— Вот почему она поселилась у него в доме, после того как ушла его жена, — обронил кто-то.
Новость быстро разошлась по кварталу, и вскоре к Шафеи явился Ханфас.
— С ума сошел? Что ты обо мне рассказываешь?! — стал кричать он.
Шафеи, стоявшему перед ним, было все равно. Поэтому он ответил твердым голосом:
— Ты стал соучастником убийства, хотя должен был защищать его.
Ханфас притворился возмущенным:
— Ты обезумел, Шафеи! Сам не знаешь, что несешь. Не вынуждай меня наказывать тебя!
Кипя от злости, он вышел из дома. Новость докатилась до квартала, в котором Рифаа проживал с тех пор, как покинул дом, и ошеломила его жителей. Раздались гневные возгласы и плач. Надсмотрщики ворвались в квартал и обошли его вдоль и поперек с дубинками наперевес, бросая во все стороны злые взгляды. Позже люди узнали, что земля к западу от скалы Хинд пропитана кровью Рифаа. Шафеи ходил туда с друзьями, чтобы найти тело. Они обыскали все кругом, перекопали землю, но не обнаружили никаких следов. Это вызвало много шума, люди терялись в догадках, ожидая, что в скором времени что-то произойдет. В квартале Рифаа жители спрашивали друг друга: чем провинился юноша, чтобы заслужить смерть? Род Габаль постоянно повторял: «Рифаа убит, а Ясмина живет в доме Баюми». Однажды ночью надсмотрщики пробрались на то место, где они убили Рифаа. В свете факела они стали разгребать землю, но ничего не обнаружили.
— Его Шафеи унес?
— Нет, — ответил Ханфас. — Мне донесли, что он ничего не нашел…
Баюми топнул ногой.
— Это его дружки! Мы ошиблись, позволив им уйти. А сейчас они будут мстить нам исподтишка.
Когда они возвращались, Ханфас склонился к Баюми, прошептав:
— То, что Ясмина у тебя, может доставить нам неприятности.
Баюми взорвался:
— Просто признай, что ты самый слабый у себя в квартале!
Ханфас холодно попрощался. Возмущение в кварталах Габаль и Рифаа нарастало. Надсмотрщики все чаще избивали недовольных и держали всех в таком страхе, что люди выходили на улицу только по необходимости. А однажды ночью, когда Баюми сидел в кофейне Шалдама, родственники его жены пробрались в дом, чтобы расправиться с Ясминой. Как только она услышала их, то бросилась в чем была в пустыню. Она бежала в темноте как сумасшедшая до тех пор, пока ей казалось, что они преследуют ее. Она неслась сколько хватало сил, потом остановилась, тяжело дыша, запрокинула голову, закрыла глаза и стояла так, пока не восстановилось дыхание. Ясмина оглянулась, никого не увидела, но возвращаться ночью все равно не решилась. Впереди в отдалении она заметила слабый свет, скорее всего идущий от хижины, и пошла на него в надежде найти там пристанище до утра. На огонек идти пришлось долго. Это действительно оказалась хижина. Она подошла к двери и позвала. Неожиданно перед ней выросли друзья ее мужа: Али, Заки, Хусейн и Карим.
63
Ясмина застыла на месте, переводя взгляд с одного на другого. Они выросли перед ней, как в кошмарном сне на пути спасающегося от погони появляется стена. Мужчины презрительно смотрели на нее. Презрение в стальном взгляде Али граничило с жестокостью. Не осознавая, что происходит, она завопила:
— Я не виновата! Клянусь Богом, не виновата! Я шла с вами, пока они не напали, а потом убежала, как вы.
Их лица помрачнели. Задыхаясь от злости, Али спросил:
— Откуда ты знаешь, что мы убежали?
Голос ее задрожал:
— Если бы вы остались, вас бы уже не было в живых. Но я ни в чем не виновата. Я ничего не сделала, я спасалась.
Стиснув зубы, Али проговорил:
— Ты нашла убежище у своего покровителя, Баюми.
