Нойко, остановившись в нескольких метрах от нее, опасливо попятился. И как вообще умудрился так поздно заметить — белая шкура на зеленой редкой траве выделялась так, что пройти мимо и не заметить невозможно.
Дикая кошка молча посмотрела на цесаревича, щуря лиловые глаза. Неспешно зевнула, продемонстрировав ряд острых зубов, и разлеглась поудобнее, прильнув к земле. Нападать не собиралась, просто следила.
Цесаревич принялся аккуратно ее обходить, не теряя из виду на всякий случай. И, оказавшись впереди нее, остановился.
Белые львицы не живут у моря. Белые львицы вообще почти не встречаются в природе. И у них однозначно не бывает лиловых глаз.
— Госпожа Химари, — прошептал он, пытаясь сопоставить воспоминания о ней с увиденным. Шисаи редко навещала Ангельский град, и то по большей части ее интересовал Райский сад, а сам Нойко всего единожды бывал в храме у моря. Зато помнил вполне.
Львица неторопливо встала, вытянула передние лапы, затем потянула задние и, тряхнув головой, направилась к Нойко. Узнавание дошло быстро — косой шрам на морде, зажившие рубцы на ребрах, поломанный хвост — сомнений быть просто не могло.
Не дойдя нескольких метров, львица остановилась и, опершись на задние лапы, поднялась уже женщиной. Львиные лапы остались теми же, поломанный хвост и уши не изменились. Белое с алым кимоно опало до земли, спрятав черные штаны, подвязанные под коленями. Перевязь катан легла под руку, ритуальные ножи — вдоль широкого пояса.
— Тебе уже лучше, Ной? — мягко спросила она, поправляя изящную заколку в прическе смоляных волос. Пряднула львиными ушами и подошла.
Нойко попятился, прекрасно помня, как дорожила общением с шисаи Изабель. А еще он прекрасно осознавал, что договориться с ней невозможно, она не Алиса и не Кирана, потратившие годы на его обучение. А сбежать — тем более. В бою нет шансов совершенно никаких. Только улететь, но крылья так ныли, что он сомневался, поднимут ли они его в небо хоть на несколько метров.
Смутное подозрение закралось в голову и услужливо подкинуло жалкие крупицы прошлого. Страшную непонятную байку о том, как мама, Люцифера, вместе с Химари мстили. Вдвоем. Они наверняка друг для друга что-то значили. Даже несмотря на то, что однажды воевали друг против друга.
— Ной? — тихо спросила она, вдруг оказавшись совсем рядом — на расстоянии вытянутой руки. Бесшумно.
— Я… Все хорошо, госпожа Химари, — промямлил он, поднимая голову. Она была ниже, и смотреть ей в глаза совсем не хотелось — лучше поверх, как все ангелы на страже.
— В следующий раз я буду писать тебе инструкции к травам — ты их путаешь, — хитро прищурившись, произнесла она. Голос бархатный, будто она вот-вот перестанет говорить и замурчит. — Что ты забыл в этом краю? Совсем один.
Нойко спрятал мешочек с крылатой куклой за спиной под крыльями и медленно попятился от нее, пытаясь решить, как ему быть.
— Так это вы травы подкидывали? — торопливо бросил он, ища взглядом путь к отступлению. Он чувствовал себя птичкой-синичкой, на горле которой вот-вот сомкнутся кошачьи челюсти.
— Да, Люцифера волновалась за тебя, — Химари мягко шла на него, покачивая хвостом из стороны в сторону — из-под полы кимоно выглядывала только кисточка.
Нойко осекся и остановился, как вкопанный.
— О-откуда вы… — просипел он, разом потеряв голос. Откашлялся в кулак, прочищая горло, и посмотрел Химари в глаза. — Вы сказали — Люцифера? — не веря своим ушам, прошептал он, пытаясь унять дрожь в руках.
— Многие мамы пекутся о своих детях, твоя — не исключение, — Химари по-кошачьи наклонила голову к плечу, пряднула белыми, с каемочкой, ушами.
— Вы знаете ее? — задал он совершенно глупый вопрос, на который знал ответ, но хотел его услышать, чтобы поверить в реальность происходящего.
— Я знаю ее гораздо дольше, чем ты живешь, — скептически нахмурившись, бросила она.
— Почему она сама не помогла мне, раз знала, что я здесь? Она же знала, что я ищу ее? Не могла не знать, — Нойко сам подошел к шисаи и окружил ее крыльями, теперь боясь, что она уйдет.
— Я лучше прячусь, — уклончиво бросила она, искоса глядя на цесаревича.
— Но она ведь приходила ко мне, я же видел ее.
Шисаи коснулась его руки и поманила другой.
— Она сказала, ты должен это знать, — переступила через крылья и поспешила к пролеску.
— Должен знать что? — окликнул он ее, подбирая крылья и торопясь следом. — Вы не ответили, госпожа Химари.
— Идем, — повторила она, ускоряя шаг.
Нойко побежал, прижимая к груди заветный мешочек с куклой.
Значит, то был не сон. Она правда здесь. Правда. И она правда за него волнуется. Ждет.
Химари остановилась у первого же дерева и, дождавшись, когда Нойко подойдет, нырнула в самый лес.
Нойко услышал, как где-то заржал конь. И не придал этому значения. Как и непонятному шороху за деревьями и молодой листвой, сомкнувшейся за спиной. Но когда шисаи остановилась, это упущение показалось ему по-настоящему глупым. Фатальным.
Под деревом в белоснежных крыльях стояла императрица.
