Лалджи увидел ее еще до того, как Крео закончил говорить: в углу на корточках сидела девочка, пряталась в тени, – худое веснушчатое существо со свалявшимися каштановыми волосами. Крео со вздохом опустил ружье.
Боумен поманил девочку к себе:
– Иди сюда, Тази. Это люди, о которых я тебе говорил.
«Интересно, – подумал Лалджи, – как долго она сидит в темноте и ждет?» Казалось, она являлась настоящим порождением подвала: длинные волосы, огромные темные зрачки. Он повернулся к Боумену.
– Я думал, речь идет только о вас, – сказал он.
Улыбка Боумена исчезла.
– Вы вернетесь из-за этого?
Лалджи посмотрел на девочку. Была ли она его любовницей? Его ребенком? Приемной дочерью? Он не знал этого. Девочка вложила ладонь в руку старика, и Боумен успокаивающе погладил ее по плечу.
– Нет, это уже слишком. Тебя я согласился отвезти. Я приготовил способ спрятать тебя от разного рода проверок. А насчет нее мы не договаривались. – Лалджи указал на девочку. – Перевозка даже одного пассажира – чрезвычайно рискованное дело, а ты хочешь увеличить опасность, еще и взяв с собой девочку? Нет. – Он решительно тряхнул головой. – Невозможно.
– Какая вам разница? – спросил Боумен. – Это ничего не будет стоить. Нас понесет течение. А еды у меня хватит для нас обоих. – Он зашел в кладовую и начал доставать стеклянные кувшины с бобами, чечевицей, кукурузой и рисом. – Вот, посмотрите.
– У нас более чем достаточно еды, – сказал Лалджи.
Боумен скорчил гримасу:
– Сои-про, полагаю?
– С сои-про все в порядке, – заявил Крео.
Старик усмехнулся и поднял кувшин зеленых бобов в рассоле.
– Да, конечно. Но человеку нравится разнообразие. – И он принялся укладывать в сумку новые кувшины, тихонько позвякивая стеклом. Услышав, как презрительно фыркнул Крео, он заискивающе улыбнулся. – Ну хотя бы на черный день. – И он положил в сумку еще пару кувшинов.
Лалджи рубанул ладонью воздух:
– Нам плевать на твою еду. Значение имеет девчонка, она для нас опасна!
Боумен покачал головой:
– Никакой опасности. Никто ее не ищет. Она может путешествовать, не скрываясь.
– Нет, ты должен ее оставить. Я возьму только тебя.
Старик с сомнением посмотрел на девочку, она не отвела глаз в сторону, но высвободила руку.
– Я не боюсь, – заявила она. – Я могу жить здесь, как раньше.
Боумен нахмурился и погрузился в размышления. Наконец он покачал головой:
– Нет. – Он посмотрел на Лалджи. – Если она не может поехать с вами, то не поеду и я. Она кормила меня, пока я работал. Я забирал ее калории для своих исследований, когда они должны были достаться ей. Я слишком много ей задолжал и не оставлю на съедение местным волкам. – Он положил руки девочке на плечи и поставил между собой и Лалджи.
Крео бросил на них презрительный взгляд:
– Какая разница? Давай возьмем ее. У нас полно места.
Лалджи покачал головой. Он и Боумен не спускали глаз друг с друга.
– А если он отдаст нам свой компьютер? Мы можем считать это платой.
– Нет, деньги меня не интересуют. Везти ее с собой слишком опасно.
Боумен рассмеялся:
– Так зачем вы вообще сюда приехали, если так боитесь? Половина компаний-калорийщиков желает моей смерти, а вы говорите о риске?
Крео нахмурился:
– О чем это он?
Брови Боумена удивленно поползли вверх.
– Вы не рассказали обо мне своему партнеру?
Крео переводил взгляд с Лалджи на Боумена и обратно.
– Лалджи?
Тот глубоко вздохнул, продолжая пристально смотреть на Боумена.
– Говорят, он способен положить конец монополии производителей калорий и нарушить авторское право «Сои-про».
Крео недоверчиво хмыкнул и возразил:
– Но такое невозможно!
Боумен пожал плечами:
– Для вас – да. А как насчет человека, располагающего нужными знаниями? Насчет того, кто готов посвятить всю свою жизнь спиралям ДНК? Вполне возможно. Если кто-то готов жечь калории для такого проекта, готов тратить энергию на статистику и анализ генома, готов крутить педали, чтобы обеспечить работу миллионов и миллионов циклов работы компьютера, это более чем реально. – Боумен обнял худенькую девочку, прижал ее к себе и улыбнулся Лалджи. – Ну, договорились?
Крео недоуменно покачал головой:
– Я думал, у тебя имеется денежный план, Лалджи, это… – Он снова покачал головой. – Я не понимаю! Проклятье, как же мы заработаем?
Лалджи бросил на Крео неодобрительный взгляд. Боумен терпеливо улыбнулся, он ждал. Лалджи ужасно захотелось схватить лампу и швырнуть ее в лицо старика – тот был настолько в себе уверен!
Он резко повернулся и направился к лестнице.
– Возьми с собой компьютер, Крео. Если девочка будет нам мешать, мы выбросим обоих в реку, а знание останется у нас.