— Вовсе нет. Отпустите меня! Я не виновата.
— Тебе дорога только под землю! — закричал Али.
Она собралась уйти, но он бросился к ней и сильно схватил за плечи.
— Пощади меня ради него! — закричала она. — Он ненавидел убийц!
Али обхватил руками ей шею.
— Подожди! Давай все взвесим, — в ужасе попросил Карим.
— Замолчите, трусы! — ответил Али.
Собрав бушевавшие у него в груди злость, боль и раскаяние, он сдавил Ясмине горло. Напрасно она пыталась вырваться, вцепиться в него, пинала, мотала головой— все усилия были бесполезны. Силы покинули ее, глаза вылезли из орбит, носом пошла кровь. Ее тело неистово содрогнулось, и она замолкла навсегда. Али отпустил ее, и труп рухнул к его ногам.
Утром следующего дня тело Ясмины нашли брошенным перед домом Баюми. Новость облетела улицу, как ураганный ветер, и люди сбежались к дому надсмотрщика. Поднялся шум. У каждого были предположения, но все старались скрыть свои истинные мысли. Открылись ворота дома, оттуда, как разъяренный бык, выскочил Баюми, разгоняя дубинкой всех подряд. Народ в страхе разошелся по домам и кофейням. Баюми остался один стоять посреди улицы, выкрикивая ругательства и проклятья, угрожая всем и каждому, рассекая дубинкой воздух, ударяя ею по стенам и земле.
В этот же день Шафеи с женой ушли с улицы. Казалось, исчезло последнее напоминание о Рифаа. Но все-таки остались вещи, хранившие память о нем: жилище Шафеи в доме ан-Наср, плотницкая мастерская, дом Рифаа, который стали называть Домом Исцеления, место его гибели у скалы Хинд и его верные последователи, которые продолжали общаться с его сторонниками, передавая им секреты учения об очищении больной души от бесов. Они были убеждены, что таким образом возвращают Рифаа к жизни. Али же не мог успокоиться, не отомстив убийцам.
— В тебе нет ничего от Рифаа! — упрекал Хусейн.
— Мне Рифаа ближе, чем всем вам, — раздраженно отвечал Али. — Свою короткую жизнь он посвятил борьбе со злом.
— Ты уподобляешься надсмотрщикам. А ему это было противно, как ничто другое.
— За его кротостью вы просто не разглядели в нем дух борца!
С искренней верой каждый из них продолжал дело Рифаа так, как его понимал. История Рифаа, о которой еще не все слышали, расходилась по улице. Говорили также, что в пустыне тело его подобрал сам аль-Габаляуи и похоронил в своем прекрасном саду. Смятение в квартале начало было стихать, как вдруг при странных обстоятельствах пропал Хандуса. А вскоре утром его изуродованное тело нашли рядом с домом управляющего Ихаба. Дом управляющего, так же как дом Баюми, сотрясало. Улица жила страхом. Преследовали всех, кто как-либо был связан с Рифаа и его товарищами или кого подозревали в этом. Били дубинками по головам, ногами в живот, унижали. Тот, кто мог, бежал, а кто пренебрег опасностью, был убит. Улица, наполненная стонами и воплями, погрузилась во мрак. Здесь пахло кровью. Но это не остановило тех, начал действовать. Надсмотрщика Халеда убили, когда тот выходил на рассвете от Баюми. Улицу держали в ужасе, сводя людей с ума. А однажды на исходе ночи всех разбудил страшный пожар, вспыхнувший в доме надсмотрщика Габера, где тот жил с семьей.
— Этих сумасшедших сторонников Рифаа развелось как клопов! Клянусь, я начну убивать их прямо в их домах! — неистовствовал Баюми.
Прошел слух, что на дома нападут ночью. Люди, доведенные до отчаяния, в знак протеста вышли из своих жилищ, вооружившись палками, стульями, крышками от кастрюль, ножами и осколками кирпичей. Баюми принял решение нанести удар, пока волнения не усилились. Взмахнув дубинкой, он вышел из дома в окружении сообщников.
