Прежде чем кто-либо из них успевает прокомментировать мою гениальность, я хватаю пергаментную бумагу и бегу к рыбе-парусу. “Я вернусь с налогами на три луны. И деньгами на новую лодку.- А Тзейн может сосредоточиться на своих спичках из агбена. Баба наконец-то может немного отдохнуть. - Я могу помочь. Я улыбаюсь про себя. Наконец - то я могу что-то сделать правильно.
“Ты не можешь уйти.- В мои мысли врывается усталый голос Бабы. “Это слишком опасно для прорицателя.”
“Еще опаснее, чем рудники?- Спрашиваю я. “Потому что если я этого не сделаю, то именно туда и отправлюсь.”
“Я поеду в Лагос” - возражает Тзейн.
- Нет, ты этого не сделаешь. - я засовываю завернутую рыбу-парус в свой рюкзак. “Ты едва можешь торговаться. Ты же всю торговлю сорвешь.”
“Может быть, я и получу меньше монет, но смогу защитить себя.”
- Я тоже могу. - я машу посохом мамы Агбы, прежде чем бросить его в свой рюкзак.
- Баба, пожалуйста.- Тзейн прогоняет меня прочь. “Если Зел уйдет, она сделает какую-нибудь глупость.”
“Если я уйду, то вернусь с большим количеством монет, чем вы когда-либо видели.”
Баба задумчиво морщит лоб. - Зели должна это сделать.— он пожимает плечами.—
“Спасибо.”
“но, Тзейн, держи ее в узде.”
“Нет.- Тзейн скрещивает руки на груди. “Тебе нужен один из нас здесь на случай, если стражники вернутся.”
- Отвези меня к маме Агбе, - говорит Баба. “Я спрячусь там, пока ты не вернешься.”
- Но Баба—”
“Если ты не уйдешь сейчас, то не вернешься до наступления темноты.”
Тзейн закрывает глаза, подавляя свое разочарование. Он начинает навьючивать седло Найлы на ее массивную спину, а я помогаю Бабе подняться на ноги.
“Я доверяю тебе” - бормочет Баба слишком тихо, чтобы Тзейн мог его услышать.
“Я все понимаю.- Я обвязываю изношенное одеяло вокруг его худого тела. “Я больше ничего не испорчу.”
ГЛАВА ТРЕТЬЯАМАРИ
- АМАРИ, СЯДЬ ПРЯМО!”
- Ради всего святого—”
- Для тебя этого десерта более чем достаточно.”
Я опускаю вилку с кокосовым пирогом и расправляю плечи, почти впечатленная количеством критических замечаний, которые Мама может прошипеть себе под нос за одну минуту. Она сидит во главе медного стола с золотым геле, плотно обернутым вокруг ее головы. Кажется, что он ловит весь свет в комнате, когда он мерцает на ее мягком медном лице.
Я поправляю темно-синий геле на голове и стараюсь выглядеть царственно, жалея, что слуга так туго его укутал. Пока я извиваюсь, янтарные глаза матери изучают олоев, одетых в свои лучшие одежды, в поисках гиен, прячущихся в стае. Наша женская аристократия приклеивает улыбки, хотя я знаю, что они шепчутся о нас за нашими спинами.
“Я слышал, что ее отправили в западные кварталы—”
“Она слишком темная, чтобы принадлежать королю—”
“Мои слуги клянутся, что командир носит ребенка Сарана—”
Они носят свои секреты, как сверкающие бриллианты, с вышивкой, вплетенной в их пышные топы Буба и завернутые юбки Иро. Их ложь и благоухающие лилиями духи портят медовый аромат сладких пирожных, которые мне больше не разрешают есть.
“А каково Ваше мнение, Принцесса Амари?”
Я резко поднимаю голову от небесного куска пирога и вижу, что Олое Ронке выжидающе смотрит на меня. Ее изумрудный Иро ярко сверкает на коже цвета красного дерева, подобранной именно так, как он сияет на фоне белой штукатурки стен чайной.
“Прошу прощения?”
“В гостях у Зарии.- Она наклоняется вперед, пока толстый Рубин, висящий у нее на шее, не задевает стол. Этот яркий драгоценный камень служит постоянным напоминанием о том, что Олоя Ронке не родилась с местом за нашим столом. Она купила себе дорогу сюда.
“Для нас будет честью, если вы останетесь в нашем поместье.- Она теребит большой красный камень, губы изгибаются, когда она ловит мой пристальный взгляд. “Я уверена, что мы могли бы даже найти такой же драгоценный камень и для вас.”
“Как мило с вашей стороны, - сказала я, мысленно прослеживая путь от Лагоса до Зарии. Далеко за хребтом Оласимбо, Зария сидит на северной оконечности Ориши, целуя море Адетунджи. Мой пульс учащается, когда я представляю себе посещение мира за стенами дворца.
- Спасибо, - наконец говорю я. “Для меня это большая честь—”
“Но, к сожалению, Амари не может, - вмешивается мать, хмурясь без малейшего намека на печаль. “У нее учеба в самом разгаре и она уже отстала в арифметике. Это было бы слишком разрушительно, чтобы остановиться сейчас.”
Возбуждение, растущее в моей груди, спадает. Я тычу пальцем в недоеденный пирог на своей тарелке. Мать редко позволяет мне покидать дворец. Мне следовало бы сообразить, что лучше не надеяться.
“Возможно, в будущем” - тихо говорю я, молясь, чтобы эта маленькая поблажка не вызвала гнев матери. “Тебе, должно быть, нравится там жить, когда у твоих ног море, а за спиной горы.”
