– Прекрасно сказано, – замечает Аккарат с улыбкой, бросая при этом на адмирала сердитый взгляд. – Думаю, здесь никто ни на кого не в обиде, поэтому приглашаю вас на последний стаканчик. Вы проделали ради нас большой путь, так давайте расстанемся друзьями.
– Полностью разделяю ваши чувства, – с облегчением произносит Андерсон. Игра продолжается.
Прислуга разливает напитки, и вскоре Карлайл уже обещает прислать из Индии груз шафрана, как только снимут эмбарго, Аккарат рассказывает анекдот о кителе, который собирал взятки с трех торговцев, но все сбивался со счета, а Андерсон поглядывает на Сомдета Чаопрайю, ждет удобного случая, и едва тот отходит к окну – шагает следом.
– Жаль, что ваше предложение не приняли.
– Буду рад выйти отсюда живым. Пару лет назад за одну попытку встретиться с вами меня бы разорвали мегадонтами.
– Ха! Вы уверены, что вам дадут выйти?
– Вполне. Шансы на это приличные. Мы глубоко уважаем и вас, и Аккарата, хотя и не во всем находим общий язык, поэтому, полагаю, рискуем не слишком.
– Вот как? Половина присутствующих здесь находит, что скормить вас речным карпам было бы наиболее благоразумным решением. – Злые заплывшие глаза впиваются в фаранга. – Еще немного – и вышло бы именно так.
Андерсон, вымучивая улыбку, пробует угадать:
– Видимо, есть разногласия с вашим адмиралом?
– Сегодня есть.
– Я вам очень признателен. – Андерсон делает ваи.
– Рано благодарить. Я еще могу передумать. У таких, как вы, скверная репутация.
– Тогда не будете ли вы любезны дать мне возможность поторговаться за свою жизнь?
– Не вижу никакого смысла. Она и есть самое ценное из всего, что может меня заинтересовать.
– Но я могу предложить нечто уникальное.
Сомдет Чаопрайя бросает на Андерсона пугающе невыразительный взгляд:
– Ошибаетесь.
– Вовсе нет. Я могу показать вам – причем сегодня же – то, чего вы никогда не видели, кое-что исключительное – не для щепетильных людей, конечно, но потрясающее и неповторимое. Быть может, тогда мы не пойдем на корм речным карпам?
Сомдету Чаопрайе делается скучно.
– Что-то, чего я никогда не видел? Такого нет.
– Хотите пари?
– О! Фаранг все еще хочет играть? Мало рисковали сегодня?
– Немало. Но хочу быть уверен, что останусь цел и невредим. Небольшой риск, учитывая, сколько я потеряю в случае проигрыша. – Он смотрит на Сомдета Чаопрайю в упор. – Тем не менее предлагаю спор. Вы согласны?
Тот бросает на фаранга тяжелый взгляд и обращается к остальным:
– А калорийщик-то – игрок! Говорит, покажет мне что-то, чего я никогда не видел. Как вам это?
Все хохочут.
– Дело не в вашу пользу.
– Все-таки думаю, что у меня хорошие шансы. Готов поставить на себя приличные деньги.
– Деньги? – кривится Сомдет Чаопрайя. – Речь вроде шла о вашей жизни.
– Как насчет разработок моей пружинной фабрики?
– При желании я получу их вот так. – Защитник Дитя-королевы раздраженно щелкает пальцами. – Раз – и они мои.
– Понимаю.
«Все или ничего».
– А если я предложу королевству последнюю версию ю-тексовского риса, созданную моей компанией? Это хорошая ставка? Причем не только сам рис, а еще и нестерилизованное зерно. Сможете собирать урожай и высаживать заново, пока оно устойчиво к пузырчатой рже. Вряд ли моя жизнь дороже такого риса.
Все тут же замолкают.
Сомдет Чаопрайя внимательно изучает фаранга:
– А взамен? Чего вы хотите в случае победы?
– Хочу запустить тот проект, который мы обсуждали ранее, – все на тех же условиях, а они, как мы оба понимаем, исключительно выгодны и вам, и королевству.
– А вы настойчивы, – прищурившись, говорит защитник Дитя-королевы. – Но что помешает вам просто не дать нам обещанный рис, если проиграете?
Андерсон с улыбкой показывает на своего компаньона:
– Думаю, если не справимся, вы сможете разорвать нас с господином Карлайлом мегадонтами. Такие гарантии устроят?
У Карлайла вырывается истеричный смешок:
– Да что ж это за спор такой?
Не сводя глаз с Сомдета Чаопрайи, Андерсон отвечает:
– Единственный стоящий. У меня нет ни малейших сомнений в том, что его превосходительство поступит честно, если я смогу его удивить, поэтому в знак доверия вручаю ему нашу жизнь. Вполне здравые условия. Мы же оба – достойные люди.
– Принято. – Сомдет Чаопрайя хлопает Андерсона по спине. – Удиви меня, фаранг. И желаю удачи. С удовольствием посмотрю, как тебя растопчут.
По городу они следуют удивительной процессией: благодаря эскорту Сомдета Чаопрайи легко минуют блокпосты и слушают, как позади в темноте раздаются удивленные возгласы кителей, сообразивших, кого они хотели задержать.
Карлайл утирает лоб платком:
– Господи, Андерсон, ты безумная скотина. Зачем только я вас свел?
Теперь, когда ставки сделаны и риски определены, его компаньон склонен с ним согласиться. Предлагать ю-тексовский рис – это слишком. Даже если начальство поддержит, финансисты будут против. Заменить погибшего калорийщика куда проще, чем восстановить запасы зерна. Если тайцы станут экспортировать рис, прибыли не видать долгие годы.
