Меня преследуют мысли об Инане, его обещаниях и возможной лжи. Не могу смотреть на мертвых, но чувствую, что брата нет среди них.
Не хочу верить, что все это – дело его рук, но меня терзают сомнения. Если он не предавал, как нас нашли стражники? И где он теперь?
За нашими спинами скулит Найла, я подхожу и глажу ей морду так же, как это делала Зели. Ком встает в горле, когда та трется об мою руку.
– Думаю, они забрали ее, – говорю я так мягко, как только могу. – Должно быть, это приказ отца. Она слишком важна, чтобы умереть.
Пытаюсь его обнадежить, но лицо Тзайна не меняется. Он смотрит на усеивающие землю тела и прерывисто вздыхает.
– Я обещал. – Голос срывается. – Когда мама умерла, поклялся, что никогда не оставлю ее, что позабочусь о ней.
– Так и есть, Тзайн. Ты всегда о ней заботился.
Но он погрузился в собственный мир и не слышит меня.
– И папа… – Его тело напряжено, он сжимает руки, пытаясь унять дрожь. – Я сказал папе… Пообещал ему…
Кладу руку на щеку Тзайна, но он отстраняется. Словно все страхи, с которыми он боролся, разом вышли наружу. Он опускается на землю, прижимая кулаки к голове с такой силой, что я боюсь, как бы он не сделал себе больно. Его горе, кажется, способно сокрушить любую стену.
– Ты не можешь сдаться! – опускаюсь рядом с Тзайном и вытираю его слезы. Несмотря на все, что происходило с нами, он всегда оставался сильным. Но эта потеря слишком тяжела.
– У нас все еще есть свиток, камень и кинжал. Пока отец их не получит, она останется жива. Мы можем спасти ее и отправиться в храм. Еще успеем…
– Она не заговорит, – шепчет Тзайн. – Не подставит нас. И они замучат ее.
Его пальцы впиваются в землю.
– Она уже покойница.
– Зели сильнее всех, кого я знала. Она будет бороться и выживет.
Тзайн качает головой. Его не убедить.
– Она умрет. Я останусь совсем один.
Найла скулит громче и трется о щеку Тзайна, пытаясь облизать его мокрое от слез лицо. От этого зрелища все во мне переворачивается, а сердце разбивается на мельчайшие осколки. Я словно снова смотрю на волшебное сияние, струящееся с рук Бинты, после чего отцовский меч пронзает ее грудь. Сколько семей разрушил отец, сколько оставил навеки сломленных и оплакивающих мертвых? И как долго еще я позволю ему делать это?
Стою на холме и смотрю в сторону города Гомбе, на струйку дыма у хребта Оласимбо. Карта в военной комнате отца встает у меня перед глазами, на ней проступают военные базы, отмеченные крестиком. Вижу всю картину и придумываю новый план. Я не позволю Тзайну утонуть в собственном горе.
Не дам отцу победить.
– Нужно идти.
– Амари…
– Немедленно.
Тзайн поднимает голову. Я наклоняюсь и беру его за руку, стираю грязь с лица.
– Снаружи Гомбе есть крепость со стражниками. Они должны были забрать Зели туда, если взяли в плен. Проникнем внутрь – сможем ее вытащить.
Сможем положить конец тирании отца.
В глазах Тзайна вспыхивает надежда, но он пытается подавить ее и грустно смотрит на меня:
– Как мы туда попадем?
Поворачиваюсь к Гомбе, который вырисовывается на фоне ночного неба:
– У меня есть план.
– Он сработает?
Я киваю, впервые не боясь предстоящей схватки. Однажды я уже была леонэрой.
И ради Тзайна и Зели снова ей стану.
Глава шестьдесят третья. Зели
Магацитовые наручники обжигают кожу, впиваясь в запястья и лодыжки. Черные цепи, на которых меня подвесили к потолку камеры, не дают сотворить заклятие. Пот стекает по телу из-за горячего воздуха, проникающего в дверные щели подземелья. Наверное, здесь нарочно так жарко – чтобы пленники еще больше страдали.
«Живи…» – звучит во мне голос Лекана. Сейчас это кажется насмешкой, ведь я смотрю в лицо смерти. Я говорила, что это ошибка. Ему и всем остальным. Умоляла не тратить на меня драгоценный шанс, и как оправдала возложенное на меня доверие? Смеялась, танцевала и целовалась, пока король готовился к бойне.
Снаружи доносится лязг сапогов с железными набойками. Я вздрагиваю, когда они приближаются к камере. Если бы в двери было окошко с прутьями, я бы успела собраться с духом. Но они заперли меня в железной коробке, где от полной тьмы меня отделяют лишь два пылающих факела.
Для каких бы целей я ни была нужна, об этом вряд ли уведомили местных стражников.
Я судорожно пытаюсь сглотнуть, чтобы смягчить пересохшее горло. С тобой такое уже бывало, напоминаю я себе, гораздо чаще, чем можно себе представить.
С секунду думаю, что постоянные трепки Мамы Агбы были не наказанием, а подготовкой. Она била меня так часто, что я привыкла к боли и научилась расслабляться и не обращать на нее внимания. Неужели Мама предчувствовала, что моя жизнь закончится так?
Проклятье. Слезы обжигают глаза при мысли о смертях, которые остались за спиной. Маленькая Биси, Лекан, Зулайка – их гибель ничем не искупить. Это моя вина. Не надо было оставаться. Мы привели к ним солдат. Если бы не наш визит, они остались бы живы, Зу не умерла бы…
Я останавливаю поток мысли. Вспоминаю взгляд Тзайна, и сердце сжимается от догадки. Мог ли Инан предать нас?
