– Какого черта?!
Когда я оттащил Холли, было уже слишком поздно. Из глазницы лилась кровь, Мика задыхалась и корчилась. Все ее движения были неправильны: раскоординированные, спазматические, рваные.
– Вы убили ее!
– Всего лишь отключила процессор, – возразила Холли, тяжело дыша. – Так лучше. Если бы она преуспела в манипуляциях, все усложнилось бы. Уж поверьте, эти модели умеют залезать в голову.
– Вы ее убили у меня на глазах!
– Сказала же: это не убийство. Отключение оборудования. – Она отпихнула меня и провела ладонью по лбу, размазав кровь. – Впрочем, если вам приятнее верить, что эта штука – живое существо, пусть будет по-вашему. Все низшие функции по-прежнему активны, в биологическом смысле она не мертва.
Я присел рядом с Микой. Ее скованные наручниками руки тянулись к лицу, чтобы защитить его. Поведенческую схему замкнуло: руки поднимались и опускались. Мне не удалось их остановить.
– Послушайте, – заговорила Холли, смягчив тон, – что толку антропоморфизировать? Можно внушить себе, что модели – живые люди, но реальность от этого не изменится.
Она вытерла отвертку и вернула ее на прежнее место. Потом, вымыв руки и лицо, завозилась с молнией чемодана.
– Здесь, в районе Залива, у компании есть утилизационный пункт, – сказала она. – Если вам нужно разобраться с причиной смерти владельца, на наших серверах записано все, что происходило с этой моделью. Предоставьте ордер, и мы раскодируем информацию об отношениях клиентов с изделиями.
– Это что, не первый случай?
– Уже были две смерти, но оба раза проблема заключалась в выносливости пользователя. А вот сегодняшнее убийство – это уже не шутки. Чтобы это не повторилось, остальные Мики будут проапгрейдены. – Холли глянула на часы. – Обновления начнут поступать в три ночи по местному времени. Уж не знаю, отчего так разветвилось ее дерево решений, но гарантирую: больше это не повторится. – Она поправила жакет и повернулась к выходу.
– Подождите! – Я схватил ее за рукав. – Вы что, вот так просто возьмете и уйдете? После всего, что тут…
– А она и впрямь вас зацепила. – Холли покровительственно похлопала меня по руке. – Знаю, такое нелегко уложить в голове, но дело всего лишь в комплексе героя. Она надавила на кнопки в мозгу, и вы поплыли. Модели Мика каждого так обрабатывают. Внушают ему, что он важен. – Холли взглянула на поверженную роботессу и добавила: – Завязывайте с этим, детектив. Не в ваших силах спасти то, чего не существует.
Американская золотая жила
ДЕТРОЙТ И СИЭТЛ: уже шестой день происходят столкновения бунтовщиков с полицией.
ЛОС-АНДЖЕЛЕС И ОКЛЕНД: объявлено чрезвычайное положение.
АТЛАНТА: военное положение сохраняется.
МАЙАМИ: тайфун «Ариана» обрушился на сушу, десятки тысяч беженцев.
ПОСЛЕДНЯЯ НОВОСТЬ: Денвер отменил разрешение на ношение оружия после того, как бунтовщики вторглись в конференц-центр «Колорадо».
– Всем доброе утро. Я Хайди Хэлленбах, и это «Точный выстрел».
Я лучезарно улыбаюсь в камеру, рассказывая о том, что творится в стране. За стенами нашей студии бушуют ураганы насилия, в ее стенах – красно-бело-синяя цивилизация. А я одновременно и здесь, и в вашей гостиной: знайте, что мы сейчас вместе. Мы – это добропорядочные граждане, шокированные разгулом обезумевших толп.
Джиа сигналит: снято. Ее камеры отъезжают, запускается реклама, я расслабляюсь. Джесси и Антуан подскакивают, чтобы освежить мой макияж, пока крутится тридцатисекундный ролик «Кислотоснижающий чай для вашего животика». За ним последуют «Принглс-нью» и «Сатэй улучшенный по-ранчерски», а потом какой-то роскошный внедорожник, фильтрующий воздух для вашей семьи до одного микрона.
Когда Джесси и Антуан заканчивают, я встаю и подхожу к окнам студии. Далеко внизу протестующие уже при деле, маршируют взад-вперед перед зданием «Мэйдон-медиа-тауэр».
Соня Эгарвал, продюсер, присоединяется ко мне:
– Рановато они сегодня начали.
– Что может быть приятней запаха слезогонки поутру?
Соня не терпит протестунов, а вот для меня они родственные души. Им хочется внимания, как и мне. Как и нашим рекламодателям. Всем хочется внимания. Видите, как эти люди вышагивают? Как перекрывают движение? Как рьяно размахивают своими плакатами? «Посмотрите на меня! Посмотрите на меня! – вопиет каждый. – Я имею значение!»
Ну конечно, все вы имеете значение. Если бы дело обстояло иначе, не взлетели бы так мои рейтинги.
– У тебя еще есть тридцать минут, – подсказывает Соня.
А то я не знаю, сколько у меня минут? Я в этом деле уже пятнадцать лет. Но Соня добилась своего высокого положения не потому, что помешалась на контролировании. Да, она украдкой проверяет мой макияж даже сейчас, но это все-таки ближе к материнской заботе.
Она машет Джесси и Антуану:
– Блеск. На щеки.
