Хотя ничто не сравнится с сиянием радости в моих видениях, божественное обладает собственной магической аурой. Как и у Фолаке, у нее длинные белые локоны, которые крутятся, когда она танцует, кружась вокруг нее, как красные шелка. В одной руке она щеголяет фирменным ирукере Ойи-коротким хлыстом с волосами львицы. По мере того, как она вращает его по кругу, похвалы прорицателей растут.
- Ты-часть всего этого, Зели.- Амари переплетает свои пальцы с моими. “Не позволяй никому отнять у тебя эту магию.”
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯАМАРИ
КОГДА ПРОЦЕССИЯ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ, начинаются музыка и танцы, которые длятся до поздней ночи. Я откусываю еще один моин-моин-пирог, наблюдая за празднеством, смакуя тающий во рту горячий хлебный пирог. Мимо проходит прорицатель с блюдом Шаку-Шаку, и я чуть не плачу, когда сладкий кокос попадает мне на язык.
- Как раз вовремя.”
Дыхание Тзейна щекочет мне ухо, посылая приятное покалывание вниз по шее. На какое-то редкое мгновение он остается один, не обремененный толпой девиц-прорицательниц, которые всю ночь пытались поймать его взгляд.
- Прости?- Спрашиваю я, давясь остатками шаку-шаку.
“Я искал тебя, - сказал он. Тебя трудно найти.”
Я вытираю крошки с губ, отчаянно пытаясь скрыть тот факт, что проела половину фестиваля. Хотя поначалу мое платье идеально сидело, теперь швы натягиваются на бедрах.
“Ну, я думаю, трудно найти меня, потому-что стайка девчонок преграждает тебе путь.”
“Прошу прощения, Принцесса.- Тзейн смеется. “Но ты должна знать, что нужно время, чтобы подойти к самой красивой здесь девушке.”
Его улыбка смягчается, совсем как в ту ночь, когда он бросил меня в реку и рассмеялся, когда я попыталась отшвырнуть его обратно. Это была редкая его черта; после всего, что случилось с тех пор, я не была уверена, когда увижу его эту сторону снова.
“Что такое?”
Да я просто задумалась. Я пожимаю плечами и снова поворачиваюсь к морю танцующих прорицателей. “Я беспокоилась о тебе. Ты все прощаешь, но быть замученным в той палатке было нелегко.”
“Гм.- Зейн ухмыляется. “Я могу придумать много лучших способов провести ночь с девушкой, запертой в палатке.”
Мое лицо становится таким красным, что я уверена, что оно вступает в противоречие с золотыми оттенками моего платья. - Наверное, в ту ночь я впервые провела ночь с мальчиком.”
Тзейн фыркает. “Это было все, о чем ты когда-либо мечтала?”
- Я не знаю... - я прижимаю палец к губам. “Я всегда представляла себе всегда меньше бондагов.
К моему удивлению, разразился смех, громче, чем я слышала в моем присутствии. От этого смеха, что-то сводит в моей груди.Я никого не заставляла так громко смеяться со времен Бинты. Невысказанные слова плавают во мне, но прежде чем я могу ответить, чье-то хихиканье привлекает наше внимание.
Я пошла, чтобы найти Зели в некоторых тентах, где продалжаются танцы на краю толпы. Она смеется, потягивая бутылку пальмового вина, вращая маленького ребенка по кругу. Хотя я улыбаюсь от ее радости, но лицо Тзейна потемнело от грусти, которую он показал в палатке. Но вся печаль угасает, когда Тзейн замечает Инана. Мой брат смотрит на Зели так, словно она единственная красная роза в белом саду.
"Ты видишь это?" Я хватаю его за руку и тяну за руку в круг чирикающих прорицательниц. Трепетание вспыхнуло в моем животе, когда его рука снова накрыла мою.
Широкие плечи Тзейна раздвигают толпу, как пастух, пробирающийся сквозь стадо овец. Через несколько мгновений мы достигаем яркой танцовщицы в центре круга, переполненной радостью и жизнью. Ее расшитое бисером платье сверкает в лунном свете, подчеркивая каждое движение ее бедер. Каждый изгиб ее тела кружится в такт, электризуя толпу с каждым толчком.
Тзейн подталкивает меня вперед, и я хватаю его за руку. “Что, во имя неба, ты делаешь?”
- Залезай, - смеется он. “Пора мне увидеть твои движения.”
“Ты слишком много выпил огогоро, - смеюсь я.
“А что, если я пойду?- Спрашивает Тзейн. “А если я это сделаю, ты сделаешь?”
- Ни в коем случае.”
“Разве это обещание?”
“Тзейн, я сказала нет—”
Он прыгает в круг, пугая танцовщицу, заставляя всю толпу отступить назад. Долгое мгновение он не двигается, изучая всех с притворной серьезностью, приклеенной к его лицу. Но когда звучат слова песни, он практически взрывается в танце. Он трясется и хлопает, как будто огненные муравьи упали ему в штаны.
Я хохочу так сильно, что не могу дышать, сжимая прорицателя рядом со мной, чтобы не упасть. Каждое его движение вызывает все больше одобрительных возгласов, в результате чего круг зрителей удваивается.
Когда он встряхивает плечами и падает на землю, танцующая девушка присоединяется к нему, кружась вокруг него. Моя кожа покалывает, когда она двигается, соблазн капает с каждого изгиба ее бедер. Она пристально смотрит на Тзейна кокетливым взглядом, который заставляет меня поморщиться. Как я могу удивляться? С его доброй улыбкой, его сильной, внушительной фигурой—
Мозолистые руки обхватывают мои запястья. Крупные руки. Руки Тзейна.
