– Где я? – превозмогая боль, давящую на голову со всех сторон, спросила Конни. Вопрос прозвучал не так уж и громко, но с многократным эхом разнёсся по палубе, заставляя всех прочих мертвецов очнуться от своего сна. Головы манекенов начали медленно поворачиваться, и, всем телом сотрясаясь от страха, Констанция обнаружила, что на неё одновременно уставилось несколько десятков пар мёртвых глаз. – Где я? – казалось, ничего другого Конни спросить и не в состоянии. Она испуганно попятилась назад, но вскоре упёрлась в край палубы. Это был тупик, ей некуда было бежать от натиска покойников. Хоть они и не наступали в прямом смысле этого слова, но их опустошённый взор замыкал девушку в каком-то невидимом пузыре и неумолимо выкачивал из него весь воздух.
– Констанция, посмотри на меня, – голос Корделии звенел в голове, но Конни не могла исполнить просьбы призрака. Сжавшись, словно иссохшее на солнце яблочко, она старалась обхватить себя руками и закрыться от этого страшного мира, где она оказалась по чьей-то злой воле. Голова продолжала раскалываться от боли, а утробный гудок вновь напомнил о себе, и теперь этот низкий протяжный гул заглушил всё на свете.
– Конни, милая, подними глаза, – произнёс голос, которого Констанция Маршан не слышала уже несколько лет. Ей казалось, она забыла его навсегда. Хоть существовали на свете и записи, аудио и видео, запечатлевшие его приятный тембр, она запретила себе пересматривать и переслушивать их. А теперь он звучал так чисто и так отчётливо, словно не было этих лет разлуки, и от этого стало одновременно и радостно и невыносимо больно. Глаза девушки наполнились слезами, а из груди вырвался крик, не похожий на человеческий. Прежде она никогда так не кричала, даже когда оплакивала потерю отца. Ведь в этом не было никакого сомнения – только что к ней обращался сам Ян Маршан.
– Нет…нет-нет, слишком тяжело, – она вертела головой и жмурилась, но солёные слёзы срывались из-под ресниц и жгли лицо, словно кислота.
– Конни, – вновь заговорил отец, – подними глаза. Не в твоих правилах отворачиваться от правды, разве не так?
– Какой правды?! Почему мне так больно?! – визжала она, переходя на крик.
– Тебя ударили по голове, только и всего. Хватит устраивать истерики! – ещё один голос, теперь женский, скрипучий и звонкий, но ни капли не знакомый. От неожиданности Конни вдруг распахнула веки и подняла глаза. Гудок смолк и боль тоже. Перед ней стояла статная седовласая женщина в безупречном брючном костюме с солнцезащитными очками на носу и множеством роскошных перстней на пальцах. Благодаря очкам девушка могла не видеть мутного взгляда покойницы, и это заставило её чуть успокоиться. Мёртвое лицо Исидоры Совиньи искривилось в презрительной усмешке. – Что? Не привыкла видеть меня с головой на плечах?
– Как я могу вас видеть и слышать? Я вас даже никогда не знала! – ахнула Конни.
– К счастью для нас обеих, – всыкнула синими губами госпожа нотариус. – Уверена, мы бы не поладили. Кстати, я готова терпеливо ждать, пока ты разберёшься с делом моих милых девочек. Это важнее.
– Важнее? А разве ваши дела не связаны?
– Ох-хо-хо, нет, золотце, – смеясь, покачала седой головой Исидора, и из-за серебристых прядей её медленно поползли струйки алой крови, опускаясь на морщинистое лицо и шею. Череп женщины постепенно начал проседать и багроветь, превращаясь в страшное бесформенное нечто. – Со мной всё иначе. Гораздо сложнее. ОН настиг меня…
– Кто он?
– Зверь, – сквозь зубы прошипела дама прежде, чем голова её полностью развалилась на мягкие багровые ошмётки.
Палуба поплыла. Весь мир поплыл и растаял, словно кубик льда, опустившийся в бокал с тёплым чаем. Цвета, звуки, поверхности и ощущения – всё смешалось и превратилось в отвратительное тошнотворное месиво без логики и смысла. Без начала и без конца. Гудок продолжал надрываться, но уже где-то там, в районе затылка. Боль отупела и равномерно распределилась по всему телу, и давление на череп заметно ослабло. А затем всё вдруг смолкло и застыло в пустоте.
– Констанция? – позвал кто-то, и вакуум лопнул. Лёгкие наполнил прохладный воздух.
– М-м-м, – Конни вовсе не старалась что-то сказать. Просто проверяла свою способность издавать живые звуки. Получилось, и теперь она решилась открыть глаза. Это удалось ей не сразу, но все мучения были вознаграждены: первым, что она увидела перед собой, было прекрасное лицо Франка Аллана.
– Констанция, – вновь повторил он, и Конни подумалось, что никто и никогда не произносил её имя так красиво. Франк улыбнулся, и на щеках его проступили ямочки. – Слава богу, ты очнулась!
– Где…Берт? – еле-еле шевеля сухими губами, проговорила девушка. К счастью, мысли о брате опередили все прочие, и она заговорила о нём, а не о фантастической красоте аквамариновых глаз Аллана. Что-то тёплое коснулась её руки, и Конни начала чувствовать и осознавать своё тело, уставшее и измученное, словно последние сутки она провела на беговой дорожке.
– Он уже едет сюда!
– Франк, выметайся, – скомандовал кто-то быстро и сухо, после чего юноша и впрямь спешно засобирался.
