Я надеюсь, что это даст ему надежду, но выражение лица Тзейна остается ровным. Он смотрит на тела на земле, его дыхание вырывается короткими рывками.
- Я же обещал.- Его голос срывается. “Когда мама умерла, я обещал. Я сказал, что всегда буду рядом. Я поклялся, что позабочусь о ней.”
“Так и есть, Тзейн. Так было всегда.”
Но он затерялся в своем собственном мире, далеко за пределами того места, куда могли бы проникнуть мои слова.
- И Баба... - его тело сжимается, он сжимает кулаки, пытаясь унять дрожь. - Я сказал Бабе. Я ... я сказала ему, что сделаю это.…”
Я кладу руку на спину Тзейна, но он отступает от моего прикосновения. Как будто каждая слеза, которую когда-либо сдерживал Тзейн, сразу же вытекает из его тела. Он валится в грязь, прижимая сжатые кулаки к голове так сильно, что я боюсь, как бы ему не стало больно. Его сердечная боль кровоточит, прорываясь сквозь каждую пору.
“Ты не можешь сдаться.- Я падаю рядом с Тзейном, чтобы вытереть его слезы. Несмотря ни на что, он всегда оставался сильным. Но эта потеря слишком тяжела для него. - У нас все еще есть свиток, камень и Кинжал. Пока мой отец не вернет артефакты, его люди будут держать ее в живых. Мы можем спасти ее и добраться до храма. Мы все еще можем все исправить.”
“Она не станет говорить, - шепчет Тзейн. “Нет, если мы рискуем. Они будут пытать ее.- Его руки сжимают землю. “Она все равно что мертва.”
- Зели сильнее всех, кого я знаю. Она выживет. Она будет драться.”
Но Тзейн качает головой, не убежденный, как бы я ни старалась. - Она умрет.- Он крепко зажмуривается. - Она оставит меня одного.”
Всхлипывания Найлы усиливаются, когда она утыкается носом в Тзейна, пытаясь слизать его слезы. Это зрелище сокрушает все внутри меня, уничтожая последние осколки, которые были целыми. Это все равно, что смотреть, как волшебный свет вырывается из ладоней Бинты, только чтобы меч отца пронзил ее грудь. Сколько семей его отец оставил вот так, разбитых вдребезги, оплакивая своих погибших? Сколько раз я позволю ему сделать это снова?
Я стою на холме и поворачиваю в сторону города Гомбе, дымящегося пятнышком перед хребтом Оласимбо. Карта в военной комнате отца вновь появляется в моем сознании, выкристаллизовывая крестики, отмечающие его военные базы. По мере того, как в моей голове формируется план, новый план становится на свои места. Я не могу позволить Тзейну пережить эту потерю.
Я не позволю отцу победить.
“Нам нужно двигаться, - говорю я.
- Амари—”
“Сейчас.”
Тзейн поднимает голову от земли. Я наклоняюсь и хватаю его за руку, вытирая грязь, прилипшую к пятнам слез на его лице.
- За Гомбе есть сторожевая крепость. Должно быть, именно туда ее и забрали. Если мы сможем войти, то сможем и вытащить ее.”
Мы можем положить конец тирании отца.
Тзейн смотрит на меня разбитыми глазами, борясь с искрой надежды, которая пытается зажечься. “А как мы туда попадем?”
Я снова поворачиваюсь к силуэту Гомбе на фоне ночного неба. “У меня есть план.”
- А это сработает?”
Я киваю, на этот раз не боясь драки. Когда-то я была львицей.
Ради Тзейна и Зели я снова ей стану.
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯЗЕЛИЯ
НАРУЧНИКИ ИЗ МАХАЦИТА обжигают кожу, обжигая запястья и лодыжки. Черные цепи подвешивают меня над полом тюремной камеры, лишая возможности произнести заклинание. Пот стекает по моей коже,и еще одна теплая струя проходит через вентиляционное отверстие. Жара должна быть намеренной.
Жара сделает предстоящую боль еще хуже.
Живи ... слова Лекана отдаются эхом, словно насмешка, когда я смотрю в лицо своей смерти.
Я сказала ему, что это была ошибка. Я рассказала ему, рассказала всем. Я умолял их не тратить этот шанс на меня; теперь посмотрите, что я сделала. Я смеялась, кружилась и целовалась, пока король готовил нашу резню.
Снаружи зазвенели ботинки на металлической подошве. Я вздрагиваю, когда они приближаются к моей двери. Было бы проще, если бы в моей камере были решетки. По крайней мере, тогда я смогла бы подготовиться. Но они заперли меня в железном ящике. Только два горящих факела не дают мне остаться в темноте.
Что бы они ни планировали сделать, они намерены скрыть это даже от охранников.
Я с трудом сглатываю, в слабой попытке унять пересохший рот. Ты уже делала это раньше, напоминаю я себе, больше раз, чем можешь сосчитать. На мгновение я задумываюсь, не были ли постоянные удары плетью мамы Агбы не наказанием, а подготовкой. Она била меня так часто, что я научилась хорошо это принимать, хорошо расслаблять свое тело, чтобы уменьшить боль. Могла ли она предчувствовать, что моя жизнь закончится именно так?
Проклятье. Слезы щиплют мне глаза от стыда за все трупы, которые я оставила после себя. Маленькая Бизи. Лекан. Зулейха.
Их жертва никогда ни к чему не приведет.
Это все моя вина. Нам не следовало здесь оставаться. Должно быть, мы каким-то образом привели армию в этот лагерь. Без нас они могли бы остаться в живых. Зу могла бы жить.…
Мои мысли замедляются.
