— Ты правильно сделал, — подошел к Касему Садек. — Только я больше всего боюсь, что имя Лахиты действует на людей как заклинание.
— Нам остается только драться! — замахал дубинкой Хасан. — После того как им стало известно, где мы расположились, будет трудно выбираться на заработки. Остается только напасть на них.
Касем повернул голову в сторону Большого Дома.
— Верно. А ты что думаешь, Садек?
— Дождемся ночи.
— Промедление не в нашу пользу, — сказал Хасан. — Ночью будет сложнее сражаться.
— Знаешь, какой у них план? — спросил Касем.
— Они вынудят нас спуститься к ним, — ответил Садек.
Поразмыслив, Касем сказал:
— Убьем Лахиту — и победа нам обеспечена. — Он перевел взгляд с одного на другого и добавил: — Если его не станет, Гулта и Хагаг поссорятся за право называться главным надсмотрщиком.
Медленно всходило солнце, обещая жару. В свете его лучей блестели камни.
— Скажите, что мы собираемся делать?! — спросил Хасан.
Надо было быстрее решать, времени для раздумий уже не оставалось: на площади раздался вопль женщины, за ним послышались еще. Можно было различить:
— На нас напали с другой стороны!
Мужчины, отступив от края, бросились в сторону площади и южного склона. Касем попросил защитников тропы быть бдительнее, а Хорде приказал собрать женщин, способных встать на защиту тропы. Сам же он с Садеком и Хасаном побежал к людям на площади. Показался Лахита, ведущий за собой большой отряд по южному склону.
— Пока мы были заняты одними, он с другим отрядом обогнул гору и взобрался по южной тропе, — с досадой произнес Касем.
— Он сам пришел за своей смертью! — храбрость распирала могучее тело Хасана.
— Мы должны победить! И мы победим! — сказал Касем.
Мощными шеренгами мужчины выстроились по обе стороны от Касема. Враги бежали на них с занесенными над головами дубинками. Когда они приблизились к защитникам, Садек заметил:
— Среди них нет ни Гулты, ни Хагага!
Значит, они возглавят осаждающих внизу горы. Следовательно, тропу будут атаковать, чего бы это ни стоило, подумал Касем, но ни с кем не поделился своими соображениями. Размахивая дубинкой, он сделал несколько шагов вперед. Стоявшие за ним крепче сжали оружие.
— Вас даже не похоронят, сукины дети! — прогремел низкий голос Лахиты.
Касем бросился вперед, за ним последовали стоявшие рядом, а следом все остальные двинулись на врагов стеной. Дубинки стучали друг о друга, рев становился все громче.
В это же самое время женщины, защищавшие тропу, обрушили град камней на врагов, пришедших в движение внизу. Ни одному из людей Касема не удалось избежать рукопашной схватки. Сам Касем отчаянно сцепился с Дунгулем. Дубинка Лахиты опустилась на ключицу Хамрушу, сломав ее. Садек и Зейнхум не прекращали попыток побороть друг друга. Хасан молча, ожесточенно размахивал дубинкой. Лахита ударил Заклю в шею, сбив его с ног. Касему удалось ранить Дунгуля в ухо, тот вскрикнул, попятился и упал. Зейнхум, не щадя себя, набрасывался на Садека, пока тот не ткнул дубинкой ему в живот. Руки Зейнхума ослабли. Садек ткнул еще раз, и враг рухнул. Хорда одолел Хифнауи. Но Лахита тут же сломал ему руку, не дав насладиться победой. Хасан направил свой удар на Лахиту, но он увернулся. И если бы Касем не пришел на помощь, Хасан пропал бы. Абу Фисада налетел как ураган, чтобы нанести надсмотрщику третий удар, но Лахита ударил его головой в лицо и сломал тому нос. Лахита, казалось, обладал непобедимой силой. Напряжение нарастало. Дубинки не знали пощады. С обеих сторон лились потоки проклятий и ругани. Кровь запекалась под обжигающими лучами солнца. Люди наносили друг другу увечья, с обеих сторон падали раненые. Лахита был вне себя от злости из-за того неожиданно упорного сопротивления, которое он встретил. Он крушил все вокруг с нечеловеческой жестокостью. Касем приказал Хасану и Аграме держаться друг друга, чтобы они вместе смогли напасть на Лахиту и свалить эту крепость, за которой прятались остальные. Неожиданно одна из защитниц тропы прибежала, чтобы предупредить:
— Они поднимаются, прикрываясь досками!
Сердца сражающихся дрогнули, а Лахита прокричал им еще раз:
— Вас даже не похоронят, сукины дети!
— Мы должны одержать победу раньше, чем они успеют взобраться! — обратился Касем к товарищам.
Вместе с Хасаном и Аграмой он кинулся на Лахиту. Надсмотрщик встретил его мощным ударом, который Касем отразил своей дубинкой. Аграма хотел опередить надсмотрщика, но получил от него удар в подбородок, и юноша упал лицом вниз. Перед Лахитой вырос Хасан. Они обменялись ударами. Хасан прыгнул и вцепился в него мертвой хваткой. Женщины у тропы громко завизжали, некоторые из них побежали прочь, оставаться там было невозможно. Касем поспешил послать к ним Садека и еще нескольких человек, а сам хотел расправиться с Лахитой, но на его пути встал Захлифа. Они схватились насмерть. Хасан изо всех сил толкнул Лахиту, тот сделал шаг назад. Хасан с криком плюнул надсмотрщику в лицо, пнул его и повредил колено, потом резко согнулся и боднул Лахиту в живот, как разъяренный бык. Силач потерял равновесие и рухнул на спину. Хасан навалился на него, прижал его шею к земле дубинкой и изо всех сил надавил обеими руками. Пособники бросились на помощь Лахите, но Касем с отрядом не дал им пройти. Ноги Лахиты задергались, глаза вылезли из орбит, лицо налилось кровью. Он начал задыхаться. Внезапно Хасан вскочил, замахнулся дубинкой над обессилевшим врагом и со злостью опустил ее, раскроив тому череп. На этом с Лахитой было покончено. Громовым голосом Хасан прокричал:
— Лахита убит! Ваш надсмотрщик убит! Посмотрите на его мертвое тело!
