– Ты уже сделала более чем достаточно.
– Почему вас здесь так много? – спрашиваю я, пытаясь не обращать внимания на сухость в горле.
– Надсмотрщики посылают нас на арену. – Кивком головы девочка указывает на едва видимую тень за городской стеной. Сперва мы не можем ничего рассмотреть среди красных дюн и песчаных барханов, но постепенно вдали проступают очертания амфитеатра.
Небеса…
Я никогда не видела строения столь впечатляющего. Арена состоит из иссеченных ветрами арок и колонн и простирается вглубь пустыни, уходит далеко в бесплодные земли.
– Вы ее строите? – Я морщу нос. Отец никогда бы не позволил рабам возводить сооружение, подобное этому. Пустыня мертва, она не прокормит столько людей.
Девочка качает головой:
– Мы участвуем в состязании. Надсмотрщики говорят, если мы выиграем, наш долг спишут.
– Участвуете? – Брови Зели ползут вверх. – Зачем? Ради свободы?
– И денег, – отзывается раб, сидящий рядом с девочкой. Капли воды текут по его подбородку. – Они обещают целое море золота.
– Нас выбрали не для того, – обрывает девочка. – У аристократов и так полно денег. Им золото ни к чему. Они хотят заполучить сокровище Бабалойе.
– Бабалойе? – недоумеваю я.
– Бога здоровья и болезней, – напоминает Зели. – У каждого божества есть священная реликвия. У Бабалойе это оун эсо айе, драгоценность жизни.
– Это правда? – спрашиваю я.
– Легенда, – отвечает Зели. – История, которую маги рассказывают предсказателям перед сном.
– Это не просто легенда, – возражает девочка. – Я видела сокровище своими глазами. Оно больше похоже на камень, чем на драгоценность, но оно настоящее.
Зели наклоняется к ней.
– Этот камень, – она понижает голос, – как он выглядит?
Глава двадцать третья. Зели
Арена гудит от пьяной болтовни аристократов. Солнце уходит за горизонт. Приближается ночь, но амфитеатр полон света. Фонари висят на каждой колонне. Мы идем сквозь толпу стражников и знати, занявшей свои места на каменных возвышениях. Я держусь за Тзайна, шатаясь, пока мы поднимаемся по древним песчаным ступеням.
– Откуда все эти люди? – бормочет брат. Он проталкивается мимо двух косидан в заляпанных грязью халатах. Несмотря на то что Ибеджи вмещает всего полсотни жителей, тысячи зрителей наполняют трибуны, среди которых много торговцев и богачей. Каждый смотрит в центр арены, предвкушая зрелище.
– Ты дрожишь, – говорит Тзайн, когда мы садимся. Мурашки бегут у меня по спине.
– Тут сотни духов, – шепчу я. – Многие здесь погибли.
– Да, если рабы возводили это место, наверное, умирали здесь дюжинами.
Я киваю и пью из своей фляжки, надеясь избавиться от привкуса крови. Что бы я ни ела и ни пила, ощущение меди на языке остается – слишком много душ вокруг заперто в пекле апади.
Мне говорили, что когда оришане умирают, их благословенные духи отправляются в алафию, страну покоя. Там они забывают муки нашего мира и купаются в божественной любви. Одна из священных обязанностей жрецов – направлять заблудшие души в алафию, а те взамен даруют нам силы.
Но души грешников или умерших насильственной смертью не могут подняться в алафию. Этот мир не отпускает их. Погруженные в свою боль, они остаются в апади, переживая худшие моменты жизни снова и снова.
Будучи ребенком, я думала, что апади – миф, предупреждение, чтобы заставить детей слушаться. Но пробудившаяся во мне жница чувствует страдания этих душ, их непрекращающуюся агонию и вечную боль. Я смотрю на арену, не веря, что все они остались в апади, погибнув в этих стенах. Никогда ни о чем подобном не слышала. Что, во имя богов, здесь случилось?
– Может, осмотримся? – шепчет Амари. – Найдем какие-нибудь улики?
– Давайте подождем начала состязаний, – говорит Тзайн. – Будет легче, когда все отвлекутся.
Застыв в ожидании, я смотрю туда, где за узорными шелками аристократов простирается металлический пол арены. Странное зрелище, если учесть, что нас окружает песок, который забился даже в щели растрескавшихся арок и лестниц. Ищу на нем пятна крови, царапины от меча или отметины огромных когтей, но металл блестит, как новый. Что же это за состязание?
Звенит колокол. Я поднимаю глаза. Толпа возбужденно кричит, все поднимаются со своих мест, и нам с Амари приходится встать на ступени, чтобы видеть происходящее. Улюлюканье становится громче, когда человек в маске и черных одеждах идет по металлической лестнице на платформу, возвышающуюся над ареной. Вокруг него странная аура, что-то властное и золотое…
Распорядитель снимает маску, открывая загорелое, улыбчивое лицо, и подносит к губам металлический рупор.
– Вы готовы?
Толпа оглушительно ревет. Гул вдали нарастает, и вот…
Металлические ворота разъезжаются в стороны, и на арену выплескивается бушующий поток воды. Кажется, это мираж, но она все прибывает и вскоре покрывает весь пол, яростно бурля.
– Как такое возможно? – выдыхаю я, вспоминая худых, как смерть, рабов. Люди умирают от жажды, а они тратят воду на игры?