Взгляд Тзейна вспыхивает в моем сознании. При этой мысли у меня сжимается сердце. Мог ли Инан сделать это?
Нет.
Мое горло горит от страха, я давлюсь желчью. После всего, через что мы прошли, он не смог бы ... если бы он захотел предать меня, у него было бы бесчисленное множество возможностей. Он мог бы сбежать со свитком, не забирая все эти невинные жизни.
Лицо Амари догоняет лицо Тзейна, ее янтарные глаза полны жалости. Либо она собирается предать нас, либо происходит что-то еще.
Улыбка Инана прорывается сквозь их ненависть, мягкий взгляд, которым он одарил меня перед тем, как мы поцеловались. Но она чернеет, скручивается и горит, пока не обвивается вокруг моего горла с силой его хватки.—
- Нет!- Я закрываю глаза, вспоминая, как он держал меня в своих объятиях, когда спас. Дважды. И он снова попытался спасти меня. Он этого не делал. Он не мог этого сделать.
Раздается звон.
Первый замок за моей дверью открывается. Я готовлюсь к боли, цепляясь за последнее то хорошее, что у меня осталось.
По крайней мере, Тзейн жив. По крайней мере, они с Амари выжили. С такой скоростью, как у Найлы, они должны были уйти. Я должна сосредоточиться на этом. Одно оказалось в порядке. А Баба …
Угроза слез обжигает мои глаза, когда я вспоминаю кривую усмешку, которую я молилась увидеть еще раз. Когда он узнает об этом, он больше никогда не улыбнется.
Я закрываю глаза, и слезы падают, Жаля, как крошечные ножи. Надеюсь, он мертв.
Надеюсь, он никогда не испытает такой боли.
Последний замок отпирается, и дверь со стоном открывается. Я закаляю себя.
Но когда в Инан входит и заполняет все пространство, вся моя защита рушится.
Мое тело сотрясается от цепей, когда входит маленький принц в сопровождении двух лейтенантов. После нескольких дней, проведенных с ним в кафтанах и одолженных дашиках, я забыла, как холодно он выглядит в форме стражника.
Нет …
Я ищу в нем хоть какие-то признаки мальчика, который обещал мне мир. Мальчика, ради которого я почти все бросила.
Но взгляд его отрешен. Тзейн был прав.
- Ты лжец!- Мой крик эхом отдается в камере.
Одних слов недостаточно. Они не могут резать так, как мне нужно, но я едва могу думать. Я сжимаю металлические цепи так сильно, что они пронзают мою кожу. Мне нужна боль, чтобы отвлечься, иначе ничто не остановит мои слезы.
- Уходите, - приказывает Инан своим помощникам, глядя на меня как на пустое место. Как будто я не была в его объятиях всего несколько часов назад.
“Она опасна, Ваше Высочество. Мы не можем—”
- Это приказ, а не предложение.”
Стражники переглядываются, но неохотно покидают комнату. Боги знают, что они не могут пренебречь прямым приказом своего драгоценного принца.
Умно. Я отрицательно качаю головой. Нетрудно догадаться, почему Инан хочет уединения. Белая прядь, которая так ярко блестела в его волосах, скрывалась под новым слоем черной краски. Нельзя допустить, чтобы кто-то узнал правду об их маленьком принце.
Был ли это его план с самого начала?
Я сжимаю все в себе, чтобы сохранить лицо ровным. Он не видит моей боли. Он даже не понимает, как он меня обидел.
Дверь захлопывается, и мы остаемся одни. Он смотрит на меня, и мы слышим, как стражники удаляются. И только когда мы их больше не слышим, его застывшее лицо превращается в лицо мальчика, которого я знаю.
Янтарный взгляд Инана наполняется страхом, когда он делает шаг вперед, и его глаза останавливаются на самом большом пятне крови на моем платье. Теплый поток воздуха наполняет мои легкие—не знаю, когда я перестала дышать. Не знаю, когда я начала так сильно в нем нуждаться.
Я отрицательно качаю головой. “Это не моя кровь, - шепчу я. Ещё нет. - Что случилось? Как они нас нашли?”
“Фестиваль.- Инан смотрит вниз. - Прорицатели отправились в Гомбе за припасами. Несколько охранников что-то заподозрили и стали следить за ними.”
Боги. Я сдерживаю новую волну слез, которая хочет вырваться наружу. Заклали для праздника. Мы никогда не должны были этого делать.
- Зел, у нас мало времени, - выпаливает он напряженным и хриплым голосом. “Я не мог добраться до тебя до сих пор, но военный караван только что подошел к причалу. Кто-то идет, и когда они придут... - Инан поворачивается к двери, слыша что-то, чего там нет. - Зел, мне нужно, чтобы ты сказала мне, как уничтожить свиток.”
- Что? Не может быть, чтобы я его правильно расслышала. После всего, что произошло, он не думает, что будет таким ответ.
“Если ты скажешь мне, как его уничтожить, я смогу защитить тебя. Отец убьет тебя, пока существует угроза возвращения магии.”
Клянусь богами.
Он даже не понимает, что мы уже проиграли. Свиток ничего не значит без того, чтобы кто-то не прочел его. Но я не могу позволить ему узнать об этом.
Они убьют нас всех, если узнают, уничтожат всех мужчин, женщин и детей. Они не остановятся, пока мы не уйдем, пока они не сотрут наше существование из этого мира своей ненавистью.