- Тзейн, нет!”
Его озорство пересиливает мой страх. Не успеваю я опомниться, как оказываюсь в центре круга. Я замираю, парализованная, когда бесчисленные глаза останавливаются на мне. Я поворачиваюсь, чтобы убежать, но Тзейн крепко держит меня, разворачивая так, чтобы весь мир увидел.
- Тзейн!- Я кричу, но мой ужас растворяется в смехе, который я не могу остановить. Волнение кружится во мне, когда мы двигаемся, мои две ноги каким-то образом ловят ритм. На мгновение толпа исчезает, и я вижу только Тзейна—его улыбку, его добрые карие глаза.
Я могла бы прожить так целую вечность, кружась и смеясь в его надежных объятиях.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯИНАН
ЗЕЛИ НИКОГДА НЕ ВЫГЛЯДЕЛА так красиво, как сейчас.
Рука об руку с юным прорицателем, она сияет в своем мягком пурпурном платье, кружась среди толпы богов. Запах морской соли ее души поднимается над обширными ароматами праздничной еды. Он бьет меня со всей силы.
Океанский прилив затягивает меня внутрь.
Глядя на нее, почти легко забыть о Маджи. Монархии. Отце. В этот момент я могу думать только о Зеле. Ее улыбка озаряет мир, как полная Луна в беззвездную ночь.
Когда она больше не может вертеться, она обнимает ребенка. Он визжит, когда она целует его в лоб. Но как только он убегает, на его место выходят трое молодых людей.
“Извините—”
- Привет, я Дека.—”
- Ты сегодня прекрасно выглядишь.—”
Я улыбаюсь, когда они пытаются очаровать ее. Каждый вопит над другим. Пока они болтают, я обхватываю рукой бок Зели и сжимаю его.
- Могу я пригласить тебя на танец?”
Она резко оборачивается, возмущенная. Потом она понимает, что это я. Когда она улыбается, я поражаюсь ее восторгу. Потом тоске. Намеку на страх. Тзейн мелькает в ее голове, и я притягиваю ее ближе. - Я отведу тебя туда, где он не сможет видеть.”
Теплая волна перетекает из ее тела в мое. Моя хватка становится крепче.
“Я принимаю это как "да".”
Я хватаю ее за руку и веду сквозь толпу, не обращая внимания на взгляды преследователей. Мы направляемся к лесу на краю лагеря. Подальше от праздника и танцев. Прохладный воздух-это приятный бриз. Он несет насыщенный запах костров, коры и влажных листьев.
“Ты уверен, что не видишь Тзейна?”
“Положительно.”
“А как насчет ... ого!”
Зели спотыкается и падает на землю. Девичий смешок срывается с ее губ. Когда я подавляю собственный смех, чтобы помочь ей, в нос мне доносится запах медового пальмового вина.
- Небеса, Зел, ты что, пьяна?”
- Хотелось бы. Кто бы это ни заварил, он явно не знал, что делает.- Она берет меня за руку и прислоняется к дереву, чтобы не упасть. “Я думаю, что вся эта возня с Салимом меня доконает.”
“Я принесу тебе воды.”
Я собираюсь уйти, но Зели хватает меня за руку.
“Останься.- Ее пальцы скользят по моим рукам. От ее прикосновения по мне пробегает волна возбуждения.
“Ты уверена?”
Она кивает и снова хихикает. Ее мелодичный смех притягивает меня ближе.
“Ты пригласил меня на танец.- В ее серебристых глазах вспыхивает игривый огонек. “Я хочу танцевать.”
Как и нетерпеливые мальчишки, кружащие вокруг Зели, я делаю шаг вперед. Достаточно близко, чтобы уловить слабый намек на пальмовое вино в ее дыхании. Когда я провожу рукой по ее запястью, она закрывает глаза и делает глубокий вдох. Ее пальцы впиваются в кору.
Ее реакция наполняет каждую клеточку моего существа желанием, внутренним порывом, которого я никогда раньше не испытывал. Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не поцеловать ее, не провести руками по ее изгибам и не прижать к дереву.
Когда ее глаза снова распахиваются, я наклоняюсь так, что мои губы касались ее уха. “Если мы действительно собираемся танцевать, ты должна двигаться, маленькая Зел.”
Она напрягается.
“Не называй меня так.”
“Ты можешь называть меня "маленький принц", а я не могу называть тебя "маленький Зел"?”
Ее руки опускаются по бокам. Она отворачивается.
- Мама называла меня так.”
Небеса.
Я отпускаю ее. Это борьба за то, чтобы не удариться головой о дерево. - Зел, прости меня. Я не—”
“Я все понимаю.”
Она смотрит в землю. Ее игривость исчезает, тонет в море горя. Но затем волна ужаса захлестывает ее изнутри.
- Ты в порядке?”
Она прижимается ко мне без предупреждения, прижимаясь головой к моей груди. Ее страх проникает мне под кожу. Он обвивается вокруг моего горла. Он поглощает ее-необузданный и мощный-точно так же, как в тот день в лесу. Но теперь ее преследует не только монархия, но и тени смерти, бьющиеся в ее собственных руках.
Я обхватываю ее руками и сжимаю. Чего бы я только не отдал, чтобы избавить ее от страха. Мы долго стоим так, растворяясь в объятиях друг друга.
“От тебя пахнет морем.”