– Ладно. Расскажу по порядку, пока вы приходите в себя, но учтите, Констанция, эта информация предназначена не для протокола и не для ушей комиссара. Если вы решите использовать её против моего брата, я буду всё отрицать.
– Да-да, я понимаю, – часто хлопая ресницами, кивнула Конни и опустила взгляд на свою ладонь. Из развёрнутого серого конверта на неё пёрышком опустился небольшой обрывок какого-то документа, мятый и, на первый взгляд, совершенно непримечательный. – …только начните, если можно, с самого-самого начала…
– То есть?..
– То есть с отношений вашего брата и Лили.
– Нечего там начинать, – раздражённо фыркнул Аткинс и устало потёр переносицу, – не было у них никаких отношений. Все знали, что Лили влюблена в Марка, в том числе и он сам. Она не сильно это скрывала, а мы относились с пониманием к её чувствам. Вообще-то, Лили всем нравилась. Она была симпатичной и дружелюбной девочкой, со временем превратившейся в красивую девушку со стойким и решительным характером. Говорят, у неё было тяжёлое детство. Никто не хотел бы причинить ей вреда или как-то ранить, а Марк всегда был честен и деликатен в общении с ней. Проще говоря, он не стремился обидеть её, но и не давал никакой ложной надежды. А потом…кое-что произошло…
– Что же? – Конни вся подобралась, аккуратно сложила руки на столе и приняла исключительно деловитый вид. Макс на неё даже не взглянул, он напряжённо думал, вспоминая детали недавних событий.
– За день или за два до смерти Лили, мы столкнулись с ней на одной из лесных тропинок. Дело в том, что в прилегающих к замку Ди Гранов самшитовых рощах мы, псоглавцы Линсильвы, проводим наши встречи и ещё кое-какие тренировки. Ничего сверхъестественного – обычная физкультура. В юго-западной части леса у нас даже оборудована небольшая спортивная площадка, где, помимо всего прочего, мы ещё устраиваем соревнования для школьников и дружеские матчи по футболу. Лили и Роуэн знали путь к этому месту в обход протоптанных дорожек. Они часто бродили в тех окрестностях, видимо, в надежде наткнуться на моего брата и его друзей. Однажды мы с Марком и ещё несколькими ребятами совершали пробежку, когда перед нами на дорогу вышла Лили. Она была мрачная, смотрела куда-то в пространство и шла прямо нам навстречу, поэтому мы все вынуждены были остановиться. Честно говоря, сначала мы даже испугались, не случилось ли с ней чего…
– Она была одна? Без Роуэн?
– Да, – Аткинс кивнул, – она казалась какой-то опустошённой и потерянной, а шла так вяло, словно что-то вытянуло из неё все силы. Наконец, когда Макс заговорил с ней и попытался выяснить, что стряслось, она подняла на него взгляд и произнесла слова, которые всё расставили на свои места.
– Что именно она сказала? Хорошо бы повторить слово в слово, если это возможно, – замерев в ожидании, одними губами пролепетала Конни. Макс подался чуть вперёд.
– Сначала она произнесла: «Роуэн мне всё рассказала». Но ни на кого эти слова не произвели впечатления. Роуэн постоянно распускала про всех вокруг сплетни и мало ли, чего она в очередной раз могла насочинять, поэтому после недолгой паузы Лили добавила, обращаясь к моему брату: «Это правда? Ты с ней спишь?»
– Так, значит…
– Скажу сразу, Констанция, никто и ни за что не подумал бы, что мой брат мог крутить шашни с Роуэн. Мы бы сразу подняли этот разговор на смех, если бы не последовавшее странное поведение Макса…
– Хотите сказать, он дал утвердительный ответ на её вопрос? – Конни изумлённо вскинула брови.
– Скорее, он не стал с ней спорить и всё отрицать. Он вдруг будто воды в рот набрал, а ещё весь пошёл пятнами от волнения. Слова Лили выбили почву у него из-под ног. Да что уж там – мы с парнями и сами серьёзно растерялись. Вид у Лили стал такой, словно в неё только что всадили нож: она вся скривилась, обхватила себя руками и, не говоря больше ни слова, медленно побрела прочь.
– Вы спрашивали Макса обо всём этом после её ухода?
– Ещё бы! Вопросы посыпались на него со всех сторон, вперемешку с поздравлениями, непристойными шутками, которые я при вас не стану повторять, а также с весьма разумными комментариями на тему возраста Роуэн. Как и во всём цивилизованном мире, на Сен Линсей не приветствуются сексуальные отношения совершеннолетних с несовершеннолетними. Я беспокоился, что у брата могут быть проблемы с законом из-за всей этой истории. Невинность сирот из числа дам цветов в нашем обществе защищается даже более рьяно, чем всех прочих школьниц.
– Как он всё объяснил?
– Никак. Судя по всему, такая стратегия защиты свойственна Маркусу Аткинсу – уходить от прямого ответа и молчать в тряпочку. Невнятно он прокричал что-то оскорбительное в адрес Роуэн и её страсти к сплетням и сочинительству, а затем быстренько ретировался. Он не появился дома до следующего дня, и, честно говоря, я понятия не имею, где его носило. А потом случилось это несчастье с Лили. Когда её тело только нашли, по городу пошёл слух о возможном самоубийстве, и я видел, как брат тяжело переживал это. Он думал, что довёл её. Будь он убийцей, разве ж он стал бы так убиваться?
