Что со мной не так? Почему я постоянно пытаюсь все починить? Меркати был точно таким же, все время взваливал на себя все новую и новую работу, пока рак не прогрыз его изнутри. Под конец жизни он так усиленно вкалывал, что, думаю, даже обрадовался отдыху.
Мэгги вечно твердила, что меня используют, и, волоча ноги по Бродвею, я начал с ней соглашаться. Но если оставить все на Чи и Сьюз, в конечном итоге мы будем плавать в реке Бродвей, в бульоне мусора и химикатов, а не ходить, как нормальные люди. Мэгги бы сказала, что это не моя проблема, но лишь потому, что пока еще может нормально спустить воду в туалете. По большому счету, думаю, кому-то просто надоело разгребать дерьмо, а кто-то придумал способ хорошо провести время.
Полчаса спустя, покрытый потом и уличной грязью, держа в руке полупустую пластиковую бутылку «Суэтшайн», украденную у зазевавшегося трога, я миновал ворота Колумбийского колледжа и оказался в главном дворе, где немедленно столкнулся с проблемами.
Я шел по указателям конструкторского корпуса, но они водили меня кругами. Я бы спросил, куда идти, – я вполне на это способен, – но мне было неловко, что я не в состоянии воспользоваться простейшим указателем.
И кстати, у кого спрашивать? Двор кишел ребятами, растянувшимися на траве почти без одежды, словно они собирались основать собственную колонию трогов, но беседовать с ними мне не хотелось. Я не ханжа, однако какие-то границы все же должны существовать.
В итоге я просто блуждал от одного здания к другому, пробираясь сквозь лабиринт огромных строений в стиле Древнего Рима и Бена Франклина – множество колонн, кирпича и клочковатых зеленых двориков, и все это выглядит так, словно вот-вот начнется бетонный дождь, – пытаясь разобраться в этих чертовых указателях.
Наконец я сдался и спросил у пары полуголых ребят, куда идти. Больше всего в студентах мне не нравится то, что они вечно считают себя самыми умными. Хуже всех детишки богатеньких родителей, халявщики из подготовительных школ. Я спрашивал у этих умников, где находится конструкторское отделение, или конструкторский корпус, или как он там у них называется, а они таращились на меня и трещали, как мартышки, или обдолбанно смеялись и шли дальше. Некоторые пожимали плечами и говорили: «Понятия не имею» – и это лучшее, чего мне удалось добиться.
Я продолжил поиски. Не знаю, сколько там блуждал. И в конце концов нашел в одном из дворов большое старое здание, квадратное, с колоннами, как в Парфеноне. На ступенях валялись ребята, поджариваясь на солнце, но это было одно из самых тихих мест в кампусе.
Первые двери, к которым я подошел, оказались закрыты, и вторые тоже, но потом я нашел те, с которых свисала тяжелая цепь с открытым старым замком. Ребятки на ступенях не обращали на меня внимания, поэтому я распахнул створки.
Внутри царили тишина и пыль. На потолке гнездились большие старые люстры, мерцавшие оранжевым в тусклых лучах света, проникавших сквозь грязные окна. Казалось, что уже вечер и солнце садится, хотя снаружи едва перевалило за полдень. Толстый слой пыли покрывал все: на полах, и читальных столах, и стульях, и компьютерах лежала серая пленка.
– Эй?
Никто не ответил. Мой голос отразился эхом и умер, словно здание поглотило звук. Я побрел вперед, выбирая дверные проемы наугад: читальные залы, учебные кабинки, еще мертвые компьютеры, но в основном – книги. Проходы, заставленные полками. Зал за залом, забитые книгами, и на всех лежали толстые одеяла пыли.
Библиотека. Целая чертова библиотека в центре университета и ни одного человека в ней! На полу были следы, а также пакетики от эффи, упаковки от презервативов и пустые бутылки, но даже мусор покрылся собственным тонким слоем пыли.
В некоторых залах все книги были сброшены с полок, словно тут пронесся торнадо. В одной комнате кто-то устроил из них костер. Они лежали огромной обугленной грудой, куча золы, страниц и обложек, свалка пепельных окаменелостей, которые рассыпались прахом, когда я присел на корточки и дотронулся до них. Я быстро поднялся, вытирая руку о штаны, словно прикоснулся к чьим-то останкам.
Я блуждал, водя пальцами вдоль полок и глядя, как пыль сыплется вниз, подобно миниатюрному бетонному ливню. Взял книгу наугад. Мне в лицо поднялось облако пыли, и я кашлянул. Грудная клетка сжалась, пришлось воспользоваться ингалятором. В полумраке я с трудом различил название: «Америка после Освобождения: современная перспектива». Я открыл книгу, и переплет затрещал.
– Что ты здесь делаешь?
Отпрыгнув назад, я уронил книгу. Вокруг меня клубилась пыль. Пожилая дама, сгорбленная, похожая на ведьму, стояла в конце прохода. Она захромала ко мне и резким голосом повторила:
– Что ты здесь делаешь?
– Я заблудился. Пытаюсь найти конструкторский отдел.
Дама была уродливой. Ее морщинистое лицо испещряли пигментные пятна, кожа вялыми складками свисала с костей. На вид ей было не меньше тысячи лет, но она не выглядела мудрой, просто искалеченной и побитой молью. В руке у нее блестел какой-то плоский серебристый предмет. Пистолет.
