Алис такое положение вещей тоже устроило. Практически всё время Берт жил у отца, и она забирала его всё реже, а однажды и вовсе превратилась в «гостевую маму». Материнской связи с сыном она не то чтобы не чувствовала, но и отыгрывать роль примерной родительницы тоже не пыталась. Отдаляясь от Маршанов, она изо всех сил старалась собрать по кусочкам свою разрушенную жизнь. Кажется, у неё получалось. После родов вновь вернуться в балет не получилось, зато природная красота и изящность по-прежнему делали её интересной для живописцев и фотографов. Алис стала работать моделью, натурщицей и манекенщицей, и в этой среде она имела успех. Одежда её становилась всё дороже, а поклонники – всё солиднее.
Однажды Яна Маршана вызвал к себе один состоятельный господин по фамилии Дюрон. Предполагалось, что он закажет картину, но всё оказалось не так просто. Сей господин объяснил отцу, что желает жениться на Алис Беранже. Намерения его были тверды, несмотря на крохотное «тёмное пятно» в биографии его возлюбленной. Этим тёмным пятном был Берт. Дюрон не собирался воспитывать чужих детей, а ещё он не хотел объяснять всем уважаемым лицам в его окружении, как так вышло, что у его прекрасной молодой жены уже есть дети. Со своей стороны же Дюрон готов был по песчинке собрать и склеить разрушенную репутацию девушки – помирить её с родителями, вернуть в высшее общество и обеспечить всеми необходимыми благами до конца её дней. У него достаточно связей для этого – так он сказал. Всё, что требовалось от Яна Маршана, так это сущая мелочь – полностью взять опеку над сыном на себя и ни коим образом не навязывать общение с ним матери. Конечно, она будет его навещать. Конечно. Но сама. И в строго отведённые дни. Сам мальчик являться в дом матери не должен ни при каких обстоятельствах. И, конечно же, не заявлять публично о том, чей он отпрыск. Взамен господин Дюрон готов предоставить Адальберту Маршану месячное содержание, а так же доверительный счёт на его имя, куда будет ежегодно (в день рождения мальчика) перечислять фиксированную сумму.
Так сказать, на будущие свершения.
Отцу хватило ума не ввязаться в драку с Дюроном в тот день, и, поступив на редкость мудро, он предпочёл сначала посоветоваться с самой Алис. Когда она в очередной раз пришла навестить сына, он одарил её долгим и многозначительным взглядом, а затем спросил без прелюдий:
– Ты сама-то этого хочешь?
– Я хочу быть свободной, – вдруг ответила девушка уверенно и, чуть дрогнувшим голосом, добавила: – Хочу быть свободной от тебя. Ты можешь сделать мне такой подарок?
Ничего не ответив, он кивнул и ушёл с её дороги. С того дня визиты Алис Беранже-Дюрон стали исключительной редкостью, а Адальберт Маршан называл мамой женщину, которая заботилась о нём и одаривала такой нежной любовью, словно и он впрямь был одним из близнецов.
– Я читала об Алис Дюрон, – прохладный, как струи дождя за окном, голос Виолетты Ди Гран нарушил воцарившееся молчание. – Никто из нас не знал, что она – настоящая мать Берта. Мы с тётей были уверены, что вы либо близнецы, либо погодки.
– Раз ты знаешь о ней, то, полагаю, понимаешь, почему эту тему ни в коем случае нельзя затрагивать в присутствии брата? – строго произнесла Конни, и Ви понимающе кивнула.
– Но с кем ты сравнивала Алис, когда говорила о ней во сне?
– Кое с кем, – уклончиво ответила Констанция и замолчала.
Она вспоминала тот день, когда Алис приехала к ним незадолго до двенадцатого дня рождения Берта. Она привезла какие-то подарки, но задерживаться надолго не могла. Обняв сына, она потрепала его пшеничную шевелюру и, пока никто этого не видел, спешно засобиралась домой. Конни осторожно выглянула из-за двери своей комнаты и наблюдала за тем, как эта безупречная, похожая на куклу Барби, женщина накидывает на свои плечи длинное кашемировое пальто, а затем грациозным движением извлекает из-под него свои прекрасные, переливающиеся на солнце, светлые волосы. Внезапно она дёрнулась и замерла, схватившись за левое плечо. Лицо её исказила гримаса боли, и Алис приглушённо застонала, медленно выпуская воздух через сжатые губы.
– Вам помочь? – спросила Конни участливо, понимая, что дама всеми силами пытается подавить крик. Алис обернулась в её сторону резко, и взгляд её потемнел от гнева. Она смотрела на старшую дочь Яна Маршана и всем сердцем в эту самую секунду ненавидела её.
– Чем ты поможешь мне, маленькая тварь? – проговорила госпожа Дюрон и как-то сдавленно и нервно рассмеялась. – Достаточно и того, что ты появилась на свет!
Не попрощавшись ни с кем, она распахнула дверь и была такова. Позже, за ужином, когда Берт безынициативно водил вилкой по тарелке, а отец напряжённо размышлял о грядущей выставке, Елена вдруг посетовала на то, что гостья покинула их, ни с кем не попрощавшись.
– Может, она была чем-то расстроена? – предположила госпожа Маршан. Отвлекаясь от своих тяжёлых дум, Ян растерянно посмотрел на жену.
