и не открываться больше никогда. Зевала девушка часто и подолгу, издавая не самые мелодичные звуки при этом, но роскошный сад поместья молчаливо терпел эти «арии» и успокаивал чуть отёкшее от вчерашнего злоупотребления ежевичным и гранатовым винами лицо Констанции прохладным летним ветерком.
Найдя для себя убежище в тени большого ивового дерева, девушка лениво опустилась наземь и, быстро сбросив с ног сандалии, поспешила опустить ступни в мягкую влажную траву. Ощущение было настолько волшебное и медитативное, что Конни и впрямь показалось, будто сознание её на несколько мгновений выпало из реальности и полностью очистилось от посторонних мыслей. Куда-то бесследно исчезли и мёртвые девочки, и нотариус с простреленной головой, и все те, с кем ей посчастливилось (или не посчастливилось) повстречаться на острове Сен Линсей. И даже Франк Аллан с его невидимой невестой.
– Так что тебе сегодня снилось? – Конни даже с закрытыми глазами чувствовала, как Берт приближается к ней, но до последнего надеялась, что чувство это обманчиво, и он лениво будет валяться в постели до самого обеда. Нехотя девушка разомкнула веки и увидела брата, лучезарно прекрасного и свежего в мягком свете утреннего солнца, путавшегося в его пшеничных волосах. То, как ему удавалось так хорошо выглядеть в семь часов наутро после банкета, оставалось его самым зловещим секретом. Чуть подпрыгнув на месте, молодой человек сначала опустился на колени, а затем растянулся на траве рядом с сестрицей, широко раскинув руки и ноги. В подобном настроении двигался он то резко и хаотично, то мягко и лениво, словно кот под действием кошачьей мяты. К счастью, шелковистая садовая трава, принявшая в свои объятья Маршана, и на него подействовала умиротворяюще. Берт чуть обмяк и расслабленно выдохнул.
– Святой Боже, как хорошо! – выпалил он и повторил свой вопрос: – Так что приснилось-то тебе?
– Ничего, – коротко отвечала Конни. На самом деле, снилось ей много всего. Так много, что вычленить из всей этой какофонии цветов, локаций и разговоров хоть одну более-менее чёткую картинку, не представлялось возможным. – А тебе?
– Мне приснилась Роза. Мы танцевали вальс здесь, в саду, а вчерашние гости за нами наблюдали, но потом вышла полная луна, и все вдруг превратились в животных и разбежались. Ты вот, кстати, превратилась в большую белую птицу.
– А Роза в кого?
– В рыжую волчицу.
– Может, всё-таки в лисицу?
– Может, и в лисицу. Но только уж очень большую для лисицы. А госпожа Сапфир была горностаем, а Виолетта – милой чёрной кошечкой…
– А ты как, со вчерашнего протрезвел вообще?..
– А Амандин Тенебрис была удавом, а её муж – померанским шпицем, а Франк Аллан…я так и не разобрал, что это был за зверь, но…
– Ладно-ладно, классный сон. Ты многое запомнил, я поняла. Может, сменим тему? – боясь, что от болтовни Берта на неё накатит волна головной боли, попыталась отмахнуться Конни.
– Давай. Как там папки с делами Лили и Роуэн поживают? Как по мне, нормальный человек и половины от этой официальной тягомотины не осилил бы…
– Значит, я ненормальный человек. Я уже всё прочитала.
– Вот как? И что нашлось новенького?
– Кое-что, – Констанция немного оживилась и почувствовала прилив сил. Возможно, недавно выпитый ею галлон кофе начал действовать. – Например, я узнала предысторию девочек и их дружбы, как ты и советовал.
– О, да. К моим советам начинают прислушиваться, и это идёт на пользу. Считаю, это какой-никакой, а прогресс…
– Да-да-да, типа того, – быстро перебив бессмысленную болтовню брата, заговорила Констанция нервно. – Оказывается, Лили и Роуэн родились не на материке, как говорила госпожа Надин Тейнис. Они местные.
– Вот как?
– И более того, наши погибшие девочки были родственницами!
– Стоп. Что? – Берт как будто очнулся от своей ленивой дремоты и даже слегка приподнялся на локтях. – Как? А почему никто этого раньше не упоминал?
– Ага, представь себе! Они, оказывается, троюродные сестры. Их мамы, как я поняла, тоже были дамами цветов, а вот отцы их приходились друг другу двоюродными братьями. Когда Лили было чуть больше года её родители погибли в автокатастрофе, и её отдали под опеку в семью двоюродного дяди. Они с Роуэн были знакомы с самого раннего детства и росли вместе.
– Но…погоди-ка, Конни. Разве Роза не упоминала о том, что Лили подвергалась насилию в детстве? – напомнил Берт.
– Именно так. Отец Роуэн нынче сидит в тюрьме и угадай за что? Видимо, он был запойным пьяницей, да ещё и агрессивным. Девочкам и его второй жене серьёзно от него досталось.
– А мама Роуэн?
– Она умерла вскоре после рождения дочери. Видимо, от какой-то тяжёлой болезни, и на фоне этого её муж и начал спиваться.
– Бедняжки, – Берт заметно помрачнел и нервно поёжился. – А теперь и их не стало…
– Они так держались друг за друга, потому что считали себя сёстрами. И кто бы что ни говорил про Роуэн…
– …Лили всегда оставалась на её стороне.
– Именно, – Конни кивнула, – Но!
– Но?