Внезапная гибель Лахиты вызвала замешательство среди его людей. Кому-то не терпелось отомстить, воля других была сломлена. В них боролись отчаяние с надеждой. Хасан встал рядом с Касемом и ни разу не промахнулся. Противники то наступали, то отступали, сражающиеся то поднимали дубинки, то обрушивали их вниз. Пыль поднималась столбом и оседала на их головах кровавым венцом. Из глоток вырывались хрипы, крики, проклятия, стоны и угрожающий рев. Один за другим они качались и падали, отступали и обращались в бегство. Повсюду на земле лежали тела, кровь поблескивала в лучах солнца. Касем обернулся в сторону тропы, мысль о которой его не покидала, и увидел, как Садек с товарищами отчаянно сбрасывают камни целыми корзинами. Значит, опасность близко! Послышалось, как женщины взывают о помощи. Несколько мужчин взялись за дубинки и застыли, готовясь встретить ими тех, кто с упорством под градом камней продолжал взбираться. Оценив серьезность положения, Касем подошел к телу Лахиты, которое лежало уже в стороне от центра битвы, и потащил его к началу тропы. Он позвал Садека, и тот подоспел, чтобы помочь дотащить тело. Они сбросили труп вниз, и он покатился к ногам тех, кто поднимался, прикрываясь досками. Их ряды пришли в смятение. Раздался яростный голос Хагага:
— Поднимайтесь! Вперед! Смерть этим преступникам!
Овладев собой, Касем пренебрежительно произнес:
— Поднимайтесь, поднимайтесь! Вот вам труп вашего надсмотрщика. И еще тела остальных ваших. Поднимайтесь! Мы вас ждем!
Он подал знак мужчинам и женщинам, и они обрушили на врагов каменный дождь. Первые ряды остановились и начали медленно разворачиваться, несмотря на приказы Хагага и Гулты. Касем расслышал внизу ропот возмущения и слова недовольства.
— Гулта! Хагаг! — закричал он. — Поднимайтесь! Не убегайте!
До него донесся полный ненависти голос Гулты:
— Спускайтесь сами, если вы мужчины! Спускайтесь, бабы! Сукины дети!
Хагаг, стоявший посреди потока бегущих назад людей, прокричал:
— Жизни своей не пожалею, чтобы напиться твоей крови, грязный пастух!
Касем подобрал камень и метнул его изо всех сил. Камни продолжали сыпаться. Враги бежали, сталкиваясь и переступая друг через друга. Подошел Хасан и, вытирая со лба кровь, сказал:
— Все кончилось. Те, кто остался жив, бежали по южному склону.
— Собери людей, будем их преследовать! — приказал Касем.
— У тебя кровь течет изо рта и по подбородку, — обратился к нему Садек.
Он вытер ладонью рот, посмотрел на нее и увидел, что она окрасилась алым.
— Мы потеряли восемь человек. Многие тяжело ранены и неспособны передвигаться, — с сожалением сказал Хасан.
Сквозь каменный град он посмотрел вниз и увидел, как пособники надсмотрщиков убегают в пустыню.
— Если бы они поднялись до конца, то увидели, что здесь некому было им сопротивляться, — произнес Садек. Он вытер кровь с подбородка Касема и добавил: — Твой ум нас спас!
Касем оставил двоих охранять тропу, а других послал в погоню за бежавшими. Обессиленные, все трое — Касем, Садек и Хасан — тяжелой поступью двинулись в сторону площади, с которой уже убирали мертвых. Это была настоящая битва! Из обитателей горы погибли восемь, а их враги потеряли десять, не считая Лахиты. Среди живых не было ни одного, кто не получил бы ранения или увечья. Воины разошлись по хижинам. Женщины перевязывали им раны. В домах убитых раздавались плач и причитания. Прибежала запыхавшаяся Бадрия и проводила их в дом, чтобы промыть раны. Сакина принесла громко плачущую Ихсан. Солнце посылало палящие лучи. Коршуны и вороны кружили над полем битвы, то и дело бросаясь вниз. В воздухе пахло пылью и кровью. Ихсан не переставала плакать, но на нее никто не обращал внимания. Даже могучий Хасан, казалось, не стоял на ногах.
— Да помилует Бог наших павших! — прошептал Садек печально.
— Да пребудет милость Его как на мертвых, так и на живых! — добавил Касем.
— Наша победа уже близко. Подходит к концу век жестокости и страха на нашей улице! — издал радостный крик Хасан.
— Да сгинет он в небытие! — повторил за ним Касем.
89
Квартал еще не знал подобной катастрофы. Мужчины возвращались молча, пряча глаза, растерянные и мрачные. Их взгляды были устремлены только вниз. Новость об их поражении долетела до улицы раньше их. В домах женщины выли и били себя по щекам. Новость распространилась повсюду, и улицу аль-Габаляуи поминали не иначе как со злорадст