— Но ведь они говорили… — Эйнар замолчал. В эту ложь он легко поверил и даже не задумался, зачем обычным людям уходить с родных земель.
— Их прогнали в ущелье, сюда. И они попросили меня о помощи. Только великая нужда заставила просить о помощи столь гордых людей. Я хотел им отплатить за добро и провёл их на север, в Лефланд, в шахтёрский городок рядом с границей. Это место во владениях Маленького Левиафана, там добывают то, что нужно жестокому мальчишке. Мы стали работать в шахтах. Тяжёлая жизнь среди людей, готовых на рабский труд ради глотка Дыма, ради одной секунды счастья, после которого наступает тяжёлое похмелье. Но мои друзья привыкли к трудностям. И они приняли меня, я наконец-то обрёл дом после стольких лет. Своё собственное пристанище. Друзья, которым ты нужен, вот это важно. Не место, а люди, ради которых живёшь. Ты изгой и понимаешь, что это значит.
— Да.
— Мы верили, что это ненадолго. Даже в Лефланд поступают новости из внешнего мира, о том, что островной герцог начинает войну против короля Пепла. Мы не интересовались политикой, но верили, что вернёмся, когда островитяне разгромят пепельников. Ангварен всегда проигрывал Эндлерейну, — Скуле присел возле дерева. — Люди даже молились Спасителю, чтобы тот помог красным плащам победить.
Он отложил в сторону щит и сильно закашлялся.
— А после мы стояли и смотрели, как остатки армии островитян переправляются через реку. Тогда люди пали духом. А бандиты, что правят городом, две семьи, ненавидящие друг друга, становились всё наглее. От нас требовали работать всё больше и больше, а те крохи, что нам платили, заставляли тратить так, как им надо. Это рабство, а я и мой новый клан не рабы! Мы сбежали оттуда, но не знали, куда идти. Через реку мы переправиться не могли, как не могли и пересечь пустошь. Оставался только один путь и я, как единственный воин, дал клятву, что проведу свой новый клан на юг.
Он засмеялся, но совсем тихо.
— Но получилось вернуться только сюда, где я умирал годами. На месте старой деревни была новая, в которых жили изгнавшие нас люди. А их охраняли воины и рыцари. Слабые и израненные после битвы, но это слишком опасная цель для отчаявшихся лесорубов. Мы начали болеть. Здесь даже воздух ядовит, не говоря о воде и еде. Не все такие крепкие, как я, — Скуле прохрипел, он уже не мог смеяться. — Мы оказались в ловушке. Везде нас ждала смерть. На севере от пустыни и рук бандитов. На юге от копий и ружей. Или здесь, долгая и мучительная.
Васур присел возле тощего ребёнка и протянул ломоть хлеба. Ребёнок взял еду, но даже не удостоил странного парня и взглядом.
— Вы хотите вернуть деревню? — спросил Эйнар.
— Мы хотим, чтобы дети прожили чуть дольше нас самих. Нет смысла захватывать то место. Если не будет леса, придут солдаты и убьют всех. Люди хотят на юг, чтобы не умирать здесь. И завтра мы заплатим за это.
— Что вы собираетесь делать?
— Те из нас, кто может держать оружие, пойдут в последний бой. Мы заплатим своими жизнями, чтобы отвлечь вас хоть ненадолго. Остальные, кто ещё может идти, прорвутся через ваши укрепления и пойдут дальше, сколько хватит сил. Кто-то умрёт в бою, кто-то от жажды и голода, кого-то убьют разбойники или дикие звери. Или тот яд, что мы вдыхаем каждый день. Но если хоть кто-то выживет, то это будет не напрасно. Мы пойдём дорогой смерти. Завтра ты увидишь атаку мертвецов.
Его трясло от смеха, так сильно, будто он сейчас умрёт.
— Так если вам нужно пройти, почему вы не договорились с новыми жителями? Вы ведь даже не пробовали!
— Мы верили в переговоры до последнего. Когда гарнизон ушёл, я и несколько человек пошли без оружия к пепельникам на поклон. Мы просили их пропустить нас, дать еды и воды. Мы клялись, что не причиним зла. Но они боялись нас и нашего гнева. И с ними остался рыцарь. О, это славный воин. Он живёт войной и чужими смертями. Для него мы враги, а своих врагов он привык убивать, будь это беззащитный старик или пятнадцатилетний мальчишка. Я позавидовал боевой ярости, но не позавидовал погибшим. Рыцарь так быстро вышел из себя, что мы даже не успели договорить.
Он уже стонал от смеха, с уголка рта побежала струйка крови. Сидящая неподалёку женщина приставила палец к губам и Скуле тут же замолчал. Эйнар пригляделся к ней. У неё что, младенец? Ледяной кулак сжал сердце.
— Отойдём подальше, пока я всех не разбудил, — вожак с трудом поднялся. — В этом самое смешное, брат. Мы ненавидим их, потому что они изгнали нас с родной земли и мы хотим справедливости! А они ненавидят нас, ведь теперь это их земля и они хотят справедливости! Воистину, ненависть — это дитя справедливости!
— Ты безумец, — сказал Эйнар, слушая жуткий хохот Скуле.
— В этом сумасшедшем мире стать безумцем — значит очнуться, — он застонал и взялся за живот. — Но и тогда мы не потеряли надежду на благополучный исход. Мы хотели драться, но не убивать. Один бой, который показал бы нашу решимость. Нас было больше, мы хотели убить одного лишь рыцаря, тогда остальные стали бы сговорчивее. Победа малой кровью. Но так не бывает. Появился ещё один рыцарь, молодой и не ведающий жалости. Он жалил своим клинком без сострадания, убивая одного за другим. Этого человека ты называешь своим другом, брат Эйнар?
