Я должна вытащить его отсюда, пока они не вернулись. Нужно найти способ спасти Тзайна, забрать свиток и кинжал. Ночь почти прошла. До векового солнцестояния осталось всего пять дней.
Полотнище над входом поднимается, и я замираю. Зу наконец вернулась. Сегодня она одета в черный кафтан с зелеными и желтыми бусинами по краю. Вместо маленького воина, которого я видела вчера, передо мной стоит обычный ребенок.
– Кто ты? – спрашиваю я. – Что тебе нужно?
Она не обращает на меня внимания и опускается на колени перед Тзайном.
– Пожалуйста! – Сердце вот-вот выпрыгнет из груди. – Он ни в чем не виноват. Не делай ему больно!
Зу закрывает глаза и кладет ручки на повязку. Я замираю, когда легкий оранжевый свет струится с ее ладоней. Сперва еле заметный, он становится ярче, нагревая воздух в шатре, пока не окутывает голову Тзайна.
Магия…
Меня охватывает тот же восторг, что наполнял при виде света, струившегося с пальцев Бинты. Как и волшебство служанки, магия Зу прекрасна, совсем не похожа на то, во что отец заставил меня поверить. Но как ей это удается? Где она научилась? Во времена Рейда эта девочка была младенцем, откуда она узнала заклинания, которые шепчет теперь?
– Что ты делаешь?
Зу не отвечает, стиснув зубы от напряжения. На ее висках выступают капельки пота. Руки слегка дрожат. Свет окутывает кожу Тзайна, и его рана затягивается. Пурпурные, почти черные синяки полностью исчезают, возвращая нам того прекрасного юношу, который пытался меня спасти.
– Слава небесам! – Я вздыхаю от облегчения, когда Тзайн со стоном приходит в себя. Первый звук от него с тех пор, как нас похитили. Я с радостью замечаю, что он шевелится, хотя до конца не пришел в себя.
– Ты – целительница? – спрашиваю я.
Зу смотрит сквозь меня, но как будто не замечает. Разглядывает царапины на коже, словно ищет, чем еще можно помочь. Так, будто стремление исцелить – не в магии, а в ее сердце.
– Пожалуйста, – пробую я снова. – Мы вам не враги.
– Но у вас наш свиток.
Наш? Не может быть, чтобы только она, Кваме и Фолаке были магами. Наверное, их здесь гораздо больше.
– Мы не одни. Девушка, которую Кваме не смог схватить, – могущественная жница. Мы были в Шандомбле, и сентаро открыл нам секрет этого свитка…
– Ты лжешь! – Зу скрещивает руки на груди. – Косиданам нечего делать с сентаро. Кто вы на самом деле? Где остальная армия?
– Я говорю правду, – непроизвольно пожимаю плечами. – То же самое я сказала Кваме. Если вы мне не верите, ничего не могу поделать.
Зу вздыхает и достает из кафтана свиток. Когда она разворачивает его, суровое выражение на ее лице сменяется грустью.
– В последний раз, когда видела его, я пряталась под рыбацкой лодкой. Сидела и смотрела, как стражники перерезали горло моей сестре.
О небо…
В голосе Зу те же восточные переливы. Наверное, девочка была в Варри, когда Каэя обнаружила свиток. Она думала, что уничтожила всех новых магов, но Зу, Кваме и Фолаке выжили.
– Мне так жаль, – шепчу я. – Представить не могу, каково тебе.
Долгое время Зу молчит. Видимо, ослабев, она садится на землю. От усталости девочка выглядит старше своих лет.
– Я была крохой, когда начался Рейд. Даже не знаю, как выглядели мои родители. Помню только, как было страшно. Вот и все. – Зу наклоняется и выдергивает траву с корнями. – Я всегда думала, как это – жить с такими ужасными воспоминаниями. Теперь знаю.
Перед глазами снова встает лицо Бинты, ее ясная улыбка и сверкающие глаза. На мгновение воспоминание будто обретает плоть и светится в темноте. А потом краснеет, утонув в крови.
– Ты – аристократка. – Зу поднимается и подходит ко мне, незнакомый огонь появляется в ее глазах. – Чую это. И не позволю королевским прихвостням погубить нас.
– Я на твоей стороне, – качаю головой. – Освободи, и я докажу это. Свиток способен на большее, чем просто наделять силой того, кто к нему прикоснется. Есть ритуал, с помощью которого можно вернуть всю магию.
– Вижу, почему Кваме встревожен. – Зу отступает на шаг. – Он считает, что вас послали шпионить за нами. Ты так умело лжешь, что, думаю, он прав.
– Зу, пожалуйста…
– Кваме! – Ее голос обрывается. Когда он входит, она непроизвольно сжимает горло.
На его лице читается угроза, пальцы скользят по лезвию костяного кинжала.
– Пора?
Подбородок Зу дрожит – она кивает и зажмуривается.
– Прости, – шепчет она. – Мы должны защитить себя.
– Иди, – говорит ей Кваме. – Тебе не нужно этого видеть.
Зу вытирает слезы и покидает шатер, взглянув на меня в последний раз. Когда она скрывается за полотнами, ко мне приближается Кваме:
– Надеюсь, ты готова заговорить.
Глава сорок седьмая. Инан
– Зели? – кричу я, но сомневаюсь, что она отзовется. После того как она убежала, я вообще не уверен, что найду ее.
Солнце садится, освещая верхушки холмов. Я прислоняюсь к дереву, чтобы отдохнуть.
