Я должен следовать своему плану.
Я представляю себе лицо этой девушки. При внезапном дуновении ветерка тростник расступается. Она материализуется подобно сгущающемуся облаку, ее тело формируется, когда синий дым поднимается от ее ног к рукам.
Я задерживаю дыхание, отсчитывая секунды. Когда голубая дымка рассеивается, мои мышцы напрягаются; ее обсидиановая форма оживает.
Она стоит ко мне спиной, и волосы у нее совсем не такие, как раньше. Белые локоны, которые когда-то были гладкими, теперь ниспадали на ее спину струящимися волнами.