Я сделал еще один шаг назад.
Она подняла оружие.
– Не в ту сторону. Туда, откуда ты явился. – Старуха махнула пистолетом. – Давай.
Я помедлил.
Она улыбнулась, продемонстрировав пеньки гнилых зубов.
– Я не выстрелю, если ты не дашь мне повод. – Снова взмах пистолетом. – Иди. Тебе здесь не место. – И она с властным проворством погнала меня через библиотеку к главным дверям. Распахнула их и махнула оружием. – Иди. Убирайся.
– Подождите. Пожалуйста. Вы хотя бы можете сказать, где находится конструкторский отдел?
– Давным-давно закрылся. Теперь убирайся.
– Не может быть!
– Может. Иди. Давай. – Она снова тряхнула пистолетом. – Убирайся.
Я вцепился в дверь:
– Но вы должны знать кого-то, кто сможет мне помочь. – Я говорил быстро, стараясь выплеснуть слова прежде, чем она воспользуется пушкой. – Я занимаюсь городскими канализационными помпами. Они начали ломаться, и я не знаю, как их починить. Мне нужен кто-то с инженерным опытом.
Она трясла головой, наводя на меня оружие. Я попытался еще раз:
– Пожалуйста! Вы должны мне помочь. Никто не хочет со мной разговаривать, но все вы будете плавать в дерьме, если я не найду помощь. Шестая помпа обслуживает университет, и я не знаю, как ее починить!
Старуха замерла. Склонила голову на один бок, потом на другой.
– Продолжай.
Я вкратце обрисовал проблему с «Прэше-дайнами». Когда закончил, она покачала головой и отвернулась.
– Ты зря потратил время. Конструкторский отдел прекратил свое существование более двадцати лет назад.
Старуха подошла к читальному столу и стряхнула пыль. Отодвинула стул и проделала с ним то же самое. Потом села, положив пистолет на стол, и поманила меня к себе.
Я с опаской отряхнул для себя стул. Старуха рассмеялась, заметив, что мои глаза не отрываются от пистолета. Взяла его и спрятала в карман изъеденного молью свитера.
– Не волнуйся. Я тебя не застрелю. Просто держу его под рукой на случай, если детишки взбесятся. Теперь это редкость, но никогда не знаешь… – Она выглянула во двор, осекшись на полуслове.
– Почему у вас нет конструкторского отдела?
Старуха снова посмотрела на меня:
– По той же причине, по которой я закрыла библиотеку. – Она засмеялась. – Мы же не можем допустить, чтобы здесь бегали студенты, верно? – Мгновение она задумчиво разглядывала меня. – Я удивлена, что ты пробрался внутрь. Видимо, я старею, если забыла запереть двери.
– Вы всегда запираете ее? А разве библиотекари…
– Я не библиотекарь, – перебила она. – Последним библиотекарем был Герман Хсу. – Старуха снова засмеялась. – А я – старая учительская жена. Мой муж при жизни преподавал органическую химию.
– Но это вы повесили цепи на двери?
– А кто еще? Я увидела, как тут веселятся студенты, и поняла, что нужно принять меры, пока они не спалили чертово здание дотла. – Она побарабанила пальцами по столу, поднимая маленькие облачка пыли, снова разглядывая меня. Наконец сказала: – Если я дам тебе ключи от библиотеки, ты сможешь узнать то, что тебе нужно? Про эти помпы? Понять, как они работают? Починить их?
– Вряд ли. Потому я и пришел. – Я вытащил наушник. – Все схемы здесь. Мне нужен человек, который сможет их прочитать.
– Здесь тебе никто не поможет. – Старуха натянуто улыбнулась. – У меня степень по социальной психологии, не инженерии. А больше тут никого нет. Если не считать их. – Она махнула на студентов, трахавшихся во дворе. – Думаешь, кто-нибудь из них сможет прочесть твои схемы?
Сквозь грязные стеклянные двери я видел голых ребят на ступенях библиотеки. Они совокуплялись, ухмыляясь, славно проводя время. Одна из девушек заметила меня и призывно помахала рукой. Когда я покачал головой, пожала плечами и вернулась к своему занятию.
Старуха уставилась на меня, как стервятник.
– Видишь, что я имею в виду?
Девушка вошла в ритм. Увидев, что я по-прежнему смотрю, ухмыльнулась и снова поманила меня. Будь у нее огромные желтые глаза, получился бы отличный трог.
Я зажмурился, потом распахнул веки. Ничего не изменилось. Девушка и ее друзья никуда не делись. Продолжали трахаться и славно проводить время.
– Лучшие и умнейшие, – пробормотала старуха.
Посреди двора раздевались новые студенты, и никого из них не волновало, что они делают это среди бела дня, не волновало, что кто-то их увидит, не волновало, что о них подумают. Пара сотен ребят, и ни у одного не было ни книг, ни тетрадей, ни ручек, ни бумаги, ни компьютера.
Старуха рассмеялась:
– Чему ты удивляешься? Ты же не станешь утверждать, что никто из вас ничего не заметил? – Она помолчала, затем недоверчиво всмотрелась в меня. – Троги? Бетонный дождь? Репродуктивные расстройства? Ты никогда об этом не задумывался? – Она покачала головой. – Значит, ты глупее, чем мне показалось.
– Но… – Я прочистил горло. – Как это могло… То есть… – Я замолк.