– Все нормально. Поверь мне, – ворчит он.
– Поверить? Сначала поверить, а потом – под ноги мегадонту? – Карлайл озирается. – Бежать надо.
– Забудь. Сомдет Чаопрайя сказал охранникам, что делать, если мы вдруг передумаем. – Андерсон кивает в сторону едущей позади рикши. – Попробуешь – пристрелят.
Вскоре впереди возникают знакомые башни.
– Плоенчит? Иисусе и Ной ветхозаветный! Ты хочешь отвести туда Сомдета Чаопрайю?
– Спокойно. Ты сам навел меня на эту мысль.
Андерсон выходит из повозки. Сомдет Чаопрайя, кружащий у дверей среди своей охраны, бросает на него сочувственный взгляд и качает головой:
– Вы это хотели мне предложить? Девочек? Секс?
– Не спешите судить. Заходите, прошу вас. К сожалению, здесь только лестница, условия совершенно вас недостойные, но, уверяю, цель того стоит.
Сомдет Чаопрайя, пожав плечами, пропускает фаранга вперед. Охранники беспокойно глядят в темноту и теснее обступают хозяина. Сидящие на ступенях наркоманы и шлюхи видят его, перепуганно падают ниц и делают кхраб. Телохранители бегут вверх, осматривая дорогу, но слух о прибытии гостя их опережает.
Сомдет Чаопрайя входит в распахнутые двери клуба «Сойл» – девочки падают на колени – и брезгливо спрашивает:
– Вот, значит, какие места вы, фаранги, предпочитаете?
– Как я уже говорил, место действительно не лучшее, приношу извинения. Нам сюда. – Андерсон пересекает зал и отдергивает занавеску, за которой виден небольшой зрительный зал.
На сцене под лампой со светляками лежит Эмико, вокруг – толпа мужчин, все глядят, как присевшая рядом Канника заставляет пружинщицу выполнять те самые марионеточные движения. Конечности девушки угловато подергиваются.
Сомдет Чаопрайя замирает на месте, изумленно раскрыв глаза:
– Я думал, такие есть только у японцев.
28
– Еще одного нашли.
Канья вздрагивает, видит в дверях Паи и трет глаза. Сидела за столом, маялась над очередным отчетом, ждала вестей от Ратаны, и вдруг откуда-то слюна на тыльной стороне ладони, чернила из ручки растеклись… Заснула. Видела Джайди: сидел рядом и подтрунивал над ее оправданиями.
– Я вас разбудил?
Канья еще раз протирает глаза:
– Сколько времени?
– Два часа, как рассвело. Солнце давно встало.
Паи, которому по возрасту полагалось бы быть ее начальником, но вышло наоборот, терпеливо ждет, когда капитан окончательно придет в себя. Этот человек с оспинами на лице – еще из старой гвардии, из тех, кто боготворил самого Джайди и его поступки; из тех, кто помнит времена, когда министерство природы почитали, а не высмеивали. Хороший служака – пусть нечист на руку, но Канья знает о его взятках все – от кого, сколько и с кем в доле – и потому доверяет.
– Мы нашли еще одного, – напоминает Паи.
– Кто еще знает? – оживляется она.
Тот в ответ лишь мотает головой.
– Передали Ратане?
Кивает.
– Смерть не отметили как подозрительную, поэтому мы и нашли с трудом. Такое искать все равно что серебряную блесну на рисовом поле.
– Не отметили?! – Она шумно выдыхает сквозь сжатые зубы. – Ни к черту работнички. Быстро же там забыли, как все это обычно начинается.
Глядя на сердитую начальницу, Паи только согласно кивает. Канья смотрит на его лицо, испещренное пятнами и глубокими оспинами, и никак не может вспомнить, что за паразиты оставляют такие следы – долгоносики или какая-то разновидность бактерий-пхи.
– Итого, уже двое? – спрашивает он.
– Трое… А имя? Имя умершего известно?
– Их привезли тайком.
– Так и думала. Обойди район и узнай, не сообщал ли кто о пропавших родственниках. Все-таки три человека пропали. И фотографии с собой возьми.
Паи с сомнением пожимает плечами.
– Есть идея получше? – спрашивает Канья.
– Может, криминалисты найдут между ними какую-нибудь связь?
– Да, пускай ищут. Что сейчас Ратана делает?
– Везет тела к ямам. А еще просила вас о встрече.
– Это и так понятно, – раздраженно замечает она, убирает бумаги и отправляет Паи на бесполезные поиски.
По дороге из административного корпуса Канья размышляет, как на ее месте поступил бы Джайди. Осеняло того регулярно: бывало, встанет как вкопанный, а через секунду команда уже мчит через весь город к источнику загрязнения, и всегда безошибочно. Канье тошно думать, что королевство теперь рассчитывает на нее, а не на Джайди.
«Меня же купили. Заплатили и купили».
Впервые оказавшись в министерстве природы в роли тайного агента Аккарата, она с удивлением обнаружила: в службе у Прачи есть масса приятных моментов. Раз в неделю обход уличных торговцев и сбор денег за то, что жгут не дорогой разрешенный метан, а другое топливо; а еще ночное патрулирование, больше похожее на прогулку, и крепкий сон. Легкая была жизнь, даже под началом Джайди. Теперь же – вот не повезло – Канья должна выполнять работу, причем важную, а в голове давно перепуталось, кто из двух ее хозяев главный.