– Он мог страдать от чувства вины, если бы случайно убил её, например, – Конни слегка пожала плечами, но тут же пожалела, что сказала это вслух. Выражение лица Аткинса старшего, открывшего ей семейные тайны, стало раздражённым и злым.
– Ему незачем было убивать Лили! – сквозь зубы процедил он, и Констанция поспешила выставить ладони вперёд, как бы защищаясь от напора тяжёлого взгляда псоглавца.
– Вы помните, что я на вашей стороне, Макс? – быстро выпалила она. – Мне просто хочется во всем разобраться. Что происходило дальше?
– Полагаю, на этом месте моего рассказа наступает унизительный момент, когда я вынужден признать, что негодяй Альфред Диккенс вам не солгал, – будто бы ощущая горькую желчь на языке, Макс состроил жуткую гримасу, став и впрямь похожим на дикого волка. Подавляя это неприятное чувство, он одним махом осушил свой бокал.
– Значит, ваш брат искал встречи с Роуэн?
– М-да, – нехотя согласился псоглавец. – Он искал с ней встречи в открытую, часто спрашивал у знакомых, где можно с ней пересечься. Даже пытался отвести её в сторону и поговорить в день похорон Лили, но Роуэн вырвалась и сбежала. Мне с Надин Тейнис пришлось удерживать его, чтобы он не рванул за ней следом. Говорят, от пережитого горя девочка как будто онемела и вообще перестала разговаривать. Так или иначе, для нескольких людей, посвящённых в эту историю, стало очевидно, что у Марка и впрямь с ней что-то было.
– Почему никакой информации об этом нет в деле?
– А вы как думаете?
– Пользуетесь своим влиянием вожака, чтобы замять этот момент? Не поймите меня неправильно, но этим вы можете сослужить брату плохую службу. Если Варга об этом прознает, то Марку точно предъявят обвинения! Тогда в суде у него вообще не останется шансов, понимаете? А ещё эта…улика! – Конни взмахнула перед лицом собеседника клочком бумаги из конверта. – Что это вообще такое?
– Я понятия не имею, – честно признался Аткинс, чётко чеканя каждое слово. – Когда Роуэн нашли, Марк вернулся домой, и я застал его за нервными попытками спрятать это. Я спросил, что это за ерунда, но внятного ответа не получил. Чтобы хоть как-то разговорить брата, мне пришлось крепко взять его за грудки и тряхнуть. Только тогда он начал отвечать. Он сказал, эта штука была в руках Роуэн, но её ни в коем случае нельзя показывать полиции, иначе это может нанести непоправимый вред хорошим людям. Как я понял уже потом, это обрывок ксерокопии какого-то юридического документа. Видите, это часть подписи и печати, но всё в одинаковом тёмно-сером цвете…
Конни поднесла улику под свет люстры и теперь заметила то, о чём говорил псоглавец – в руках у неё был оторванный кусок нижнего края белой страницы формата А4 с неразборчивым фрагментом чьей-то размашистой подписи и вполне читаемой тёмно-серой печатью. Приглядевшись ещё внимательнее, Конни смогла прочесть надпись, вписанную в окружность печати. Затем она прочитала ещё раз. И ещё раз. В горле у неё всё пересохло от напряжения. Губы девушки бесконтрольно повторяли название конторы:
«Горман Аудит»
Глава 19
В голове раздался гудок. Невыносимо долгий утробно-низкий гудок, какие обычно издают большие корабли, оповещая о своём прибытии в порт. Только у этого звука словно бы и не было ни начала, ни конца. Он длился целую вечность, вибрациями своими сокрушая хрупкие стены черепной коробки. Он давил изнутри на глаза, затыкал уши, разрывал ноздри, заставлял скрипеть и стираться друг о друга челюсти. Тупая боль, похожая на плотное желтовато-серое облако тумана, заполнила сознание и поглотила его. Казалось, она стирает с лица весь мир, замещая его собой. Это было на что-то смутно похоже…
Конни вспомнила паром и то странное утро, когда они с Бертом стояли на палубе, глядя в пустоту. Это воспоминание, словно вспышка света в темноте, на мгновение озарило всё вокруг и заставило утробный гудок чуть умолкнуть. Она вновь была там – между миром живых и мёртвых – на этой сырой серой палубе с перилами, окрашенными красной, как кровь, краской. И она была одна-единственная живая…среди покойников. Они стояли неподвижно и казались бы вполне живыми, если б только их лица не были так бледны, а глаза – мутны. Похожие на манекены в витрине магазина, эти фигуры располагались равноудалённо друг от друга, чтобы между ними можно было легко пройти, но бродить по этому музею реалистичных кукол вряд ли кому-нибудь захотелось бы.
– Констанция, – синие губы одной из фигур зашевелились, и она медленно повернула голову, встречаясь стеклянным взглядом с Конни. От этого зрелища в желудке у девушки всё перевернулось. С мгновение ей казалось, что она смотрит на мёртвую версию самой себя, и этого времени хватило, чтобы похолодеть от ужаса с ног до головы. Вечность спустя до неё дошло, что это Корделия, чей призрак успел навсегда поселиться в подсознании, вновь посетила её.