Солнцестояние.
Это происходит сейчас!
Я роюсь в пепле, ища хоть что-нибудь. Всё. На этом свитке был начертан древний ритуал. Разве духи сентаросов, которые его нарисовали, не должны быть здесь?
Но пока я жду, когда холод мертвецов одолевает меня, я осознаю, сколько трупов натянуто поперек купола. Я не чувствовала, как их смерть проходит через меня, я вообще ничего не чувствовала.
Все, что я чувствовала-это Баба.
Магия в моей крови.
- Связь... - осознание этого бьет меня, как лед. Связь, которую я разделяю с ним из-за крови. Заклинание свитка должно было привязать нас к Небесной Матери с помощью магии, но что, если есть другой способ добраться до нее?
Мой мозг вращается, пытаясь просчитать возможные варианты. Могу ли я использовать связь с моими предками через нашу кровь? Можем ли мы вернуться назад, создав новую связь с Небесной Матерью и ее дарами через наших духов?
Амари ныряет мимо, отгоняя солдата от ритуальной площадки. Хотя кровь капает с ее спины, ее удары свирепы, почти дикие против приближающихся охранников. И даже когда сюда вливается вся армия, Роэн и его люди не сдаются.
Они сражаются, несмотря ни на что.
Если они не сдались, то и я не могу.
Мое сердце колотится в груди, когда я поднимаюсь на ноги. Следующая статуя загорается, заливая купол голубым светом. Только несколько темных богов стоят на пути Матери Неба. Конец солнцестояния близок.
Я хватаю упавший солнечный камень, и он обжигает от моего прикосновения. Вместо Матери Неба я вижу кровь. Я вижу кости.
Я вижу Маму.
Это тот образ, за который я держусь, когда бросаю солнечный камень в единственную золотую колонну в центре купола. Если ее кровь течет в моих жилах, то почему не течет и кровь других предков?
Я выхватываю из-за пояса брюк настоящий костяной кинжал и рассекаю обе ладони. Окровавленными руками я прижимаюсь к солнечному камню, высвобождая связывающую кровь для окончательной жертвы.
- Помоги!- Я громко кричу, черпая их силу. - Пожалуйста! Дай мне свою руку!”
Подобно извергающемуся вулкану, сила моих предков течет через меня, как через Маджи, так и через косидана. Каждый цепляется за нашу связь, за самое сердце нашей крови. Их души кружатся вместе с моими, с Мамиными, с Бабьими, мы устремляемся вперед, наши души бьются о камень.
- Еще!- Я кричу им, взывая ко всем духам, связанным нашей кровью. Я копаюсь в нашей родословной, возвращаясь к тем, кто впервые получил дары Небесной Матери. Когда каждый новый предок бросается вперед, мое тело кричит. Моя кожа рвется, как будто ее разрывают на части. Но мне это нужно.
Они мне нужны.
Их голоса начинают звучать, как хор живых мертвецов. Я жду, чтобы услышать слова, написанные чернилами на уничтоженном свитке, но они произносят заклинание, которое я никогда не читала. Их странные слова эхом отдаются в моей голове, в моем сердце, в моей душе. Они пробиваются к моим губам, хотя я не знаю, что будет делать заклинание.
"Àwa ni ọmọ rẹ nínú iji àti egungun!”
Духовные пути взрываются во мне. Я борюсь со своими криками, чтобы выдавить слова, когда солнечный камень жужжит под моими руками. Свет поднимается по груди Небесной Матери, по руке, держащей ее Рог. Все уже почти закончилось.
Солнцестояние почти подошло к концу.
“A ti dé! Ìkan ni wá! Dà wá p0 Mama! Kí ìtànná wa tàn p1lú 1bùn àìníye rẹ l21kan síi!”
Мое горло сжимается, и мне трудно дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить. Но я заставляю себя продолжать, направляя все, что у меня осталось.
“Je kí agbára idán wa tàn kárí” - кричу я, когда свет застегивает молнию на ключице Небесной Матери.
Голоса поют так громко в моей голове, что весь мир должен быть в состоянии услышать. Они идут к последнему заклинанию, отчаявшись, когда сияние пересекает переносицу Небесной Матери. С их кровью я могу покончить с этим.
С их кровью меня не остановить.
"Tan mуlè ayé leikan sii!”
Свет достигает глаз Небесной Матери и вспыхивает белым сиянием, когда звучит последнее из моих заклинаний. Солнечный камень рассыпается в моих руках. Его желтый свет взрывается в комнате. Я не могу понять, что происходит. Я не знаю, что я сделала. Но когда свет проникает в каждую клеточку моего существа, весь мир сияет.
Творение кружится перед моими глазами, рождение человека, происхождение богов. Их магия врывается в комнату волнами, радугой всех ярких оттенков.
Магия пронизывает каждое сердце, каждую душу, каждое существо. Она соединяет нас всех, проникая сквозь оболочку человечества.
Сила обжигает мою кожу. Ее экстаз и агония текут одновременно, неотличимые от удовольствия и боли.
Когда она исчезает, я вижу правду—на виду, но все время скрытую.
Мы все дети крови и костей.
Все орудия мести и добродетели.
Эта истина прижимает меня к себе, укачивает, как ребенка на руках у матери. Она связывает меня своей любовью, как смерть поглощает меня в свои объятия.
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯЗЕЛИЯ
Я ВСЕГДА ПРЕДСТАВЛЯЛА себе смерть зимой, но тепло окружает меня, как океаны Илорина.