– Может, из-за того, что её бьёт муж? – предположила Конни спокойно и с булькающим звуком хлебнула из своего бокала с соком. Вдруг за столом повисла гробовая тишина, и все присутствующие взглянули на девочку как-то особенно настороженно. – Что? – искренне недоумевала Констанция. Елена подчёркнуто медленным движением положила свои столовые приборы и подняла на дочь взгляд холодный и острый, как спица, а затем отчеканила металлическим тоном:
– Выйди из-за стола.
– А что я такого…?
– Выйди из-за стола. Немедленно.
– Ой да пожалуйста! – заявила девочка саркастично и, демонстративно отбросив в сторону салфетку, покинула своё место. Остаток вечера она провела, запершись в ванной, и это, кажется, вполне устроило взрослых.
Она точно не знала, что злило её сильней: чувство детского бессилия перед пугающим гневом Алис или тот факт, что её слова домашние восприняли, как злую шутку. И ещё она никак не могла объяснить себе, каким путём она умудрилась в своей голове сделать вывод, будто бы госпожа Дюрон страдает от домашнего насилия. Голова кипела от мыслей, обиды и неконтролируемого страха перед этим жутким тёмным взглядом Одетты. На секунду ей показалось, что, будь у Алис шанс, она бы непременно убила Констанцию, уверенная в том, что это решит все её жизненные проблемы. От этих мыслей всё тело девочки покрывалось гусиной кожей. Тихий стук чуть было не заставил её вскрикнуть от ужаса.
– Конни?.. – негромкий голос брата раздался по ту сторону двери. – Ты здесь?
– Угу, – выдохнув с облегчением, девочка попыталась изобразить полное безразличие ко всему на свете. С полминуты брат молчал, собираясь с мыслями.
– Ты и вправду думаешь, что муж её бьёт? – наконец, спросил он подавленно и приглушённо. От его тона сестре стало не по себе, и внутри всё полыхнуло огнём. Внезапно Конни вспомнила, о ком идёт речь. Не просто о той красивой женщине, что время от времени появляется и приносит брату подарки, но о его родной матери. Чудовищные мысли о том, какую боль она причинила Берту, сделав своё заявление за ужином, заставили Констанцию Маршан испытать острый приступ тошноты. Живот её скрутило от боли.
– Нет-нет, – быстро солгала она, глотая слёзы, – я просто…просто сглупила. Я так не считаю на самом деле…
– Паршивая ты лгунья, – быстро оборвал её братец. – Я видел синяки у неё на руках. Надо сказать отцу.
Они договорились, что скажут ему обо всём завтра, как только тот вернётся с открытия выставки. Но не пришлось. На следующий день все парижские газеты и телеканалы облетела новость – миллионер Пьер Дюрон был убит. В пылу ссоры его ударила кухонным ножом супруга – Алис Дюрон – после чего женщина скрылась с места преступления. Полиция быстро нашла её, побитую и совершенно безумную. Как выяснило следствие, дама регулярно подвергалась физическому и психологическому насилию со стороны деспотичного супруга. Это подтвердили и коллеги Алис, и домашняя прислуга. Всё могло бы закончиться для неё оправдательным приговором, но увы, расшатанная истериками, психика женщины не выдержала. Алис Дюрон, в девичестве Беранже, покончила с собой. В предсмертной записке её была одна лишь фраза: «Я просто хочу быть свободной от тебя».
И ни один человек в семье Маршан не сомневался в том, кому было посвящено это послание. Отнюдь не покойному господину Дюрону.
Вскоре после этого, будто бы желая превратить и без того непростую жизнь своих детей в ад, Ян Маршан подал на развод. Намерения у него были благие – об этом он не уставал повторять – но благими намерениями, как известно, вымощена дорога сами знаете, куда…
Сначала Берт лишился родной матери, а затем похожая судьба ждала и Конни, когда Елена Маршан отправилась в психиатрическую лечебницу с нервным истощением и суицидальными наклонностями. С тех пор брат с сестрой жили и путешествовали по миру под опекой отца и, хотя отношения у них были тёплые и доверительные, история Алис серьёзно ударила по ним всем. Ян Маршан подорвал здоровье и, словно ища достойную замену прежней жене, начал бесконтрольно жениться и разводиться. Берт, у которого обнаружились таланты к живописи и скульптуре, тем не менее куда больше времени уделял сомнительным авантюрам, странным друзьям и краткосрочным интрижкам. Констанция же и вовсе оказалась чужда богемному и гедонистическому образам жизни, а потому полностью ушла в учёбу, изучая экономику и статистику вместо перспективы и светотени. Тему любви и романтической привязанности она и вовсе избегала, как огня, находя в этом нечто отталкивающее и противоречащее естественному инстинкту самосохранения.
Единственными людьми во всём мире, кому она отдавала всю свою любовь и заботу без остатка были отец и брат. Даже тогда, когда они не выносили друг друга или казались слишком разными, их маленькая семья оставалась на плаву. Даже тогда, когда их разделяли города, континенты, океаны, а обиды казались нестерпимыми. Даже тогда, когда Берт с надрывом кричал отцу, что ни за что и никогда не станет таким, как он, будучи при этом так на него похожим. Даже тогда, когда Яна Маршана не стало, и сердце Конни, казалось, окончательно окаменело. Видимо, заключила она, есть на свете такой пугающий тип любви, над которой не властны ни боль, ни обиды, ни внутренняя пустота, ни даже смерть…