Нет.
Горло обжигает страх, он отдается горечью на языке, но я стараюсь проглотить его. Он бы не стал. После всего, через что мы прошли, не смог бы. У него было столько возможностей предать меня, если бы он захотел. Принц мог сбежать со свитком, не проливая невинную кровь…
Вместо Тзайна передо мной появляется Амари с янтарными глазами, полными жалости. Либо он хочет предать нас, либо есть что-то, чего я не знаю.
Улыбка Инана, его теплый взгляд во время нашего поцелуя проступают сквозь ненависть. Затем его глаза темнеют и суживаются, обжигая меня. Я чувствую его пальцы на горле…
– Нет. – Я зажмуриваюсь, вспоминая, как он нес меня на руках. Он спас меня. Дважды. И пытался спасти снова. Инан этого не делал.
Раздается лязг замка. Первый замок на двери моей камеры открывается, и я готовлюсь к пыткам, обдумывая, что хорошего осталось в моей жизни. По крайней мере, Тзайн не погиб. Они с Амари пережили резню. Зная скорость Найлы, они, наверно, уже далеко. Это единственная хорошая новость. И папа…
Слезы подступают к глазам, когда я вспоминаю слабую улыбку, которую успела увидеть в последний раз перед тем, как меня схватили. Узнав об этом, он никогда больше не сможет улыбаться.
Закрываю глаза, и слезы текут по лицу, разрезая кожу, как маленькие ножи. Надеюсь, он мертв и никогда не узнает этой боли.
Щелкает последний замок, и дверь со скрипом открывается. Нужно собраться с духом.
Но когда на пороге появляется Инан, решимость покидает меня.
Я бьюсь в цепях, когда маленький принц входит в камеру, сопровождаемый двумя лейтенантами. За те дни, когда он ходил в старых кафтанах и чужих дашики, я успела забыть, как принц выглядит в военной форме.
Вглядываюсь в него, ищу юношу, который обещал мне мир, ради которого я едва все не бросила. Но его глаза холодны. Тзайн был прав.
– Ты лжец! – наполняет мой крик камеру.
Но слов мало, чтобы ранить его, а я не могу сейчас думать. Тяну на себя цепи, пытаясь освободиться, так сильно, что они режут кожу. Нужно почувствовать боль, забыться, иначе я разрыдаюсь.
– Оставьте меня, – приказывает Инан лейтенантам, не удостоив меня взглядом, словно я – пустое место. Как будто не со мной в объятиях он стоял всего несколько часов назад.
– Она опасна, ваше высочество. Мы не…
– Это приказ, а не предложение.
Стражники обмениваются взглядами и неохотно покидают камеру. Ясно: они не могут не выполнить приказ будущего короля.
Умный ход. Нетрудно угадать, зачем это понадобилось Инану. Белая прядь, что сияла так ярко, скрыта под новым слоем краски, чтобы никто не узнал правду об их маленьком принце.
Таким и был его план с самого начала?
Я изо всех сил пытаюсь не заплакать. Он не увидит моей боли, не должен знать, как сильно ранит меня.
Дверь захлопывается, оставляя нас вдвоем. Мы смотрим друг на друга, слушая звуки удаляющихся шагов. Только когда они замирают вдали, вместо жесткого правителя появляется юноша, которого я знаю.
Янтарные глаза Инана наполняются слезами, когда он подходит ближе и видит пятно крови на моем платье. Горячий воздух снова наполняет легкие… Не понимаю, когда перестала дышать, в какой момент он стал нам настолько необходим.
– Это не моя кровь, – шепчу я. Пока не моя. – Что случилось? Как они нашли нас?
– Праздник. – Инан опускает глаза. – Предсказатели пришли в Гомбе, чтобы купить продуктов. Несколько стражников сочли это подозрительным и проследили за ними.
Боги. Глотаю новые слезы, подступившие к горлу. Их убили из-за развлечения, которого не должно было быть.
– Зел, у нас мало времени. – Голос у него сдавленный и резкий. – Я долго не мог до тебя добраться, но военный караван уже в гавани. Кто-то скоро появится, и они…
Инан оборачивается к двери, чтобы прислушаться к чему-то, чего я не слышу:
– Зел, ты должна сказать мне, как уничтожить свиток.
– Что?! – Неужели я не ослышалась? После всего, что было, он думает, это поможет.
– Расскажи мне, и я смогу тебя защитить. Отец убьет тебя, если угроза, которую несет магия, не исчезнет.
Во имя богов! Он даже не понимает, что мы уже проиграли. Свиток ничего не значит без тех, кто может его прочесть. Но я не скажу ему об этом. Они убьют нас всех, каждого мужчину, каждую женщину и ребенка, как только узнают. Не остановятся, пока их ненависть не сотрет магов с лица земли.
– Они жестоки, Зел. – Инан тяжело вздыхает, возвращая меня в реальность. Он дрожит. – Если не сдашься, тебе не выжить. Если будешь молчать, они вырежут из тебя признание!
Ком встает в горле при мысли об этом. Но мне нельзя говорить.
– Значит, я истеку кровью.
– Зел, пожалуйста. – Он подходит ближе и обхватывает мое опухшее от ударов лицо ладонями. – Знаю, у нас был план, но теперь все изменилось…