— Да. Он думал, что исправит этим свои ошибки, а я хотел ему помочь. Если бы он знал правду. Мы же считали вас разбойниками.
— Это честный ответ, брат. Я тоже хочу исправить свои ошибки, но пока только повторяю их. Нам не хватает доверия друг к другу, но теперь уже поздно. Мы готовились к новой атаке, но вы взяли мушкеты, чем окончательно убили наш боевой дух. Никто не хотел идти сражаться, и мы ждали смерти. Но нас не бросили. Наши друзья в шахтёрском городке сбежали оттуда, несмотря на все трудности, и пришли к нам на помощь. Это не воины, но им тоже нечего терять. Мы пошли в бой, прямо в дождь. Жаль только, что мы проиграли. Но мы не сдались.
Он замолчал и почесал руку, отчего разбередил пару язв на коже.
— Для меня не осталось ничего в этом мире, как и для большинства людей в моём клане. И по ту сторону тоже нет ничего. Там нет вечного пира, нет бесконечной войны и предков, нет ни рая, ни ада. Ничего. И нам остаётся только надеяться, что хоть кто-то переживёт резню. И я прошу, что ты дал шанс хоть кому-то прожить ещё немного. Теперь уходи, ты видел всё.
— А может… — Эйнар потёр голову.
Шальная мысль казалась слишком радостной для этого места и он сдержал улыбку. Но это был выход.
— Что ты задумал?
— Может, завтра никому не придётся умирать?
— Даже если ты уговоришь своих пропустить нас, мы не поверим вам и резни не избежать. Слишком сильна ненависть между нами.
— Есть другой вариант.
Глава 7.15
Жители деревни замерли, услышав лай собак, но охотничий рог молчал. Людвиг всматривался в северный проход, пока не различил в сумерках знакомый силуэт.
— Долго же тебя не было…
— Ты чего не в постели, — Эйнар запыхался. — Где Дитрих?
— Где-то в деревне. Как сходил?
— Я… — он задумался. — Доверься мне.
— О чём ты?
Нордер побежал дальше, а следом мчался парень-поводырь. Он-то откуда взялся?
Людвиг чувствовал себя лучше, но всё равно не мог идти быстро и опоздал к началу разговора. Возле дома старосты собралась небольшая толпа.
— Всадники, в броне, около десятка, — Эйнар даже не отдышался. — В красных накидках. Там что-то нарисовано было, не разглядел. Будто огонь.
Дитрих вскочил с лавки, роняя палку. Староста осенил себя кругом, остальные зашептались.
— Спаситель, помилуй. Красные плащи пришли.
— Это вторжение или разведка? — спросил рыцарь Пепла. — Ох, чуял я недоброе.
Людвиг пытался поймать взгляд Эйнара, но тот отводил глаза. Откуда здесь Огненная? Она должна быть с остальной армией в Стурмкурсте. Или отец решился на отвлекающий манёвр? Но почему тогда северянин не сказал сразу? Что-то здесь не так.
— Но их всего десять, — возразил кто-то из лесорубов.
— Даже десяток перебьёт нас! — рявкнул Дитрих. — Вы можете сражаться с бандитами, но против рыцарей, а тем более красных плащей, вы бессильны. Нужно отходить.
— В руины, где вы укрывались в прошлый раз, — подсказал Эйнар, почти не раздумывая. — Туда влезут все.
— И нам придётся бросить деревню? — запричитал староста. — Они же тут всё сожгут! А если они решат сломать те двери?
— Даже с оружием Старого мира это невозможно.
Нордер утёр пот. Селяне начали спорить, а Людвиг поймал встревоженный взгляд Ханны и улыбнулся. Она успокоилась. Поводырь со священником тоже здесь, паренёк что-то нашёптывал старику. Слепец слушал не перебивая. Нордер глядел на них с тревогой, правая рука вцепилась в топор, чтобы не дрожать.
Эйнар врёт. В ущелье нет красных плащей. Он посмотрел на Людвига виноватым и умоляющим взглядом.
— Нужно прятаться, — сказал Дитрих, пристукнув булавой по заборчику, чтобы все замолчали. — А я прослежу, что ублюдки собираются делать. Если выживу, расскажу нашим.
— Я смогу проследить, — торопливо выпалил Эйнар. — В лесу они меня не заметили, не заметят и сейчас. Затаюсь где-нибудь, мне проще, чем вам.
— Да, спасибо, господин Губерт, — Дитрих поднялся, собираясь отходить, но остановился и внимательно посмотрел на северянина. Старый рыцарь сомневается, это легко понять даже одним глазом. — Что вы думаете, сэр Эммерик? Выполнит ли он эту задачу?
Дитрих верит Людвигу и спрашивает на самом деле другое. Не обманывает ли нордер?
— Да, Губерт справится.
Рыцарь-предвестник кивнул и ушёл. Вряд ли сомнения его покинули. Уходили и остальные, Эйнар тоже собрался уйти, но Людвиг преградил ему дорогу и схватил за руку.
— Что ты, Вечный на твою голову, задумал?
— Помоги им спрятаться и пусть сидят там, — выдавил из себя нордер. — Я знаю, что делаю. Так будет лучше.
— Надеюсь на это. Но ты…
— Ты доверяешь мне, Виги? Если да, то помоги. Пожалуйста. Я всё объясню, но потом.