Дар, я вдумываюсь в мир во тьме алафии. Плата за мою жертву.
Какая еще может быть награда, кроме как в конце бесконечной борьбы?
"Мама, Rìsà мама, Rìsà мама, àwá ún dúp1 pé egb3 hie people w—”
Голоса проникают сквозь мою кожу, когда насыщенный звук звенит в темноте. Серебряные завесы света кружатся в темноте, окутывая меня своими прекрасными нотами. Когда песня продолжается, снежинка света падает сквозь темноту с голосом, который поет громче, чем другие. Он ведет их в поклонении и восхвалении, звеня сквозь саваны.
- Мама, Мама, Мама “—”
Голос света гладок, как шелк, мягок, как бархат. Он обволакивает мою фигуру, притягивая меня к своему теплу. И хотя я не чувствую своего тела, я плыву сквозь тьму к нему.
Я уже слышала этот звук раньше.
Я знаю этот голос. Эта любовь.
Песня становится все громче и громче, подпитывая свет. Он вырастает из снежинки, обретая форму прямо у меня на глазах.
Ее ноги появляются первыми, кожа черная, как ночное небо. Он сияет на фоне ее красных шелковых одежд, богатых и струящихся по ее неземной фигуре. Золотые украшения стекают с ее запястий, лодыжек, шеи; все это подчеркивает мерцающий головной убор, свисающий со лба.
Я кланяюсь под звуки хора, не в силах поверить, что лежу у ног Ойи. Но когда богиня приподнимает головной убор, вделанный в ее густую гриву седых волос, ее темно-карие глаза заставляют мое сердце остановиться.
В последний раз, когда я видела эти глаза, они были пусты, лишены женщины, которую я любила. Теперь они танцуют, и блестящие слезы падают с их век.
- Мама?”
Этого не может быть.
Хотя моя мать носила лицо Солнца, она была человеком. Она была частью меня.
Но когда этот дух касается моего лица, знакомая любовь распространяется по моему телу. Слезы текут из ее прекрасных карих глаз, когда она шепчет: “Здравствуй, моя маленькая Зел.”
Горячие слезы жгут мне глаза, когда я падаю в ее духовные объятия. Ее тепло проникает в мое существо, делая каждую трещинку целой. Я чувствую все слезы, которые я выплакала, все молитвы, которые я когда-либо посылала. Я вижу это каждый раз, когда смотрю в нашу ахере и жалею, что она не сидит там, оглядываясь назад.
“Я думала, ты ушла", - хриплю я..
- Ты сестра Ойи, любовь моя. Ты же знаешь, что наши души никогда не умирают.- Она тянет меня назад и вытирает мои слезы своим мягким одеянием. “Я всегда была с тобой, всегда была рядом.”
Я цепляюсь за нее, как будто в любой момент ее дух может выскользнуть из моих пальцев. Если бы я знала, что она ждет меня в смерти, я бы обняла ее и побежала к ней. С ней все, что я когда-либо хотела, покой, который она забрала с собой, когда умерла. С ней я наконец-то в безопасности.
После стольких лет я дома.
Она проводит руками по моим косам, прежде чем поцеловать меня в лоб. “Ты никогда не узнаешь, как мы гордимся всем, что ты сделала.”
- Мы?”
Она улыбается. - Баба уже здесь.”
“Он в порядке?- Спрашиваю я.
- Да, любовь моя. Он спокоен.”
Я не могу сморгнуть новые слезы достаточно быстро. Я знаю мало людей, которые заслуживают мира больше. Знал ли он, что его дух кончится в этой благодати, рядом с женщиной, которую он любил?
- Мама, Мама, Мама “—”
Голоса поют громче. Мама снова обнимает меня, и я вдыхаю ее запах. После всего этого времени от нее все еще пахнет теплыми специями и соусами, смесями, которые она варила в своем джоллофском рисе.
“То, что ты сделала в храме, не похоже ни на что, что когда-либо видели духи.”
“Я не узнала заклинание.- Я качаю головой. “Я не знаю, что я сделала.”
Мама берет мое лицо в ладони и целует в лоб. - Скоро ты все узнаешь, моя могучая Зел. И несмотря на все это, я никогда не покину тебя. Неважно, что ты чувствуешь, с чем сталкиваешься, когда думаешь, что ты одна.—”
- Тзейн... - понимаю я. Сначала мама, потом Баба, теперь я? “Мы не можем оставить его, - выдыхаю я. “Как мы его сюда принесем?”
- Мама, Мама, Мама, Мама ... —”
Мама крепче прижимает меня к себе, а голоса становятся громче, почти оглушительными. Морщинки пересекают ее гладкий лоб.
- Ему здесь не место, Любовь моя. Ещё нет.”
- Но Мама—”
“И тебя тоже.”
Поющие голоса гремят так громко, что я не могу понять, хвала это или крик. Мои внутренности скручиваются, когда мамины слова попадают в цель.
- Мама, Нет ... пожалуйста!”
“Зел—”
Я снова прижимаюсь к ней, страх сдавливает мне горло. “Я хочу этого. Я хочу остаться здесь с тобой и Бабой!”
Я не могу вернуться в тот мир. Я не переживу этой боли.
- Зел, Ориша все еще нуждается в тебе.”
“Мне все равно. Ты мне нужна!”
Ее слова становятся торопливыми, когда ее свет начинает угасать вместе с хором небесных голосов. Чернота вокруг нас становится ярче, тонет в волнах света.