– А что с Джефри? – спросила Равна.
– А это от вас с ним зависит. Я хочу понять, где находится Йоханна Ольсндот. Вы двое что-то скрываете. Вчера вы весь день совещались у себя в камере – мы знаем, мы слышали. Признаетесь – и оба полетите на борту моего корабля.
– Мы уже все тебе рассказали, – сказал Джеф жестко, – и мы не заговорщики!
На самом деле они часы проговорили, пытаясь составить план на тот случай, если дойдет именно до этого. Большая часть информации была сокрыта в жестах, паузах и закамуфлированных аллюзиях.
Магнат ответил так, чтобы слова его громыхали прямо над головой Джефри:
– Иначе… как я уже обещал тебе два дня назад, Джефри отправится с Пронырой.
– О, господин мой, я уверен, что заставлю братца Йоханны заговорить.
Это сказал Проныра через Зека.
Равна посмотрела на Джефри, перехватила его нетерпеливый взгляд. Вот к чему привело все их «укрывательство»: нельзя выиграть, если тебе не в чем сознаваться, но противник этого факта не признает. Нельзя ли отдалить кошмар, сделав ложное признание? Джеф бы уже начал вешать Магнату лапшу на уши, если б она не вынудила его предоставить ей право первого слова. «Но должен же быть какой-то выход. Мне нужно еще чуть-чуть подумать». Ну и что? Вчера целого дня не хватило, чтоб отыскать этот выход, если он вообще существует. Она отвернулась от Магната, Зека и Джефри, уставившись на пруд. В середине его происходило нечто, ускользавшее прежде от ее внимания. Тут и там в воздух поднимались вяло колышущиеся щупальца. И каракатицы не ловили насекомых; щупальца были длиннее и более сходны с лиственной кроной, чем у всех виденных ею тут головастиков. И вот это уже окончательно подтверждало ее теорию насчет каракатиц. Она почувствовала, как губы растягиваются в усмешке; если б не идиотская ситуация, она бы просто в голос кричала от радости.
Отвернувшись, она снова поглядела на Магната. Заготовленная ранее ими с Джефри ложь готова была сорваться с губ, но, черт побери, какой смысл изворачиваться, если есть способ перехитрить врага иначе?
– Вы перевезли нас через всю зону посадки – сюда. Вы хотели показать нам этот пруд, не так ли? А почему?
Зек издал недовольный аккорд. Очевидно, Проныре не понравилась смена темы. Магнат же, к его чести, перестроился легче. Он повертелся, бросая разными элементами взгляды на воду, и, когда заговорил, самодовольства в его голосе сразу прибавилось.
– Я заметил, что ты избегаешь трудных вопросов об этих каракатицах, никогда не заговариваешь о них, даже наедине с братцем Йоханны. Я не думаю, что ты догадалась, как они важны для моей программы.
Равна кивнула:
– Отчего же, у меня есть одна теория. И кажется, я знаю о каракатицах гораздо больше вашего.
– В самом деле?
Магнат подошел ближе с вызывающим видом. Он не был рассержен, только раззадорен – и как предприниматель, и как изобретатель.
– И что же, по-твоему, ты о них знаешь?
– Каракатицы – не просто бездумные говорилки. Они выучили ваш язык, а совсем недавно – наш. Они пользуются обоими наречиями осмысленно.
– Да. И что?
– Именно через посредство каракатиц вы первоначально установили контакт с Хором. Именно с их помощью вы преуспели там, где все ваши предшественники потерпели неудачу.
Магнат защелкал челюстями – стайный аналог вежливых аплодисментов.
– Превосходно. Очень хорошо. Ты совершенно права. – Он склонил морды и продолжил с явственным сожалением: – Видишь, как Ритль с ними играет?
На другом берегу пруда носилась Ритль, суя морду в воду и энергично ворча. Тонкие писклявые голоса отвечали ей.
– Именно Ремашритльфер привез первых каракатиц с берегов Южных морей, а я придумал, как использовать их в контактах с Хором. Ремашритльфер совершал попытку за попыткой. Провал следовал за провалом. Не знаю, скольких они сожрали, даром что каракатиц собственная жизнь не слишком заботит. Наконец Ремашритльфер попросился обратно, а я заставил его вернуться и пробовать снова и снова. И, как обычно, терпение и труд все перетерли. – Он самодовольно поглядел на нее. – Начало было положено. Мы нашли чем торговать и добились, чтобы нам выделили тут первую небольшую Резервацию. – Он широким жестом обвел аэродром, дворцы и заводы. – Остальное – дело времени.
– Вам никогда не казалось странным, что эти существа умеют говорить, но лишены разума?
– Ухмм, конечно. Я постоянно раздумывал, с чем это связано. Вначале я принял их за китовую молодь. Известно, что киты умнее куниц, почти так же умны, как синглеты, отчего же икре их не быть такой же умной или даже более?
За истекшее десятилетие на берега Домена время от времени выбрасывало трупы китов. Равна наблюдала за вскрытием двух таких. Они напоминали морских млекопитающих Старой Земли. Запустив простейшие филогенетические программы, она пришла к выводу, что животные эти – далекие родичи Когтей – некогда спаслись в море от какой-то угрозы, а на сушу так и не вернулись.
– Каракатицы не могут быть молодыми китами, – сказала она. – Никак не могут.
