– Это потому, что… – начала Хейда.
И тут вмешалась другая девушка, Эльспа Латтербю:
– …что эти три слова покрывают так много всего, что мы по своему желанию выдаем их за действительность.
Никто не счел нужным что-то к этому добавить. Помолчав, Эльспа пожала плечами и нехотя продолжала:
– Видите ли, ваше высочество…
– Равна. Сколько раз можно вам напоминать, чтобы звали меня Равной. – «Я каждый раз об этом напоминаю, а такие, как Эльспа, всегда забывают».
– Да-да, конечно. Видите ли, Равна… мы понимаем, что вы с Когтями сделали все возможное, чтобы сохранить наследие наших родителей. Я знаю, сколько ресурсов и времени Древорезчица и Тиратект-Шкуродер вкладывают в нашу Академию. А мы, как умеем, пытаемся приспособиться к этому миру. Некоторым из нас, самым маленьким, тут вроде бы все нравится. – Ее лицо озарила улыбка. – У моей сестренки есть друзья – люди и щенки. И я. Но она не помнит нашей родины. Для Гери тут все просто сказочно.
Равна кивнула:
– Но для тех, кто постарше, все это кажется послесловием к холокосту, так ведь? – Равне и самой частенько являлось на ум это древнее слово.
– Может быть, они ошибаются, но такая точка зрения бытует, – кивнула Эльспа. – Не все так воспринимают случившееся… но мы помним родителей и цивилизованные миры. Неудивительно, что многих из нас обуревает горечь. После катастроф это бывает, даже если винить некого.
Джефри не взял себе человеческого стула, а взгромоздился на высокий насест, которым обычно пользовались Когти. Оттуда он мрачно созерцал собравшихся.
– Ничего удивительного, что они объединяются в Группу Изучения Катастрофы, – добавил он.
Равна улыбнулась:
– Думаю, мы все в нее время от времени объединяемся, по крайней мере те, кто всерьез изучает новейшую историю.
Когда официант ушел, Амди расселся за двумя столиками – там морда, тут морда, даже на одном из высоких человеческих стульев разместился. Он любил наблюдать за происходящим со всех сторон – и у него было для этого достаточно элементов. Двойка на стуле закивала, но голос исходил словно бы отовсюду:
– Мне это напомнило старые эксперименты Стального, плодом которых явился я сам. Меня бы не существовало без его изуверств. Я с этим могу жить, а другим тяжело. Подчас мы собираемся вместе – повыть на луну и поскорбеть о том, как несправедлива жизнь. Но это не значит, что только на это мы и способны.
– Ты прав, Амди, – заметила Эльспа, – но тебе хотя бы есть кого ненавидеть.
– У всех нас есть кого ненавидеть, – вмешалась Равна. – Это Погибель. Равного ей чудовища не видело Запределье. Мы знаем, что именно эта тварь убила ваших родителей, уничтожила Страумлианский Простор, сгубила Сьяндру Кей. И, даже остановив Погибель, мы поневоле разрушили большую часть цивилизаций Галактики.
Собравшиеся качали головами. Эйвин Верринг коротко бросил:
– Мы не знаем этого наверняка.
– Ну да, мы можем быть уверены во всем, кроме последнего пункта. Масштабы разрушения не с чем сравнить; может быть, оценка и ошибочна…
– Нет. Мы слишком мало знаем по каждому пункту. Взгляните-ка: наши родители были учеными. Они занимались исследовательской работой в Нижней Трансценденции – в опасном месте. Они играли с неведомым. – («Попался, малыш», – подумала Равна.) – Но этим занимались миллионы других рас до них. Так рождаются почти все Силы. Мой отец считал, что Страумлианский Простор можно расширить до той системы коричневого карлика в Нижней Трансценденции, так что мы сами можем Вознестись. Он говорил, что страумлианцы всегда в авангарде, что мы рисковый народ. – Эйвин заметил, что Равна смотрит ему прямо в лицо, и поспешил продолжить: – А потом что-то пошло не так. Это тоже случалось тысячи раз. Экспедиции вроде той, что основала Высокую Лабораторию, подчас уносили много жизней там, Наверху. Или же их просто разрушали собственные творения. Иногда гибла целая звездная система. Но то, что случилось с нами, то, что загнало нас Вниз, не укладывается ни в какие рамки. Оно противоречит всему, что мы знаем о таких ситуациях.
– Я… – начала Равна несмело.
«Как мне это сказать? Твои родители были беспечными честолюбцами, и им исключительно не повезло». Она любила Детей – ну, большую их часть, и делала все возможное, чтобы защитить их. Но, глядя на них, временами не могла думать ни о чем, кроме пагубы, которую навлекли на Вселенную их родители. Она посмотрела на Йоханну: «Помоги мне».
Как это часто случалось в трудную минуту, Йоханна пришла на выручку:
– У меня немного больше личных воспоминаний об этом, Эйвин. Я помню, как улетали мои родители, унеся вас с собой. Высокая Лаборатория была не просто попыткой прорваться к Трансценденции. Там был обнаружен заброшенный архив. Мы раскапывали останки самих Сил.
– Я знаю, Йоханна, – резко сказал Эйвин.
