Тут следует сразу прояснить: Елена Маршан прекрасно знала обо всех романах мужа, но, убеждённая в его гениальности, нисколько не возражала против его увлечений. Поэтому она прекрасно понимала, что момент, когда Алис Беранже окажется в постели её мужа – лишь вопрос времени. Все эти истории всегда протекали по одному и тому же сценарию: Ян жадно пожирал глазами своих натурщиц, выискивая в них всё больше и больше прекрасных черт, не забывая обозначать все свои «находки» вслух, отчего девичьи сердца таяли со скоростью света; в какой-то момент, сталкиваясь со своей музой взглядом, он видел ответное восхищение, а со временем и откровенное желание, что приводило его в ещё больший восторг, а кровь наполняло зарядом адреналина. Он спал с ними со всеми и в эти моменты полагал, что искренне влюблён. Женщины готовы были бросать ради него мужей и предавать родных, но ничего такого он от них не требовал. Ведь, стоило ему закончить работу над картиной, как вся его любовь куда-то улетучивалась, превращаясь в изматывающую болезнь. Похудевший, бледный и раздражённый он возвращался домой и, целуя колени и руки жены, благодарил её за то, что она стала его убежищем от самого себя и от мира. Она всё понимала и…не прощала. Именно потому, что и прощать, по её мнению, было нечего. Эта женщина просто-напросто не способна была хоть полсекунды ненавидеть своего гения.
Предполагалось, что в этот раз всё пойдёт ровно по той же дороге, но Елена не учла одно…
То была Алис Беранже.
Ты только не подумай, Виолетта, что папенька наш совратил невинную девушку. Хоть внешне Алис и была воплощением света и воздуха, но внутри там жило нечто совсем другое. Красавица-балерина, представительница состоятельного семейства, род которых относился чуть ли не к потомкам внебрачных детей Людовика XIV, она всегда получала желаемое. Препятствия, которые ломали других людей, давались ей без боя. Будь эта Алиса на месте той, о которой писал Кэролл, то Красная Королева сама отдала бы ей свою корону. Полагаю, у неё просто не осталось бы выбора.
Алис не стала ждать, пока искра между ней и Яном Маршаном вспыхнет сама собой, как природная стихия. В первую же неделю работы над портретом, когда солнце в очередной раз начало клониться к закату, а художник засобирался домой, она остановила его. Она прямо сказала ему, что осознаёт, насколько она привлекательна, что ему не нужно ничего пояснять, и что она совсем не против небольшой интрижки. Так она это назвала – «небольшая интрижка». И сию минуту оголилась. Ему бы насторожиться, но Ян Маршан не умел настораживаться, когда перед ним раздевались женщины. Это ему казалось самым естественным действом на свете.
Следующие месяца три они совмещали работу над картиной с «небольшой интрижкой», и отец начал чувствовать неладное. Он не мог ночевать в студии даже тогда, когда прекрасная Алис на этом настаивала. Рядом с ней к нему не шёл сон, а самая лёгкая дремота оборачивалась кошмарами и тяжёлыми предчувствиями. Иногда ему чудилось, будто его душат или топят, тогда он просыпался и сбегал, возвращался домой и засыпал рядом с женой, округлившиеся формы которой он мог бы заметить только лишь днём.
Вероятно, в этом и была мамина главная ошибка – она слишком долго тянула с новостями, не желая отвлекать супруга от его «Джоконды». В то время, как сама Джоконда всё больше и больше пугала Яна Маршана. Когда же супруга соизволила сознаться во всём, художник как будто выдохнул. Впервые за всю свою жизнь он принял осознанное решение отказаться от дальнейшей работы над портретом, о чём поспешил сообщить натурщице.
Никогда не верьте девятнадцатилетним красавицам, когда они говорят «небольшая интрижка», особенно если эта красавица никогда прежде не знала отказов. В мгновение ока девица обратилась из Одетты в Одилию, а глаза её наполнились гневом и тьмой. Я знаю, о чём говорю, потому что годы спустя сама видела этот пугающий дьявольский взгляд, направленный на меня. Сначала она устроила истерику с погромом, чуть не убив Яна Маршана, запустив в него стулом. Потом изменила стратегию и, расплакавшись, поклялась, что покончит с собой, если он не останется с ней хотя бы ради того, чтобы закончить картину. Он остался, но прежней близости с натурщицей практически не допускал и всё своё внимание уделил работе над портретом. Этот его холодный подход Алис как будто устроил, и некоторое время она покорно позировала и поддерживала нейтральную дружелюбную беседу, словно вовсе и не претендовала на звание почётной любовницы.
– Как давно ты женат? – спросила она однажды спокойно и вроде бы походя.
– Семь лет, – не отрываясь от холста, отвечал Ян, даже не подумав о том, зачем его Джоконда внезапно затронула эту тему.
– У вас есть дети?
– Нет.
Стоило бы сказать «пока нет», но Маршан вовсе не собирался посвящать сумасбродную девицу в тайны своей личной жизни и своего особого убежища, где его ждала Верная Елена с медленно округляющимся животиком. Срок был ещё невелик, поэтому они приняли совместное решение оставить беременность в тайне.
