– Конни сегодня столкнулась с толпой голых псоглавых в лесу, – переводя тему, вновь заговорила юная Ди Гран. – Она вырвала младшего Аткинса из-под опеки брата, притащила в замок и заставила одеться.
– О, Господи! – выпалила домоправительница и, нервно смеясь, устало потёрла переносицу. – Верьте или нет, Констанция, но я так надеялась, что вы не столкнётесь с этим. По крайней мере, не так скоро.
– Виолетта мне так и не сказала, кто это такие…
– Одно из тех самых культурных течений на острове, о которых я вам рассказывала, – пояснила дама. – Существует небольшая общественная прослойка на Сен Линсей, мнящая себя потомками нескольких псоглавцев или псоглавых, которых Святой Линсей много столетий назад спрятал на острове и спас таким образом от истребления на материке. Они обратились в христианскую веру, отреклись от людоедства и большинства своих языческих обычаев, тех, в основном, что были связаны с жертвоприношениями. После этого чудотворец пообещал им, что их дети родятся такими же, как и все другие люди на острове. Собачьи головы останутся в прошлом и всё такое…
– И откуда у этих людей уверенность, что именно они – потомки псоглавых, если выглядят они так же, как и все? Или хвост всё-таки остаётся?
– У киноцефалов нет хвостов, – глядя на Конни с укоризной, поправила её Виолетта. – Только голова собаки или волка.
– Ох, простите мне мою бестактность…
– Будьте с выражениями поосторожнее, Констанция, – предупредила Севилла. – Псоглавые не любят, когда над ними потешаются. Сегодня они простили вас, потому что вы Ди Гран, да ещё и иностранка, но завтра они могут всерьёз обидеться. Между прочим, среди представителей псоглавых есть и градоначальники, и деятели культуры, и ещё много кто… С этими людьми стоит дружить.
– Но…я всё равно не понимаю, как они…
– Так же, как и вы знаете, что являетесь потомками Линсея Ди Грана, так и они знают, от кого пошёл их род. Всё очень просто – на Сен Линсей принято следить за родословной. И родословные некоторых жителей начинаются с тех, кого на старинных гравюрах и портретах изображали с собачьими головами.
– Раз они христиане, то что за обряд они устраивали в лесу?
– Я сказала, что они отказались от большинства своих языческих обрядов, но не ото всех. По старому преданию, всякому мужчине в семье потомков псоглавых передается ещё и дух животного – собаки или волка – его сила, смелость. И раз ничего с этой звериной натурой поделать нельзя, то надо как-то её приручать. Для этого у них и проводятся всякие испытания тела и духа. Безобидные в сущности, но несколько странноватые для человека со стороны. Август с пониманием относился к таким вещам, поэтому позволял проводить эти…мероприятия на территории прилегающего лесного массива, но при условии, конечно же, что толпа этих молодцев не приблизится к замку или городу и не потревожит ничей покой.
– Они приблизились сегодня, но лишь потому, что гнались за юношей по имени Марк. Он не хотел принимать в этом участие. Как вы думаете, к чему они его принудить пытались?
– Увы, я ничего об этом не знаю. В моей родословной нет псоглавых, чему я очень рада, – осушив бокал ежевичного вина, завершила своё повествование Севилла и, извинившись перед девушками, покинула комнату. Ей ещё надо было отдать несколько распоряжений Руфь, потому как завтра ей вновь предстояло на весь день уехать в город.
– А я знаю.
– Что? – очнувшись от своих путаных мыслей, вздрогнула Конни. Виолетта смотрела на неё с лёгкой полуулыбкой на маленьких чуть синеватых от вина губах. – Что ты знаешь?
– Я знаю про обряд, который они проводили.
– Правда? И в чём же суть?
– Это обряд инициации. Мальчик становится мужчиной, – пояснила юная Ди Гран и наклонилась чуть ближе к своей собеседнице. – Не скажу точно, что именно они делают. Вроде сначала укутывают человека в шкуру животного, а потом он должен её на себе разорвать и что-то там ещё…но!
– Но?
– Но я знаю, при каких обстоятельствах этот обряд проводят.
– И каких же?
– Его проводят после того, как юноша потеряет невинность…
– То есть?..
– Ну, переспит с женщиной. Это событие для псоглавых приравнивается к совершеннолетию. Вот только они, как по мне, поздновато спохватились. Я знаю паренька, которого ты описала. Это Марк Аткинс, и, судя по всему, секс у него был, как минимум, недели две-три назад.
– Откуда такие сведения, Виолетта? Ты меня немного пугаешь…
– Ой, ну да! – прыснула девушка со смехом. – Ещё скажи, что он мой любовничек! Глупость какая. Дядя на пушечный выстрел ко мне этих псиноголовых не подпускал. Зато кое-кто в городе регулярно общался с Марком и вился за ним шнурком. Одна милая девушка. Жаль только, что уже покойная…
– Роуэн?
– Нет, Лили. Подопечная госпожи Тейнис. Она в него всегда была влюблена, даже вечно бродила по лесу со своей подружкой, надеясь как бы «случайно» наткнуться на толпу псоглавых. А там, где псоглавые Линсильвы, там и Максимилиан Аткинс, их вожак. А-а та-ам, где Макс Аткинс, там и Марк, его младший брат. К слову, в последнее время и он к ним в магазин постоянно начал захаживать. Нанялся таскать ящики и разгружать товар, видимо, чтобы быть поближе к Лили.