“Это всего лишь камни и вода.- Самара, старшая дочь Олойе Ронке, морщит свой широко поставленный нос. - Ничто не сравнится с этим великолепным дворцом.- Она улыбается маме, но ее нежность исчезает, когда она снова поворачивается ко мне. - Кроме того, Зария наводнена прорицателями. По крайней мере, личинки в Лагосе знают, что надо держаться своих трущоб.”
Я напрягаюсь от жестокости слов Самары; они словно висят над нами в воздухе. Я оглядываюсь через плечо, чтобы посмотреть, не слышит ли меня и Бинта, но моего старого друга, похоже, здесь нет. Как единственный прорицатель, работающий в верхнем дворце, моя горничная всегда выделялась, ее живая тень всегда была рядом со мной. Даже в шляпке, которую Бинта закрепляет на ее седых волосах, она все еще изолирована от остального обслуживающего персонала.
“Могу я вам помочь, Принцесса?”
Я оборачиваюсь через другое плечо и вижу незнакомую служанку-девушку с каштановой кожей и большими круглыми глазами. Она берет мою полупустую чашку и заменяет ее другой. Я смотрю на янтарный чай; если бы Бинта была здесь, она бы тайком положила мне в чашку ложку сахара, когда мама не смотрела.
“Ты не видела Бинту?”
Девушка внезапно отстранилась, ее губы плотно сжались.
“Что такое?”
Девушка открывает рот, но ее глаза бегают вокруг женщин за столом. - Бинту вызвали в тронный зал, Ваше Высочество. За несколько минут до начала ленча.”
Я хмурюсь и наклоняю голову. Да и что отцу могло понадобиться от Бинты? Из всех слуг во дворце он никогда не вызывал ее. Он вообще редко зовет слуг.
“Она не сказала, почему?- Спрашиваю я.
Девушка качает головой и понижает голос, тщательно подбирая каждое слово. “Нет. Но ее сопровождали стражники.”
Кислый привкус ползет по моему языку, горький и темный, когда он путешествует вниз по моему горлу. Стражники в этом дворце не сопровождают нас. Они берут.
Они требуют.
Девочка, похоже, отчаянно хочет сказать что-то еще, но мама бросает на нее сердитый взгляд. Холодная хватка матери сжимает мое колено под столом.
- Перестань разговаривать с прислугой.”
Я резко оборачиваюсь и смотрю вниз, прячась от пристального взгляда матери. Она прищуривается, как красногрудый огненный ястреб на охоте, и ждет, что я снова поставлю ее в неловкое положение. Но, несмотря на ее разочарование, я не могу выбросить из головы мысли о Бинте. Отец знает о нашей близости—если ему что-то от нее нужно, почему бы ему не пойти через меня?
Я смотрю через обшитые панелями окна на королевский сад, пока мои вопросы растут, игнорируя пустой смех олоев вокруг меня. С резким толчком распахиваются двери дворца.
Мой брат шагает вперед.
Инан стоит высокий, красивый в своей униформе, готовясь возглавить свой первый патруль через Лагос. Он сияет среди своих товарищей-охранников, его украшенный шлем отражает недавнее повышение до капитана. Я невольно улыбаюсь, жалея, что не могу быть частью его особого дня. Все, что он когда-либо хотел. Наконец-то все это происходит с ним.
- Впечатляет, не правда ли?- Самара устремляет свои светло-карие глаза на моего брата с пугающей похотью. - Самый молодой капитан в истории. Из него выйдет отличный король.”
“Так и будет.- Мать светится, наклоняясь ближе к дочери, которую она не может ждать. “Хотя мне бы очень хотелось, чтобы это повышение не сопровождалось таким насилием. Никогда не знаешь, что может сделать отчаянный червяк с наследным принцем.”
Олойи кивают и обмениваются бесполезными мнениями, а я молча потягиваю чай. Они говорят о наших подданных с таким легкомыслием, как будто обсуждают вышитые бриллиантами геле, подметающие моду Лагоса. Я снова поворачиваюсь к слуге, которая рассказала мне о Бинте. Хотя она находится далеко от моего столика, нервная дрожь все еще сотрясает ее руку.…
“Самара.- Мамин голос врывается в мои мысли, отвлекая внимание. “Я уже говорила, как царственно ты выглядишь сегодня?”
Я прикусываю язык и допиваю остатки чая. Хотя мама говорит "царственно", слово "светлее" прячется за ее губами. Как и царственные олойи, которые могут с гордостью проследить свою родословную до королевских семей, которые первыми носили корону Ориши.
Не так часто, как фермеры, которые трудятся на полях Минны, или собственные торговцы Лагоса, обменивающие свои товары на солнце. Не такая несчастная, как я, принцесса-мать почти слишком стыдится заявлять об этом.
Когда я смотрю на Самару из-за своей чашки, меня поражает ее новый, мягкий коричневый цвет лица. Всего несколько обедов назад она разделяла с матерью цвет красного дерева.
“Вы слишком добры, Ваше Величество.- Самара с ложной скромностью смотрит на свое платье, разглаживая несуществующие морщинки.
“Ты должна разделить свою схему красоты с Амари.- Мама кладет холодную руку мне на плечо, ее пальцы легко касаются моей темно-медной кожи. “Она так часто отдыхает в саду, что начинает походить на батрака.- Мама смеется, как будто целая толпа слуг не накрывает меня зонтиками всякий раз, когда я выхожу на улицу. Как будто она не посыпала меня пудрой до начала этого самого обеда, проклиная то, как мой цвет лица заставляет аристократов сплетничать, что она спала со слугой.