Лалджи помнил, как его отец отодвигал назад свое тхали, делая вид, что он сыт, когда бобовое пюре едва испачкало его тарелку. Он помнил, как мать украдкой подкладывала ему дополнительный кусочек. Помнил внимательную и молчаливую Гиту, когда все они слезали с семейной постели и начинали заниматься своими делами в хижине, пока он поглощал дополнительную порцию. Он помнил вкус хлеба, сухой, как пепел, который он заставлял себя проглатывать.
Он помнил, как, сидя на корточках рядом с отцом в невозможную жару, в клубах желтой пыли, он закапывал зерна, которые им удавалось сохранить, в то время как их можно было съесть, откормить Гиту и выдать ее замуж, а отец улыбался и говорил:
– Из зерен вырастут сотни новых, и тогда мы все наедимся до отвала.
– Сколько зерен из них вырастет? – спрашивал Лалджи.
И тогда его отец смеялся и широко разводил руки в стороны, он казался таким большим и красивым, с крупными белыми зубами, красными и золотыми серьгами и сверкающими глазами.
– Сотни! Тысячи, если ты будешь усердно молиться!
И Лалджи молился – Ганапати и Лакшми, Кришне и Нарайане Деви, Раме и Вишну и всем богам, которых знал, присоединяясь к другим жителям деревни, которые занимались тем же, пока он выливал воду из колодца на крошечные зернышки и сторожил их в темноте, чтобы никто не забрал их и не пересадил на другое поле.
Он сидел каждую ночь под холодными звездами, наблюдая за рядами зерен, ждал, поливал их и молился до того самого дня, когда отец покачал головой и сказал, что это бесполезно. И все же Лалджи продолжал надеяться, а потом пришел на поле, выкопал зерна и понял, что они превратились в сгнившие трупы. Такие же мертвые, как в тот день, когда они с отцом затеяли посадки.
Он сидел на корточках в темноте и жевал холодные мертвые зерна, прекрасно понимая, что ему следует разделить их с остальными, но не мог справиться с голодом и отнести зерна домой. Он сожрал все зерна в одиночку, наполовину сгнившие и покрытые грязью, – таким было его первое знакомство с «Пур-калориями».
В свете раннего утра Лалджи искупался в самой священной реке своей новой родины, погрузился в поток Миссисипи, смывая сон и очищаясь перед богами. Когда он выбрался на палубу, вода капала с его нижнего белья, коричневая кожа блестела. Он досуха вытерся и посмотрел туда, где встающее солнце отбрасывало золотые отблески на неровную поверхность реки.
Лалджи переоделся в новую чистую одежду перед тем, как отправиться в свое святилище, где он воскурил фимиам перед богами, положил ю-текс и сои-про перед крошечными резными фигурками Кришны с его лютней, милосердной Лакшми и Ганапати с головой слона, опустился на колени перед идолами и приступил к молитве.
Течение реки несло их на юг, светлые осенние дни проходили быстро, и он наблюдал, как меняют цвет листья, а погода становится более прохладной. Над головой простиралось безмятежное небо, отражающееся в реке и превращающее грязные потоки Миссисипи в сияющую синеву, и они плыли по синей дороге на юг, оседлав могучие артериальные воды реки, в которую вливались бесчисленные притоки, а рядом пыхтели тяжело груженные баржи – течение делало за них всю работу.
Лалджи был благодарен за быстрое течение. Первые шлюзы остались позади, он видел, что псы-нюхачи не обратили внимания на убежище Боумена, находившееся под палубой, и Лалджи начал надеяться, что их путешествие окажется таким же легким, как обещал Шрирам. Тем не менее он каждый день молился дольше и старательнее, пока мимо пролетали на своих быстрых катерах патрули, и даже положил дополнительный кусочек сои-про перед фигуркой Ганапати, отчаянно надеясь, что Удаляющий Препятствия не оставит его своей милостью.
К тому времени, когда Лалджи закончил утреннюю молитву, остальные обитатели лодки успели проснуться. Крео спустился вниз и слонялся по камбузу. Боумен появился вслед за ним, жалуясь на сои-про, предлагая для завтрака собственные запасы, которые Крео с подозрениями отверг. Тази сидела с удочкой у борта, надеясь поймать одного из крупных ленивых лососей, что часто толкались в киль лодки в теплом речном сумраке.
Лалджи поднял якорь и занял место у руля, потом включил пружины и направил лодку туда, где течение было особенно сильным, запасенные джоули двигали лодку, надежные, как всегда. Лалджи расположил лодку посреди неспешно плывущих барж, груженных зерном, и зафиксировал пружины – теперь лодка двигалась вместе с течением.
Боумен и Крео вернулись на палубу, когда Крео спрашивал:
– …вы знаете, как выращивают сои-про?
Боумен рассмеялся и сел рядом с Тази.
– А какой от этого толк? Люди из ИП найдут поля, попросят показать лицензию, а если ее не будет, все сожгут.
– И какая тогда от вас польза?
Боумен улыбнулся и в качестве ответа задал свой вопрос:
– Каково главное достоинство сои-про?
– Он содержит много калорий.
Громкий смех Боумена разнесся над водой. Он провел ладонью по волосам Тази, и они обменялись понимающими взглядами.
– Вы видели слишком много рекламных объявлений «Агрогена». «Энергия для всего мира». Ну действительно. О да, «Агроген» и им подобные очень вас любят. Они такие уступчивые, такие… сговорчивые. – Он снова рассмеялся и покачал головой. – Нет. Любой способен посадить растения с высокой калорийностью. Что еще?