– Мой отец говорит, что брак без детей вряд ли можно назвать настоящим, – с очень важным видом изрекла Алис, и на этом разговор был исчерпан.
Странная девочка была она, эта мадмуазель Беранже. И что только творилась в её светленькой голове? Можно предположить, что она и сама поверила в саркастично брошенную когда-то её отцом фразочку. Или, быть может, не желая смириться с той реальностью, где Ян Маршан не принадлежал ей безраздельно, она вообразила себе новую. Ту, где всё всегда складывалось так, как она того желала, где каждая хитрая идея, пришедшая ей на ум, казалась гениальной и, безусловно, рабочей.
Однажды отец возвратился домой в очень подавленном состоянии. Открыв дверь их с мамой парижской квартиры, он замер на пороге и не решался войти. Казалось, он раздумывает над тем, не стоит ли ему вообще сбежать, растворившись в толпе хмурых прохожих навсегда. Елена вышла ему навстречу, держа в руках томик с произведениями Александра Дюма, которыми зачитывалась днями напролёт, и, оценив потерянный вид супруга, произнесла с нежностью:
– Констанция – красивое имя для девочки, ты не находишь?.. Ох, ладно-ладно. И что на этот раз выкинула твоя Джоконда?
Джоконда была беременна.
Такой вот поворот. И теперь совершенно спокойно она заявляла свои права на человека, чьего ребенка носила под сердцем.
До сих пор не ясно, было ли это спланировано ею, или же так «удачно» звёзды сошлись на небесах, но ситуация получалась откровенно абсурдная и немного сюрреалистичная. Уверенная в том, что художник немедленно бросит свою «старую и бездетную» супругу, Алис и не подозревала, какое горькое разочарование подкрадывалось к ней со спины. Уже приготовившись отмечать свою победу, девушка поспешила оповестить своего высокопоставленного отца о том, что ждёт ребёнка и, конечно же, не планирует от него избавляться. Да, её избранник пока ещё женат, но это ненадолго, поэтому было бы неплохо со стороны папеньки выделить дочери содержание и дополнительные средства на скорую свадьбу.
В тот же день блудная дочь с позором была выставлена за дверь. К этому она явно была не готова. Не теряя веры в свои убеждения, мадмуазель Беранже решила идти ва-банк и заявилась прямиком на парижскую квартиру Маршанов. Стоя на пороге, с важным видом она рассказывала Елене о своем положении, о романе с художником и их «неземной любви», а так же о том, что она – Елена – если уж и впрямь так любит Яна, должна уступить место той, кто способен подарить ему наследника.
Накал абсурда нарастал с каждой секундой, и Елена даже растерялась, не зная как отреагировать – рассмеяться или пожалеть бедняжку. Выбрав второе, она пригласила совсем юную и совершенно отчаявшуюся в своём безумии девушку в дом и в максимально корректной форме поведала ей другую сторону этой истории. Жизнь родителей стремительно превращалась в сценарий дешёвой мыльной оперы, и поверить во всё происходящее было очень сложно…
Алис плакала и кляла Маршанов, обвиняя в распущенности и низости взглядов. Спорить не стану – в чём-то она была справедлива. Отец постоянно вытворял глупости и совершал гедонистические поступки, мало задумываясь о последствиях. Логично было предположить, что в этом танце с Дьяволом рано или поздно кто-то кому-то наступит на ногу.
Попав в больницу с угрозой выкидыша, Алис совсем сникла. Вместо того, чтобы полнеть, она худела, хотя врачи силой заставляли её есть. Родители с девушкой не желали более знаться, потому все расходы на лечение взял на себя Ян Маршан. Когда Алис стало чуть лучше, он перевёз её жить к себе на студию, нанял для неё сиделку. Примерно в это же самое время на свет появилась его законная дочь – Констанция Кларисса Маршан.
Рождение ребёнка на некоторое время смягчило ситуацию. Во-первых, Ян был буквально без ума от дочери и внезапно открыл в себе родительский инстинкт, а во-вторых, принял первое в своей жизни ответственное решение – взять на себя все обязательства, чтобы обеспечить комфортное существование и тому малышу, которого подарит ему Алис. Так, спустя пять месяцев, семейство Маршанов пополнилось ещё одним ребёнком, которого Ян гордо нарёк в честь одного из своих предков Адальбертом.
Сомнения в отцовстве если и могли возникнуть, то очень ненадолго. Малыш Берт рос точнейшей копией отца. И, к большому удивлению Елены, Констанция так же вобрала в себя куда больше отцовских черт, чем ожидалось. Не досталось ей ни материнских тёмных волос, ни лебединой шеи, ни огромных аквамариновых глаз. Лишь иногда, стоило девочке о чём-то сильно призадуматься или же зачитаться интересной книжкой, и взгляд её становился сосредоточенным, холодным и острым, как спица. И это, безусловно, роднило её с матерью. В остальном же и Конни, и Берт напоминали херувимов с рождественских открыток, а в похожей одежде их и вовсе легко можно было спутать. Поладили брат с сестрой тоже очень быстро, хоть и отличались друг от друга темпераментами фундаментально. Люди, мало приближённые к Маршанам, без дополнительных интриг и подсказок приняли белокурых малышей за близнецов, и спорный момент происхождения детей постепенно растворился в небытие.