– Архив ожил, и мои родители поняли, что нас все это время водили за нос. Ну ладно, я знаю, что почти всем тем, кого мы разбудили, история известна в подробностях. Но в конце концов мои предки догадались, что последствия могут быть совершенно невероятны. Мы раскопали то, что несло угрозу самим Силам.
– Это они тебе рассказали?
– Не тогда. На самом деле я до сих пор не знаю, как папа с мамой все это организовали, как вытащили Детей, – нас тогда было триста. Как вытащили из медчасти гибернаторы и погрузили их на корабль. Ты должен помнить, как нас выдернули из школы, – именно это помните вы все.
Молодежь закивала.
– Если Сила пробудилась, то, уж конечно, приготовления наших родителей не ушли от ее внимания.
– Я… – Йоханна поколебалась. – Да. Их должны были сцапать. Кто-то им помог. Кто-то еще готовил наш побег. Я не знаю, кто это был.
– Я ничего не заметила, – решительно сказала Хейда.
– И я, – добавил кто-то еще.
– И я, – отозвался Эйвин. – Ты разве не помнишь, как мы жили, всю тесноту временных поселений? Где там было укрыться от чужих взглядов? Да, мои предки стали раздражительны, даже испугались чего-то, но там просто негде было провернуть заговор против Силы. Кажется вероятным – и на этом основаны рассуждения Группы Изучения Катастрофы – следующее решение: нечто просто подстроило наш побег как часть своей игры.
– Мы говорили о Контрмере в Академии, Эйвин, – вмешалась Равна. – Вам, Детям, и не нужно было особое содействие. Контрмера… – «А еще Фам и Старик», – остановила Погибель.
– Это так, ваше высочество, – сказал Эйвин. – Но вся эта история лишь подтверждает, как мало нам известно о добре и зле. Мы заперты Внизу. Мы, старшие Дети, чувствуем, что потеряли почти все. Официальная история может быть подделкой, в которой добро и зло поменялись местами.
– Что?!! Кто распускает эти вздорные слухи? – Равна перестала сдерживаться. Хватит с нее осторожности.
Эйвин сжался:
– Да никто конкретно.
– Да? А как насчет той троицы, с которой я столкнулась на лестнице?
Джефри шевельнулся на своем насесте:
– Ты там и со мной столкнулась, Равна. А те трое просто зашли потрындеть. Если хочешь, вини нас всех.
– Вас всех? А кто в таком случае придумал Группу Изучения Катастрофы? Кто-то должен стоять за всем этим, и я хочу…
Кто-то дернул Равну за рукав. Йоханна задержала руку еще на миг и тем погасила приступ ярости. Потом сказала:
– Такие слухи все время рождаются.
– Сомнения в том, что Погибель представляет угрозу?
Йоханна кивнула:
– Их радикальность разнится. Ты и сама кое в чем не уверена, я это знаю. Например, если Флот Погибели остановлен Контрмерой, то зачем ему теперь планета Когтей?
– У нас нет выбора, кроме как поверить, что они намерены уничтожить нас.
Мой сон…
– Хорошо, пусть так, но даже в этом случае остаются сомнения насчет того, насколько серьезна угроза. Флот в тридцати световых годах и, по всей вероятности, ползет со скоростью светового года в столетие. Если даже они настроены враждебно, у нас тысячи лет на подготовку.
– Не весь Флот. Кое-какие его элементы могут лететь быстрее.
– Ну ладно, не тысячи лет, а столетия. Технологически высокоразвитые цивилизации строились за меньшее время.
Равна посмотрела на девушку широко распахнутыми глазами:
– Они отстраивались за меньшее время. А у нас его, вероятнее всего, просто нет. Как знать, а вдруг Флот строит маленькие прямоточные двигатели? А если Зоны опять сдвинутся… – Она прикусила язык и, коротко вздохнув, продолжала не так громко: – Дело в том, что все сделанное нами здесь, вся ваша учеба в Академии преследует цель подготовиться к их прибытию. Как можно скорее. При этом неизбежны определенные жертвы.
– Это, как я думаю, и есть предмет споров Группы Изучения Катастрофы, – сказал маленький мальчик – Амди – вокруг них. – Они отрицают опасность, которую Погибель, по твоим словам, представляет для людей и Когтей. Более того, они утверждают, что если опасность и существует, то породила ее Контрмера.
Повисла гробовая тишина, и даже фоновая музыка стаи у барной стойки стала тише. Равна, надо полагать, последней догадалась, как ужасны на самом деле идущие тут разговоры.
– Амди, это невозможно, – сказала она мягко.
По мордам стаи прокатилось выражение щенячьего упрямства. Каждый элемент Амди был уже четырнадцати местных лет от роду: взрослый зверь, но разумом он оставался младше любой известной Равне стаи. При всем своем уме Амди был по-детски своенравен, хотя и тихоня. По ту сторону стола Джефри успокаивающе гладил между ушей одного элемента стаи.
– Разумеется, он не то хотел сказать, Равна, он в это не верит, но тем не менее говорит тебе чистую правду. ГИКи основывают свои пересуды на том, что мы в точности не знаем, как все было в Высокой Лаборатории и как родители ухитрились нас вытащить. Исходя из того, что нам известно, действительно можно предположить, что добро и зло поменялись ролями. В таком случае десятилетней давности действия Контрмеры представляются преступлением галактических масштабов – и нет уже никаких монстров, готовых свалиться нам на головы.