Впервые объявился Али, приведший с собой решительно настроенных людей. Едва завидев Баюми, он отдал приказ забрасывать его камнями. И взбешенные мужчины обрушили град камней, ранивших его и его пособников в кровь. Ошалевший, с диким воплем Баюми бросился вперед, но камень попал ему в голову, и он, несмотря на злость и силу, остановился, закачался и рухнул, истекая кровью. Его люди мгновенно разбежалась. Толпы возмущенных разгромили дом Баюми. Грохот разрушений доносился до слуха управляющего, прятавшегося в своем особняке. Людской гнев нарастал и обрушивался на всех надсмотрщиков и тех, кто им помогал. Дома их были разгромлены, толпой уже невозможно было управлять. Ихаб послал за Али, и тот отправился к нему на встречу. Люди Али прекратили мстить и крушить все вокруг и замерли в ожидании, чем закончится эта встреча. Улица затихла. Опасность миновала.
По окончании встречи был заключен новый договор. Сторонники Рифаа стали считаться отдельным кварталом, как квартал Габаль, со всеми правами и привилегиями. Али получил от управляющего права на часть имущества и стал надсмотрщиком своего квартала. Он получал часть доходов и поровну распределял их. В новый квартал вернулись все, кто в страхе бежали из него, и в первую очередь Шафеи, Абда, Заки, Хусейн и Карим. Рифаа после смерти стал пользоваться таким уважением и любовью, о каких и не мечтал при жизни. Его историю передавали из уст в уста, поэты воспевали ее под ребаб, особенно то, что сам аль-Габаляуи поднял его тело и перенес в свой сад. Сторонники Рифаа считали, что это было именно так, и называли его родителей святыми. В остальном же их мнение было не столь единодушным. Карим, Хусейн и Заки настаивали на том, чтобы его весть сводилась к исцелению душ и презрению к властям и силе. Они и поверившие им поступали именно так, некоторые даже давали обет воздержания, чтобы во всем уподобиться Рифаа. Али же пользовался всеми правами на имущество, женился и призвал перестроить квартал Рифаа заново. У него не было ненависти к имуществу, но он считал, что истинное счастье возможно и без него, и нужно подавлять в себе алчность. Поэтому он делил доходы по справедливости и направлял их на строительство и благотворительность — ведь это было бесспорным благом.
Во всяком случае, люди видели в этом благо и радовались жизни. С верой в душе они говорили, что сегодня лучше, чем вчера, а завтра будет еще лучше.
Но почему же бич нашего квартала — короткая память?!
КАСЕМ
64
С тех пор в квартале почти ничего не изменилось. На пыльной земле по-прежнему отпечатывались следы босых ног. Мухи роились в мусоре и то и дело лезли в глаза. Лица оставались изможденными, одежда залатанной, вместо приветствий люди обменивались бранью, в их словах звучало лицемерие. Большой Дом был все так же скрыт от глаз за высокими стенами и погружен в тишину и воспоминания. Справа от него стоял дом управляющего, а слева — дом надсмотрщика. За ним тянулся квартал Габаль, к тому примыкал оказавшийся центральным квартал Рифаа, остальные же дома спускались к аль-Гамалии. Этот район не имел называния, а обитатели его были самыми жалкими и несчастными, считались без роду и племени и звались бродягами. В то время управляющим был господин Рефаат, и он ничем не отличался от прежних хозяев. Главным надсмотрщиком был Лахита — невысокий худощавый мужчина, вовсе не выглядевший сильным, но в драке превращавшийся в огненный ураган, сравниться с которым по скорости и ловкости вряд ли кто мог. После нескольких кровопролитных стычек в разных местах квартала управляющий сделал его своей правой рукой. Род Габаль охранял Гулта. В его квартале продолжали гордиться родством с владельцем имения и полагали, что их квартал самый лучший и что Габаль первый и единственный избранный из всех, с кем разговарива