Развернувшись на пятках, он рванул от нее, но путь преградил отец. Метнулся от него — Раун по другую сторону попытался остановить. Бросился к полю — Алиса метнула нож под ноги и, выйдя из-за дерева, осталась стоять, демонстративно держа руку на рукояти меча. И ведь даже не обычный взяла — свой, извитый меч палача.
— Ты пришла мне мешать?! Опять?! — закричал Нойко, мечась по кругу загнанным зверем.
Птичка-синичка.
— Нойко, угомонись, — отозвалась императрица, отступая от дерева.
— Да почему?! — он смерил Химари взглядом, полным презрения, но та не повела и бровью.
— Ной, остановись, — Изабель примиряюще выставила перед собой руки. Цесаревич отшатнулся от нее и, поняв, что сбежать ему не дадут — встал, как вкопанный.
— Что не так, Ваше Императорское Величество? — прошипел он сквозь зубы, глядя на нее исподлобья. — Что не так с Люциферой? Почему мне нельзя к ней?
— Но в этом нет смысла, твоей Люциферы тут нет, — она развела руками, покачала головой. — Ты не найдешь ее в этом краю.
— Куда ты забрала ее?! Опять, — Нойко попятился, взглядом оценил свободное расстояние до всех. Был всего один просвет в этой ловушке — за спиной императрицы. Но стоило ему только прикинуть, как туда сбежать, из-за дерева показался Верховный шисаи — Хайме, и Нойко сдавленно простонал. Нет, выхода нет.
— Я не забирала ее, тут и не было Люциферы, — безвольно опустив руки, ответила Изабель.
— Была! — рявкнул он, вспоминая минувшую ночь. — Я сам видел, как она заставила мою потухшую нодью гореть лиловым.
Изабель и Химари переглянулись. Шисаи прищелкнула пальцами:
— Так? — ее руку до локтя объяло лиловое пламя. Она чуть стряхнула его, заставляя гореть только на ладони, и показала цесаревичу. — Со священным огнем могут справиться только шисаи.
— Но я же…
— Это я приходила к тебе ночами, — Химари замотала головой. — А травы, что ты нашел до этого, иногда могут вызывать галлюцинации. Тебе приснилось.
Шисаи сжала кулак, и огонь исчез.
Нойко досадливо простонал.
— Ты опять ее забрала, ты опять… — выл он, сжимая сквозь ткань куклу за горло.
— Я не забирала ее, — поняв, что он говорит с ней, отозвалась Изабель. — Тем более — «опять».
— Ох, не ври! — рявкнул он, смерив ее недовольным взглядом. — Это ты тогда ее в госпиталь на одиннадцать лет упрятала. Ты! Чтобы она тебя на троне заменила, а ты могла спокойненько себе кошек на кусочки резать, а из шкурок платья шить!
Императрица нахмурилась, Химари и Хайме одновременно оголили звериные клыки и прищурились. Верховный шисаи подошел ближе, оказавшись за плечом Изабель.
— Что, думала, я не умею читать? — самодовольно усмехнулся цесаревич. — Целая эпоха твоей кровавой резни, между прочим. Никто тебе об этом не напоминает, правда? — он выждал паузу и тихо добавил. — Боятся.
— История империи входила в твое обучение, — ответила Изабель, кивая. — Я не сомневалась, что ты будешь знать.
— А еще я знаю, что Люциферу ты любила до безумия. Души в ней не чаяла! Но это было до моего рождения. Так почему сейчас ты не даешь мне быть с ней? Это что, ревность? Сама, небось, к ней летаешь.
Изабель непонимающе посмотрела на Химари, а потом на Лиона, ища объяснений. Они выглядели такими же ошарашенными.
— Почему ты солгала мне? — допытывался он.
— В чем? — поморщившись, спросила Изабель.
— В том, что Люцифера жива. В том, что она моя мать, в конце концов! — едва сдерживаясь, ответил он.
— Да потому что это не так, Ной.
— Провидица сказала мне, что мама у моря, — бросил Нойко и поджал губы. — Я в архивах прочел, что во мне течет ее кровь. Значит, она и есть моя мать. Все сходится, не увиливай.
Губы Изабель нервно дернулись в усмешке.
— У Люциферы не было детей, мой мальчик, — нервно смеясь, ответила она. — И ни у какого моря она не живет. Она у Кираны стоит в кабинете ее названной сестры. А что до крови…
— Ты просто плохо ее знаешь!
— … а что до крови, то в тебе когда-то давно она действительно текла, — как будто не услышав, продолжала она. — Врачи Имагинем Деи переливали тебе ее, чтобы ты не умер.
— Но провидица…
— Она не солгала, и мама твоя действительно у моря. Но это не Люция, — императрица глубоко вздохнула. — У Люции не было детей.
— И от Лиона? — махнул он рукой в сторону императора. — Может, врачи ошиблись, и она могла…
Изабель мотнула головой.
— От Хоорса?
— Нет. У нее не было детей, Ной! Не было, слышишь? — прикрикнула она. — Совсем. Никаких. Никогда. Все ангелы бесплодны, не выдумывай сказок.
— Да тебе-то откуда знать? Ты любила ее, но не жила ее жизнью, — взвился он и, подойдя вплотную, поднял руки к ее горлу и бессильно сжал кулаки. — Ненавижу. Ни кумо ты не понимаешь, а только врешь. Врешь и врешь.
— Твоя мать из клана Осьминога. Но не Люцифера, — даже заметив жест цесаревича, Изабель только грустно вздохнула. — Выбрось эту глупую ложь из головы.