– Ты удивляешь меня, Виолетта, – Конни как бы разочарованно покачала головой и слегка отстранилась от родственницы. – Ни за что бы не подумала, что ты из тех особ, которые любят собирать сплетни…
– Правильно. Я из тех особ, что сидят в тени и не отсвечивают, пока другие ходят совсем рядом и сплетничают. Прислуга часто шушукается и обсуждает всякое, не замечая меня поблизости. И разве тебе, возомнившей себя великим детективом, не должно быть это интересно? – ловко парировала юная Ди Гран, и, надо признать, уложила этими словами Констанцию на обе лопатки.
– Туше… – вынуждена была признать она. – Так что тебе ещё известно?
– Я расскажу, но после того, как…
– Я не стану отменять субботний приём!
– Это я уже поняла, – с шипящим ядом в голосе отозвалась Ви, становясь похожей на маленькую гремучую змейку. – Но раз мой покой в этой семье больше не уважают, то пусть хоть вовлекут в интересную игру с убийством. Я тоже хочу знать подробности дела, в котором ты копаешься.
– Это вовсе не игра, – возразила Конни возмущённо, но тут же вспомнила, с каким азартом бросилась лезть под руку Варга, навязываться ему и даже пытаться подкупить. Виолетта, словно прочитав эти мысли в её глазах, терпеливо ждала, когда ей дадут желаемое. И Конни сдалась. Тяжело вздохнув, она попыталась кратко изложить новой странной родственнице всё, что на данный момент ей было известно: как она нашла тело Исидоры Совиньи, какой нелепой показалась ей инсценировка самоубийства, как Франк Аллан описывал день последней встречи с тётушкой и, наконец, о синей папке с изображением лебедя, пропавшей из сейфа.
– Так ты считаешь, это может иметь отношение к смертям Лили и Роуэн? – подумав немного, спросила Виолетта с сомнением.
– Не знаю, но нахожу всё это довольно странным. Исидора проявляла живой интерес к расследованию этих смертей, она была уверена, что местные власти делают недостаточно. Мне кажется, она могла попытаться самостоятельно разобраться во всём…
– …и разозлить, тем самым, убийцу?
– Туповатого убийцу, – добавила Конни, кивая. – Это не я его так обозвала, а Берт. Он считает, что в плане организации убийства и заметании следов наш преступник не очень хорош. Калибр оружия подобран явно без минимального знания дела, предсмертная записка напечатана как будто наспех и не отражает истинного характера нотариуса, а ещё он даже не потрудился вынуть перьевую ручку из пальцев покойной. С Роуэн, кстати, получается нечто похожее…
– Неужели? – удивилась Ви. – Разве она не могла поскользнуться и удариться головой о камень, как рассказал тебе Марк?
– Не могла, и это должно быть очевидно даже ребёнку, – уверенно заявила Конни. – Дело в том, что, пока в доме Исидоры Совиньи вскрывали сейф, я расспросила Варга о том, как обнаружили тела двух девочек. С Лили всё выглядит более или менее логично: она лежала в овраге в неестественной позе и со сломанной шеей, а на подошвах её ботинок были куски сырого мха. Даже на том месте, где она, предположительно, не устояла на ногах, нашли характерный след на камнях. Как будто она встала на неровную поверхность, поскользнулась на мхе и спиной полетела вниз. Скончалась почти мгновенно.
– А Роуэн?
– С Роуэн всё иначе. Да, она действительно лежала на берегу небольшой речки, но положение её тела и следы вокруг рассказывают не совсем ту историю, которую мне сегодня поведал Марк. Ведь Роуэн лежала перпендикулярно реке, да ещё и ровно, что называется, «солдатиком». Ноги её действительно лежали на камнях, по щиколотку в воде, а вот голова и плечи – на мягкой траве.
– То есть о камень она удариться никак не могла, – с пониманием дела заключила Ви.
– Конечно, но, тем не менее, скончалась она от удара камнем в висок. Кроме того, в волосах Роуэн обнаружили пучки травы и почвы, которых не могло быть в том месте, где она была обнаружена. Из чего мы можем сделать вывод…
– …что её убили в другом месте, а затем оттащили к речке. Но зачем?
– Думаю, убийца хотел выкинуть тело в воду, чтобы обыграть всю эту историю с несчастным случаем. Все бы решили, как и Марк Аткинс, что Роуэн гуляла вдоль берега по илистым камушкам, оступилась, треснулась головой и поплыла по течению прямо навстречу апостолу Петру.
– Но план не сработал. Почему? Думаешь, Марк спугнул убийцу?
– Скорее всего, да. Хотя в своих показаниях комиссару парень уверял, что никого не видел и не слышал, а зевак на его зов сбежалось столько, что все хоть сколько-нибудь важные следы на траве оказались затоптаны.
– То есть ты ему не веришь?
– Не знаю, – покачала головой Констанция, и почувствовала, как начинает стягиваться и запутываться в её голове тугой клубок фактов и мистического бреда. На миг она зажмурилась и пальцами растёрла виски, будто бы это могло ей как-то помочь. – Вот только… – наконец, она вновь смогла говорить, – меня смущает то, как он принялся рассказывать мне про Роуэн. То ли он отвлекал меня от чего-то, то ли надеялся убедить в том, что это был несчастный случай.