– Зели, пожалуйста, – задыхаясь, зову я. Внезапная боль заставляет вцепиться в ствол – похоже, из-за нашей ссоры магия мне мстит. Даже дышать больно. – Зели, прости!
Извинение теряется в шуршании листвы, но слова кажутся неискренними. Не знаю, за что извиняюсь: за непонимание или за то, что я – сын своего отца? Любые мольбы ничего не значат в сравнении с тем, что он натворил.
– Новая Ориша, – бормочу я. Теперь, когда произнес это вслух, выражение кажется мне смешным. Как у меня получится все исправить, если я сам – часть проблемы?
Небеса.
Зели не просто посеяла в моей душе зерно сомнения. Она заставляет меня думать иначе, забыть про все, что прежде казалось неоспоримым.
Уже ночь, а у нас еще нет плана. Без воскрешенных мы проиграем маскам, потеряем наших родных и свиток…
Резкая боль пронзает живот. Я сгибаюсь, хватаясь за ствол, чтобы не упасть. Как дикий леонэр, моя магия рвется наружу.
– Мама!
Я закрываю глаза, и в голове вновь звучат крики Зели. Отчаянные. Недетские. Полные ужаса, который она не должна была испытать.
Чтобы магия исчезла навсегда, каждый маг должен умереть. Если они почувствуют силу колдовства, то не остановятся ни перед чем, чтобы его вернуть.
В памяти всплывает лицо отца. Его ровный голос, пустой взгляд.
Я ему верил и, несмотря на страх, восхищался несгибаемой силой короля.
– А еще громче ты не можешь?
Я вздрагиваю от неожиданности. Не знаю почему, но в присутствии Зели магия тут же успокаивается.
– Ты так шумишь, удивительно, как тебя еще не поймали.
Зели выходит из темноты, и сила, бушующая в теле, совсем затихает. Ветер доносит до меня свежий океанский аромат – запах ее души. Я без сил опускаюсь на землю.
– Не моя вина, – выдыхаю я сквозь зубы. – Это очень больно.
– Все пройдет, когда ты примешь свои силы. Они мучат тебя потому, что ты с ними борешься.
Ее лицо по-прежнему кажется суровым, но я с удивлением ловлю в голосе нотку жалости. Предсказательница выходит из тени и прислоняется к дереву. Ее серебряные глаза покраснели и опухли от слез, пролитых после нашей ссоры.
Внезапно я понимаю: пережить ее воспоминания – недостаточное наказание для меня. Я страдал лишь мгновения. Она – всю жизнь.
– Значит, ты будешь сражаться вместе со мной? – спрашиваю я.
Зели скрещивает руки на груди:
– У меня нет выбора. Тзайн и Амари в плену. Одной не справиться.
– А как же восставшие духи?
Зели достает из сумки сверкающий шар. Давние слова Каэи всплывают в памяти. Глядя, как оранжевые и красные всполохи бегут по прозрачной поверхности, я понимаю, что это может быть только солнечный камень.
– Если им нужен свиток, значит, и это тоже.
– Он был у тебя все время?
– Я боялась его потерять, но без него не призвать воскрешенных.
Теперь ее план кажется правильным. Этого должно хватить, но есть нечто более важное.
Твои люди, стражники, всего лишь убийцы, насильники и воры. Единственная разница между ними и преступниками в том, что они носят форму.
Ее слова все еще звучат в моей голове. Посох больше не сталкивается с мечом. После всего, что случилось, пути назад нет. Кто-то должен уступить.
– Ты спросила, что ужаснее, – неохотно произношу я, – использовать магию или подавлять ее? Так вот, я не знаю.
Сжимаю старую пешку, ощущая, как она обжигает пальцы:
– Мне ненавистно и то, и другое.
Слезы застилают глаза, и я изо всех сил пытаюсь их сдержать. Могу представить, как бы избил меня отец, если бы это увидел.
– Ненавижу свою силу, – продолжаю я, понизив голос. – И то, как она отравляет меня. Но больше всего ненавижу то, что она заставляет меня презирать себя самого.
Собрав всю волю, я поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Зели. Но, глядя на нее, перестаю стыдиться своей слабости.
В ее глазах стоят слезы. Не знаю, какую струну ее души я задел, но запах морской соли исчезает, хотя мне впервые хочется, чтобы он остался.
– Твоя магия не отравлена! – Голос девушки дрожит. – Ты сам отравляешь себя тем, что подавляешь и борешься с ней. Носишься с этой жалкой игрушкой! – Она подскакивает, выхватывает из руки пешку и сует мне в лицо. – Это магацит, дурак. Я удивлена, как у тебя пальцы не отпали!
Я гляжу на тусклую пешку, покрытую золотисто-коричневой ржавчиной, изменившей ее первоначальный цвет. Мне казалось, что она покрашена в черный, но, возможно, это всегда был магацит.
Конечно…
Беру пешку у Зели и держу в руке до тех пор, пока не чувствую, как она обжигает кожу. Все это время я думал, что просто слишком крепко ее сжимаю.
Я едва сдерживаю смех и мысленно возвращаюсь в тот день, когда отец «подарил» ее мне.
До Рейда мы каждую неделю играли в сенет. Это были часы, когда он становился для меня не только королем. Каждый ход был наставлением сыну, открывал премудрости управления.
После Рейда времени для игр не осталось. Не осталось времени и для меня. Однажды я совершил ошибку, принеся игру в тронный зал, – тогда отец швырнул пешки мне прямо в лицо.