Антуан припудривает меня еще раз. У него веселое лицо: мы оба знаем, что это скорее ритуал, чем необходимость. Джесси укладывает мои длинные светлые волосы, слегка оттягивает полы жакета, чтобы лучше выглядела блузка.
– Дай-ка посмотреть. – Соня разворачивает меня к себе, тоже поправляет мои волосы, разглаживает жакет. – Ну вот, теперь ты идеальна.
Внизу продолжают скандировать и маршировать. Протестующие заметно возбуждены. И Соня права, они заявились рано.
– Когда ты подходила к зданию, тебе не показалось, что толпа сегодня больше? – спрашиваю я.
– Я шла по тоннелю, – отвечает Соня, сосредоточившись на карандаше для глаз и туши для ресниц. – Ни хрена оттуда не видела. Замри. – Она выщипывает ресницу.
Тоннель соорудил Донован, директор нашей сети, несколько лет назад, когда сотрудники стали ежедневно подвергаться нападкам. Теперь мы чередуемся. Малая группа входит через укрепленные фасадные двери на виду у пикетчиков, но большинство идут по частному тоннелю, который тянется через три квартала, под улицами и линиями метро Манхэттена, а оказавшись в недрах «Мэйдон-медиа», они поднимаются по лестничным маршам, точно выбравшиеся из канализации крысы, и наконец, набившись в наши скоростные лифты, взмывают в облачную студию, откуда мы рулим эфиром и ежедневно мечем репортажи, точно молнии, на американские экраны.
Я обращаюсь к Джамалу Мерсье, моему стажеру:
– Эй, Джамал! Ты сегодня с улицы входил?
Джамал спешит ко мне, держа перед глазами планшет. Он симпатичный чернокожий парень с вечно озадаченным выражением лица, в основном потому, что это я его озадачиваю. К нам он пришел из Северо-Западного университета, получив степень магистра журналистики, и теперь работает бесплатно на испытательном сроке.
– Толпу видел? – спрашиваю я. – Она сегодня больше?
Он выглядывает в окно:
– Больше и агрессивнее. Совсем ополоумели. Понадобилась вся охрана здания, чтобы обеспечить мне проход.
Внизу кишит народ: протесты, контрпротесты. Дальше на улицах уже формируются шеренги полицейских – толпу будут оттеснять от здания.
С такой высоты люди похожи на насекомых; как будто кто-то пинком развалил муравьиный холмик. В детстве, которое прошло в жаркой и сухой Аризоне, я перемешивала землю из разных муравейников, чтобы их обитатели воевали между собой. Меня всегда изумляло, как просто это делается. Достаточно соединить их, чтобы они ринулись в бой. Хозяева холмиков, прежде мирно стоявших бок о бок, внезапно с азартом кидаются грызть друг дружку.
Вот рецепт муравьиной войны:
1) одна девочка;
2) одна короткая палка;
3) два стоящих рядом муравейника;
4) тщательно перемешать.
Результат абсолютно предсказуем, как предсказуемо химическое взаимодействие дрожжей, воды и муки. До смешного простой рецепт: соединил – и вот оно пузырится, и вот оно поднимается…
Слышу голос Джиа:
– Хайди, тридцать секунд!
Остальным работникам шоу протестуны интересны только одним – влиянием на наши рейтинги. А вот я не могу не наслаждаться зрелищем мурашей, повылазивших из своих норок, чтобы яростно размахивать усиками.
– Мисс Хэлленбах? – обеспокоенно окликает Джамал. – Вы в порядке?
– А ведь и правда что-то изменилось, тебе не кажется?
– Не знаю. – Он кивает на камеры. – Пора начинать, Джиа уже нервничает.
Я покорно возвращаюсь в эфирную студию, но меня не оставляет ощущение, что сегодняшний день не похож на предыдущие. Он живее, наэлектризованнее.
– Готова? – спрашивает Джиа из-за камеры, как только я устраиваюсь за столом.
– О да. – Не могу сдержать улыбку. – Чует мое сердце, это день больших событий.
ДЕНВЕР требует запрета на скрытое ношение оружия после вторжения вооруженных протестующих в следственный изолятор!
КРИПТОВАЛЮТА «Гамми-лишьюс» от «Харибо», поддерживаемая Сельскохозяйственным банком Гуйчжоу, выросла на 1000 % в первый день торгов!
ДЕПУТАТ Джо-Энн Синглтон выдвигает законопроект об оснащении всех правоохранительных служб «умными» винтовками нового поколения. Наши мужчины и женщины в синих мундирах достойны самого лучшего!
Я снова в эфире. Софиты, камеры, красно-бело-синий фон с черным перекрестьем оптического прицела – логотипом «Точного выстрела».
– Это «Точный выстрел» с Хайди Хэлленбах.
Улыбаюсь в камеру и начинаю спокойно уверять наших зрителей, что все обстоит не так уж благополучно.
Возможно, они в Айове смотрят телевизор, развалившись в креслах компании «La-Z-Boy». Возможно, наблюдают за происходящим на биржевых мониторах Уолл-стрит. Возможно, стоят на платформах метро, уткнувшись в телефоны. Возможно, слушают радио, томясь в пробках на разросшейся дорожной сети.
Где бы ни находились эти люди, они уделяют мне внимание. Вот сейчас многие проходят мимо экрана со сногсшибательной Хайди в нью-йоркском аэропорту имени Кеннеди, в далласском Форт-Уэрте, в чикагском О’Хара.
Нет-нет, я не хвастаюсь, применяя к себе эпитет «сногсшибательная». В прежние времена у болотных кочек вроде Лимбо