– Гррм. Я знаю. Притом со временем стало ясно, что интеллект этих существ непостоянен. Они глупеют. Немногие протянувшие дольше года укореняются на манер растений и становятся совсем безмозглыми, только яйца откладывают, а из них выходят новые каракатицы. Прежде чем догадаться об этом, мы чуть всю операцию не завалили. Я послал экспедицию в Южные моря; мы нашли тот единственный атолл, у которого они водились, забрали оттуда всех взрослых яйцекладов, каких только смогли найти, и пересадили сюда. Вон их верхушки, из воды торчат.
– Я видела их.
Ветви еще немного поднялись над водой. Все больше и больше их поворачивалось к людям и стаям на краю пруда. Такое знакомое, такое родное, такое – прости, Фам, – успокаивающее зрелище. В ярком солнечном свете она даже различала яйцекладки в густых сплетениях листьев. Как бы ни были они тупы, но это дети ее подруги, и теперь ясно, что та выжила. Равна с нарочитой неторопливостью побрела по берегу и остановилась у ближнего клубка ветвей.
– Вы их выкопали и перенесли сюда? Повезло же вам, что они выжили. Они предпочитают открытое море, а не мутную стоячую воду.
– Что? Откуда тебе знать? – сердито и заинтересованно спросил Магнат. Сидевшие у пруда элементы вскочили на лапы и побежали к ней.
У Джефри глаза полезли на лоб.
– Да быть этого не может, Равна! Каракатицы совсем иначе выглядят! Я видел их глаза…
– Джеф, это личинки наездников. Я никогда их не видела и не могу судить с уверенностью; но погляди, во что они вырастают. – Она повела рукой в сторону ветвей.
Магнат бегал вокруг нее.
– Что ты о них знаешь? Ты сказала, что им более привычен океан, это их естественная среда обитания. Да будет тебе известно, что с тех пор, как я привез их в эстуарий Великой Реки и на Болота, их численность увеличилась стократно.
Проныра через Зека, несмело бредущего за ними, взволнованно спросил:
– Что происходит, господин мой?
Тут же его речь превратилась в требовательное бульканье. «Бедный Проныра, – весело подумала Равна. – Он только наточил свои орудия пытки, а жертв выдернули прямо из-под его носов». Следовало немедленно развить и закрепить успех. Как подорвать позиции врага окончательно, она еще не понимала, но лучше всего ошеломить Магната тайным знанием в ответ на его замашки. Она внимательно посмотрела на бегавшую вокруг восьмерку и неторопливо сказала:
– Скажите, Магнат, а вы вообще понимаете, как ничтожно мала вероятность того, что две разумные расы разовьются на одной планете и смогут сосуществовать?
– Разумеется! Шпионы Проныры рассказывали нам о других мирах. Но там везде от нескольких разумных рас и больше.
Равна помотала головой:
– Это были миры Запределья, почтенный Магнат. Там возможны сверхсветовые путешествия и передовая технология. Здесь, Внизу, эволюция работает с обычной биологической скоростью и пользуется старыми орудиями, проржавелыми от крови жертв. Здесь, Внизу, разум не терпит соперничества. Если две разумные расы зарождаются на одной планете, одна так или иначе изводит другую под корень, обычно еще до начала письменной истории.
– Ерунда!
Но он собрался вместе, напряженно размышляя.
– Либо это невероятная удача, либо…
– Либо каракатицы, как и люди, прибыли из космоса в ваш мир совсем недавно. Фактически все они – дети и внуки двух моих напарников по кораблю.
Магнат пришел в смятение:
– Это невероятно. Впрочем, тебе нечем подтвердить свои слова. Какая разница? У этих существ нет никакой технологии. Взрослые – яйцеклады – неспособны к общению. Растения, и не больше. – Он засопел. – Зачем бы вы держали их на своем корабле? Как оранжерейные растения? А может, вы… – Он помедлил и что-то вопросительно булькнул охране на межстайном. Две стаи ответили отрицательно, но тут же рассредоточились, наблюдая или вслушиваясь.
Равна не обратила на них особого внимания. Она неотрывно глядела на сидячих наездников, навеки укорененных здесь волею Магната. Вероятно, от Зеленожки до них лишь одно поколение. Без тележек, даже таких примитивных, «сделай сам», как у Зеленожки, долговременная память у них почти отсутствует. Они невинны и практически неразумны, как были в эпоху до Возвышения их расы. «Но я рада, Зеленожка, что твои дети выжили».
– А что это за звук?
– А?
Равна посмотрела на Магната, который разбежался по краю пруда и принял тревожную стойку.
– Ничего не слышу, – ответила она.
Магнат недовольно тявкнул:
– Некоторые звуки доступны даже тебе. И они все громче.
– Да, я что-то слышу, – сказал Джефри.
– Что там происходит? – взывал вконец озадаченный Проныра.
И теперь даже Равна слышала… гудящее жужжание. Какой знакомый, какой невероятный звук. Она обшарила взглядом пруд, все ветви, отмечавшие обездвиженных взрослых. Некоторые из них в последние несколько секунд поднялись выше и продолжали выпрастываться из воды. Немыслимо, невозможно. Проверим же! Она коротко махнула рукой и бросилась на тот край пруда, чуть не сбив с ног одного из элементов Магната. Высокие ветки колыхались, следуя ее движениям. Потом затрещали, зашумели – то был своего рода язык, Равне совершенно недоступный. Ну и пусть; треск и жужжание переросли в синтезированную голосовым аппаратом речь, слегка приглушенную слоем воды: