Дик просто мечтал о каком-нибудь маленьком – малюсеньком! – замечании со стороны Натти Тимсон. Так бочке пороха нужен всего лишь один дюйм горящего фитиля, чтобы вдребезги разнести окружающую действительность.
Он увидел Натти, поднимающуюся из-за стола, почему-то с очень растерянным и смущенным лицом, а потом перевел взгляд на светловолосую девушку, сидевшую возле стола Натти и что-то торопливо говорившую в трубку телефона. Девушка обернулась – и Дик с воплем кинулся к ней.
Он говорил, торопясь и перебивая сам себя. Он очень боялся не успеть. Ему так много нужно было ей сказать, но впоследствии выяснилось, что все это время он повторял, как безумный, только одну фразу:
– Я люблю тебя, слышишь?! Я так тебя люблю!
А Морин вдруг заплакала и обняла его за шею, и тогда Натти обругала Дика такими словами, что неудобно повторить.
– Дорогуша, я бы с удовольствием тебя отлупила, но вместо этого дай обниму!
Морин охнула и поспешно перешла с проезжей части на тротуар. Она совсем потеряла чувство реальности, погрузившись в мысли и воспоминания о сегодняшнем грандиозном шоу в редакции «Вечерних Огней», о предложении, которое сделал ей Дик Манкузо, о телефонном разговоре с Бенжаменом Кранцем, и потому не заметила ни наступившей темноты, ни того, что сошла с газона на дорогу и подметала сухие листья и мусор уже с проезжей части.
Сама же Рози сейчас выбиралась из своего автомобильчика, чтобы через секунду крепко обнять Морин. Спустя минуту она выпустила подругу и пытливо заглянула ей в лицо.
– Так, а теперь объясни мне, что ты делаешь на улице в такой час и почему работаешь дворником?
– Ну надо же было чем-то заняться. Телевизор я смотреть не могла, там по всем программам я и Мэгги. Читать неинтересно – наша жизнь круче любого романа. Оставалось взять метлу и начать подметать.
– Слава богу, чувство юмора на месте. А то я за тебя волновалась.
– Рози, мне надо тебе кое-что сказать.
– Не сразу, дорогуша, я есть хочу. Пошли в дом.
На кухне Морин долго возилась с продуктами, собираясь с духом, чтобы рассказать Рози обо всем, что случилось за сегодняшний день. Рози ее не торопила, но Морин уже почти физически ощущала нетерпение, клокочущее в пышной груди подруги. Она уже открыла рот – но Рози успела первой.
– Значит, боюсь, что замуж за Пирелли ты не собираешься. Да, новости буквально распирают телевизор. Что ж… правда, еще двадцать четыре часа назад я бы вообще предположила, что ты выходишь совсем за другого, но кто я такая, чтобы утверждать наверняка!
– Рози…
– У тебя слезы в глазах и губы дрожат, так что ты пока спрячься за дверцу холодильника и борись с собой, а я тебе скажу вот что. Я расскажу, что я думаю обо всей ситуации в целом. Я знаю, меня никто об этом не спрашивал, но должна это сказать, иначе я лопну, такова уж я, и не на пятом десятке мне меняться! Твое дело, как ты к этому отнесешься, но я скажу – и больше не стану к этому возвращаться. Прежде всего, почему я об этом говорю? Потому что я переживаю за тебя. Дальше: ты знай, я всегда буду за тебя горой, что бы ты ни решила, и неважно, последуешь ты моим советам или пошлешь меня подальше вместе с ними. Вот. Теперь о главном.
Морин села на стул и сложила руки на коленях. В ее карих глазах поблескивали озорные огоньки. Рози плеснула себе щедрую порцию виски и продолжала:
– То, что ты сегодня сделала, – то есть сбежала от Дика Манкузо, – было очень здорово, очень смело, можно сказать, героически, и очень глупо. К сожалению, герои чаще всего мрут в полном одиночестве, не дожив до старости, и это меня категорически не устраивает, поскольку речь идет о тебе…
– Но я вовсе не останусь в одиночестве! У меня же будет муж…
– И с этим Беном у тебя знаешь чего никогда не было? Любви. Ты не влюблена в своего профессора, и профессор не любит тебя. Для него ты всегда была чем-то вроде мебели. Ну ладно, пусть не мебель, пусть произведение искусства. Красивое, дорогое, им можно хвастаться перед гостями, а можно продать.
– Но Бен Кранц хороший человек…
– Бенни наверняка отличный парень, но он еще и довольно ограничен и предсказуем, как счет в нашем ресторане. Заметь, я вовсе не исключаю, что и в него может до смерти влюбиться какая-нибудь потрясающая девица, плененная его манерами. Вот только это не ты.
– Правильно…
– Любви нельзя научиться, она либо есть, либо нет…
– Но ведь он же смог полюбить меня…
– Ему просто очень хочется верить, что достаточно просто жениться – и жизнь войдет в прежнюю колею…
– Кому?
– Только не ври мне, что даже сейчас, когда ты пытаешься спорить с очевидным, в твоей измученной головке не проносятся воспоминания, которыми ты будешь дорожить всю свою жизнь! И разве там, внутри, некая часть тебя не желает страстно и яростно, чтобы Дик был сейчас рядом, чтобы он был рядом всегда, чтобы обнимал и целовал тебя по вечерам, когда ты возвращаешься домой, чтобы будил тебя поцелуями по утрам?
– Так я же и говорю…
– Фигня! Ты именно по этому тосковала в своей прошлой жизни, красивая, окруженная милыми, воспитанными людьми и красивыми вещами – но несчастливая! Вся разница в том, что теперь ты точно знаешь название того, по чему тоскуешь. Любовь!
– Не пойму, о чем мы спорим…
– Дорогуша, это потому, что Дик не сказал тебе о своей любви? Так сражайся за него, это гораздо полезнее для здоровья.
– Он сказал. Он сказал, что любит меня. И я сказала, что люблю.
– Что? Дик… Ты и Дик… Но разве…
– И замуж я за него пойду.
– Ну и дура!
Морин изумленно посмотрела на Рози. Та махнула рукой и весело улыбнулась.
– Да, дура, от слов своих не отказываюсь. Хорошее дело браком не назовут. Ладно. Помогу, чем смогу. Вот, блин, а я-то распинаюсь! Я ведь была уверена, что ты сбежишь в свой городишко и постараешься все забыть, выйдя замуж за того профессора.
– Ох, Рози! Слушай, у меня… у нас есть к тебе просьба. Это насчет твоего дома и нас с Диком. Мы хотим пожениться поскорее, но в мэрии очередь, а если на дому…
– Ты хочешь сыграть свадьбу здесь? Для меня это честь! Сколько у нас времени?
– Четыре дня.
– Дорогуша, ты не ищешь легких путей в жизни!
– После свадьбы, клянусь – только легкие пути. Простая жизнь без всяких затей.
Если бы она знала, как ошибается, говоря это!
13
Морин направила струю воды на отмытую колонну и вновь окунулась в воспоминания, от которых ныла грудь и тянуло внизу живота. Шум мотора напоминал раскаты грома, брызги воды то и дело обрушивались на Морин, и она возбужденно закусила губу, вспомнив, как ее обнаженная спина скользила по холодной поверхности колонны, а в это время горячее, жадное тело Дика опаляло ее спереди, и гром заглушал стоны женщины и сдавленное рычание мужчины…
Нервы Морин были напряжены до предела, пот выступил на висках, и она безжалостно направляла шланг на несчастную колонну, словно пытаясь смыть с нее невидимые свидетельства того, что эта ночь не приснилась Морин в эротическом сне, а была на самом деле.
– Дорогуша, ты знаешь поговорку «вода камень точит»? Сейчас это самая чистая колонна на земле, можешь мне поверить.
– А? Ох, я задумалась, прости, Рози. Слушай, а ведь мы справляемся не хуже мужчин!
– Ха! Еще бы! Я вообще как-то не верю, что Господь сказал сам себе, вертя в руках ребро первого мужика: «А создам-ка я из этой костяшки женщину, чтобы у тебя, Адам, не было проблем со стиркой, уборкой и готовкой». Я думаю, он имел в виду партнерские отношения, если это не богохульство. Таким образом, мы с тобой получаем право пользоваться пассатижами и гвоздодером, а мужики могут пока безвозмездно побегать с пылесосом.
Морин хихикнула.
– Тебе надо вести ток-шоу, Рози.
Рози энергично покачала головой.
– Я не смогу. Ни за какие деньги меня не уговорят на всю страну обсуждать клаустрофобию, клептоманию, пересадку пениса женщинам, ампутацию его же у мужчин, однополые браки, права лесбиянок – и так по два часа каждый день! Они же все мутанты, они даже на существование не имеют права, а их показывают по телевизору! Чего ж потом удивляться, что мир сходит с ума? Посмотри программу и осознай, что миллионы людей тратят часть своей жизни на то, чтобы полюбоваться на уродов.
Морин простонала, плача от смеха:
– Вот потому тебе и нужно вести ток-шоу! Это же все изменит…
– Ладно. Уговорила. Между прочим, только моя мамочка и ты так считаете. Остальные говорят, что у меня будет нулевой рейтинг. Завидуют, наверное. Начну тренироваться на посетителях. Ой! Ты почему загрустила? Переживаешь за сестру?
– Да… И уже скучаю по Дику.
– Я надеялась, что генеральная уборка отвлечет тебя от грустных мыслей, но вижу, это не так просто.
– Ничего. Вот выйду я замуж…
Ослепительный луч ударил в глаза из зарослей зеленой травы. Морин зачарованно шагнула вперед, нагнулась, уже зная, что найдет на земле возле колонны.
Серебряная пуговица, оборванная Диком в ту ночь.
Морин стиснула ее в кулаке, судорожно сунула в карман.
Рози Каллаган красноречиво воздела очи к небу, но ничего не сказала. С языка так и рвался один полезный совет, но она обещала больше не возвращаться к этой теме…
– Дорогуша, если надо поговорить, я все еще здесь.
– Я знаю, Рози. Спасибо.
Приятный баритон пропел из кустов:
– Вау, я себя чувствую героем «Санта-Барбары»!
Рози и Морин разом обернулись и уставились на Дика, непринужденно шлепавшего по лужам прямо к ним. Рози на мгновение порозовела, но тут же решительно поправила бандану, выставила вперед крутое бедро и воинственно уперлась в него кулаком. Пусть этот гад работает на того гада, который целуется как бог, пусть он женится на Морин, но его дружок Чико едва не совратил саму Рози, чтобы вытянуть из нее информацию, а сам Дик Манкузо двуличен и вообще!
– Кто тебя сюда приглашал, Дик Манкузо?! Твое место у алтаря.
– Я думал, друзья приходят, не дожидаясь приглашения.