– Но в показаниях по делу смерти Лили есть несколько свидетельств о том, что в последние дни девочек часто видели ругающимися. И ругались они, судя по обрывкам фраз, из-за парня. А хорошо известная тебе пожилая мадам Гвиневра даже утверждала, что видела, как Лили набросилась на подружку с кулаками и прокричала «Это неправда! Он не мог!». По словам старушки, тумаков и пощёчин Роуэн получила от своей кузины немало.
– Думаешь, дело в голозадом псоглавце Аткинсе?
– Очевидно, что в нём. Вопрос лишь в том, что именно так разозлило Лили?
– Измена.
– Какая ещё измена? Лили и Марк даже не встречались.
– Ой, Конни, ты себя-то в семнадцать лет вспомни! Много ты задумывалась о таких тонкостях, будучи влюблённой?
– Ты меня с собой не путай. Впрочем, да. Будем ориентироваться на тебя, как на пример типичного подростка.
– Как на пример нормального подростка, ты хотела сказать? – хитро ухмыльнулся братец, но Констанция пропустила эту шпильку мимо ушей. Она вспомнила фотографии девочек, которые с интересом разглядывала ещё позавчера, когда не было в голове сторонних мыслей о невесте Франка Аллана и особенностях типажей семьи Тенебрис.
Лили и Роуэн и впрямь сложно было бы принять за родственниц. Сходства между ними не было никакого: Лили была достаточно высокой и спортивной блондинкой с тонкими чертами лица и ровной золотистой кожей, а Роуэн – низенькой и сутулой шатенкой с носом-кнопкой, густо усыпанным пёстрыми веснушками. Конни долго рассматривала их и никак не могла уловить в себе хоть какую-то эмоциональную отдачу. Она так бесцеремонно влезла в жизни этих сироток, скрупулёзно ковыряя каждую деталь их биографии, включая и наиболее трагические эпизоды, но не испытывала и капли печали, глядя на их юные лица на фотографиях. Две совсем юные, но уже столько пережившие девочки были для неё вроде манекенов в витрине магазина, и это пугало.
– Манекены?.. – осторожно переспросил Берт, когда сестра с горечью поделилась с ним этими размышлениями.
– Ну, да, – пожала плечами Констанция, – знаешь, у них часто даже лица не прорисованы. Просто макеты человека, необходимые лишь для демонстрации одежды. Моя совесть подсказывает мне, что эта смерть девочек – чудовищная трагедия, но разум мой холоден, а душа спокойна. В сущности, мне нет до них никакого дела. Я просто хочу докопаться до правды. Я плохой человек?
– Быть может, это именно то, что им нужно. Чтобы убийцу искал человек, не заинтересованный лично, нейтральный и в меру холодный. Такой копает глубоко там, где другие не вздумали бы и взглянуть. Так что…не нагнетай и не кори себя, Конни. Хотя тот азарт, с каким ты бросаешься в это дело, меня и пугает немного.
Конни ответила Берту долгим задумчивым взглядом. Обычно это означало, что слова брата оказались обескураживающе обоснованными и здравыми, поэтому пока ей даже нечего ответить. Они ещё некоторое время сидели в тени ивы, наслаждаясь переливающимися трелями птиц и шумом ветра, запутавшегося в ветвях деревьев и кустов. Утро было красивым и спокойным, а похмелье отступало медленно и безболезненно. По лицу Берта было видно, что он задумался о чём-то приятном и интересном. Возможно, о своём недавнем сновидении, где Роза была то ли рыжей волчицей, то ли лисицей. Возможно, так же, что некоторые сюжеты своего сна брат решил не озвучивать и оставить на память одному лишь себе. Улыбка, то и дело мелькавшая в уголках его губ, явно на это намекала.
От этой мысли Конни и сама заулыбалась. Романтические и эротические сны ей не снились. Даже фееричное появление в её жизни прекрасного Франка Аллана не поспособствовало этому. Скорее всего, даже в своём подсознании она была скучной и практичной особой, предпочитая болтать во сне с призраками об убийствах и демонах. Так она сама про себя решила.
– Твой партнёр по танцам прямо по курсу, – не шевеля губами, негромко отрапортовал Берт, и Конни вздрогнула. Мысли о снах и их содержании чуть было не унесли её куда-то очень далеко от их с братом убежища. Подняв взгляд, девушка увидела впереди очертания Виктора Тенебриса, приближавшегося к ним. На нём был стильный летний бежевый костюм, а глаза скрывали зеркальные солнцезащитные очки. Под стать одежде и походка у Тенебриса была расслабленной и немного вальяжной.
– Я не помешаю? – вежливо спросил он, хотя ухмыльнулся при этом так, словно при любом ответе Маршанов он бы не сдвинулся с места.
– Нет, нисколько. У нас тут сеанс медитации. Присоединитесь? – лениво опускаясь обратно на траву, проговорил Берт и слегка махнул рукой, как бы приглашая гостя развалиться рядом. Кощунственное по отношению к его безупречному костюму предложение Виктор проигнорировал и обернулся к Конни.
– Вообще-то, Констанция, я искал вас, – произнёс он с улыбкой. – Согласитесь на короткую прогулку со мной?
– Конечно, – кивнула девушка, но подняться со своего места без ворчания и кряхтения у неё не получилось. Ноги затекли, тело стало деревянным и негибким, а от резкого подъёма немного закружилась голова, и, если б Виктор вовремя не придержал Конни за плечо, она непременно бы споткнулась и плюхнулась обратно наземь. Вчерашний вечер ещё немного напоминал о себе. Тем не менее, прогулка в компании Тенебриса казалась Конни приятной.