– Я просто увидел, что она очнулась…
– Я понял. Спасибо тебе. А теперь пошёл вон, – игнорируя все потуги смущённого молодого человека оправдаться, продолжал повелевать незнакомец. Конни почувствовала, как Франк отпустил её руку. Он взглянул на неё виновато и неуклюжими перебежками покинул комнату.
Её комнату. Констанция только сейчас поняла, что находится в собственной спальне в замке. Помещение было наполнено приятной прохладой благодаря тому, что кто-то открыл одну из створок окна, но вокруг царил лёгкий полумрак, отчего девушка никак не могла понять, который нынче час.
– Уже ночь? – вслух предположила она.
– Уже утро, – ответил ей человек, появившийся из тени. Это его хрипловатый голос выпроводил из комнаты Франка Аллана, и Конни была на сто процентов уверена, что никогда не встречала его прежде.
Мужчина лет пятидесяти, высокий и жилистый, уверенно пересёк комнату и водрузил на прикроватный столик чемодан из коричневой кожи. Вблизи Констанция могла внимательно рассмотреть его лицо, плотно обтянутое загорелой сухой кожей, и руки с длинными худыми пальцами. Бесцветные брови незнакомца близко сошлись на переносице, делая выражение его лица сосредоточенным и напряжённым. Не глядя на девушку, он произнёс:
– Я доктор Сигрин, ваш семейный врач.
– Здравствуйте, доктор Сигрин, – растерянно пролепетала Конни в ответ. – Что происходит?
– Вас ударили по голове в Линсильве вечером. Вы не помните?
– Я могу попробовать вспомнить…
– Отлично, – кивнул он задумчиво, а затем обернулся к пациентке. – Вспоминайте, пока я буду вас осматривать. Только начните с самого начала дня. Так будет легче. Что вы ели вчера на завтрак?
– Яичницу с беконом и, кажется, гренки с вишнёвым джемом…
Она ела быстро и почти не распробовала вкуса. Берт смотрел на неё с сомнением, чуть вскинув правую бровь. Он уже начинал всерьёз подозревать, что сестрица сошла с ума. Роза сидела подле него, тоже немного озадаченная. Она ночевала в бертовой части замка (по понятным причинам, которые никто не стал озвучивать вслух), поэтому казалась и без того слегка потрёпанной – её рыжие кудри торчали во все стороны, а одежда заметно помялась. Мелкий дождик стучал по стёклам крытой веранды.
– Ты ведь не серьёзно? – осторожно переспросил братец, чуть склоняясь в сторону Конни через стол.
– Еще как серьёзно! А что такого? Разве Роза сама не говорила, что остров красивый и стоит того, чтобы мы попутешествовали? – хрустнув гренкой, отвечала девушка. – Вы можете поехать вместе! Как друзья, конечно же…
– В Сальтхайм? – изумлённо выпалила Роза. – Но зачем?
– Хороший вопрос, – Конни нервно отряхнула свою блузку от крошек. – Надо бы вам посетить одну аудиторскую конторку. Слышала когда-нибудь про «Горман Аудит»?
– Тебе нужен бухгалтер?
– Нет! Мне нужен документ с результатами проверки деятельности островного совета, который «Горман Аудит» должны были доставить Августу Ди Грану лично в руки.
– А они не доставили?
– Боюсь, он до этого момента не дожил. А госпожа Сапфир утверждает, что даже и в глаза не видела никакого курьера от них. Значит, документ остался в конторе. Всё же…мне бы хотелось в этом лично убедиться и получить его для ознакомления!
– Зачем?! – чуть не прикрикнул Берт, которого очередная сумасшедшая затея сестры выбила из колеи с самого утра. Он, кажется, окончательно потерял нить её рассуждений и запутался во всех хитросплетениях историй, убийств, трагедий и махинаций на этом клочке земли в море.
– Берт, просто доверься мне! В конце концов, я старше и благоразумнее.
– Насчёт второго я в последнее время начинаю сомневаться. Конни, а ты не слишком увлеклась? Мне это уже как-то не нравится, знаешь ли.
– К тому же…когда, по-твоему, мы должны ехать? – осторожно поинтересовалась Роза.
– В идеале, вам стоило бы собраться в течение часа-двух, – запросто отвечала Констанция, и надрывный стон Берта звонким эхом пронёсся по веранде. Игнорируя его, сестра выложила на стол небольшой буклет с расписанием движения электричек.
– Смотрите, я всё просчитала. Если вы сядете на поезд от Линсильвы до Сальтхайма в десять часов, то уже в два часа будете там! Берите первый класс, пообедайте в вагоне-ресторане, а я всё оплачу. Чем не приключение, а? Если уложитесь со всеми делами до вечера, то сможете сесть на вечерний поезд и вернуться в Линсильву к двум-трём часам ночи!
– Но к чему такая спешка?
– Голозадому Аткинсу вот-вот предъявят обвинение в убийстве, и Конни слетела с катушек! – раздражённо отозвался Маршан и махнул рукой так, что чуть не опрокинул на присутствующих дам серебряный кофейник. На некоторое время все трое замолчали. Берт с протестующим видом смотрел куда-то в сторону, грозно скрестив руки на груди. Конни же долго и красноречиво переглядывалась с Розой, взглядом и мимикой пытаясь донести до той, как важно для неё, чтобы затея с «Горман Аудит» удалась. Наконец, пантомима сработала. Роза устало закатила глаза и слегка кивнула.