– Я не слышу вас! – дразнит толпу распорядитель. – Хотите увидеть битву столетия?
Под пьяные крики толпы металлические двери по бокам арены открываются. Один за другим из них выплывают десять кораблей, навстречу волнам искусственного моря. Каждый – почти дюжину метров длиной, с высокими мачтами и спущенными парусами. Они плывут, а на борту матросы занимают свои места за штурвалом или у пушек.
На корме каждого корабля стоит роскошно одетый капитан, но когда я смотрю на команду, сердце замирает.
Одна из гребцов – рабыня в белом, чьи глаза полны слез – та самая девочка, что рассказала нам о камне. Она сжимает весло изо всех сил.
– Этой ночью десять капитанов со всех краев Ориши поборются за сокровище, которого нет у самого короля. Команда, выигравшая бой, будет купаться в море славы и золота! – Распорядитель поднимает руки, и два стражника выкатывают на платформу огромный, полный монет сундук. Вздох восхищения и зависти проносится по трибунам.
– Правила просты: нужно убить всех капитанов и матросов из других команд. В двух прежних битвах выживших не было, но, может быть, сегодня мы коронуем победителя.
Толпа ревет. Капитаны тоже кричат, от обещаний распорядителя их глаза загораются. В отличие от своих беспомощных матросов, они ничего не боятся.
Просто хотят выиграть.
– Капитана, который одержит сегодня победу, ждет особый приз: наша недавняя находка, ценнее всего, что мы предлагали раньше. Не сомневаюсь, именно слухи о ней привлекли вас сюда! – Распорядитель прогуливается по платформе, нагнетая напряжение. Меня охватывает страх, когда он вновь поднимает металлический рупор.
– Победитель заберет не только золото. Он получит камень бессмертия, легендарную реликвию Бабалойе. И вечную жизнь!
Распорядитель вынимает из складок плаща солнечный камень, и я теряю дар речи. Еще более прекрасный, чем на оживших рисунках Лекана, он ослепляет своей магической красотой. Гладкий, размером с кокосовый орех, он переливается то оранжевым, то красным, то золотым. Именно его нам не хватает, чтобы провести ритуал.
– Камень дарует бессмертие? – спрашивает Амари. – Лекан не упоминал об этом.
– Нет, – отвечаю я. – Но он выглядит так, словно действительно может.
– Кто победит, как ты ду…
Прежде чем Амари успевает договорить, в воздухе разносится оглушительный выстрел. Арена содрогается, когда первый корабль дает залп. Два ядра вылетают из металлических зевов, беспощадные к своим мишеням, и топят соседнее судно, в мгновение ока забирая жизни гребцов.
– А-а-ах!
Острая боль пронзает тело, хотя никакой угрозы поблизости нет. Вкус крови на языке становится сильнее, чем прежде.
– Зел, – кричит Тзайн. Или мне это кажется – не могу расслышать его в гуле разъяренной толпы. Корабль тонет, улюлюканье зрителей смешивается в моих ушах с рыданиями мертвых.
– Я чувствую их, – говорю я, стискивая зубы, чтобы не закричать самой. – Ощущаю каждую смерть.
Это тюрьма, из которой мне не выбраться.
От выстрелов дрожат стены. Щепки летят в стороны, и следующий корабль идет ко дну. Трупы исчезают в волнах, окрашивая воду в красный, пока раненые пытаются удержаться на плаву.
Каждая смерть потрясает меня, как гибель Лекана в Шандомбле, каждый дух проникает в душу. Голову наполняют обрывки чужих воспоминаний, а тело чувствует их боль. Я бьюсь в агонии, желая, чтобы этот ужас закончился.
Вижу девочку в белом: она тонет, ее платье покраснело от крови.
Не знаю, сколько это продолжается – десять минут или десять дней.
Когда бойня заканчивается, я не могу ни думать, ни дышать. От десяти кораблей и их капитанов ничего не остается: все мертвы.
– Похоже, еще одна ночь без победителя! – Голос распорядителя перекрывает шум арены. Он намеренно размахивает камнем так, чтобы на приз попадал свет.
Камень сияет над алым морем, озаряя плавающие среди обломков тела. От этого зрелища толпа кричит еще громче, чем раньше. Она снова жаждет крови.
Жаждет новой битвы.
– Выиграет ли кто-то из завтрашних капитанов наш чудесный приз? Мы просто обязаны это увидеть!
Я прислоняюсь к Тзайну и закрываю глаза. Если так будет продолжаться, мы умрем прежде, чем притронемся к солнечному камню.
Глава двадцать четвертая. Инан
Вдалеке разносятся голоса рабов и стук молотков. Им вторят гневные крики Каэи. Она с недовольным видом наблюдает за строительством. Прошло три дня, и мост почти завершен.
Путь на другую сторону скоро будет готов, но я не могу найти никаких подсказок. Неважно, как далеко я зайду, храм останется загадкой, тайной, которая мне не по зубам. Даже не сдерживая свою силу, я не могу выследить девчонку, а времени почти не осталось.
Чтобы успеть, нужно высвободить всю магию. Осознание этого пугает меня – стирает в прах все, во что я верил. Но другого пути нет. Долг превыше всего. Надо защитить Оришу.