– А ты в это веришь?
Джефри возмущенно замахал руками:
– О нет, да нет же! Я просто пересказываю то, что слышал от многих – и что тебе в основном, э-э, стесняются сказать. И, упреждая следующий твой вопрос, нет, не думаю, что кто-нибудь из нас, здесь присутствующих, в это верит. Но среди ребят есть целая…
– Особенно среди старших, – вставил Эйвин.
– …группа тех, кому такое истолкование кажется привлекательным. – Джефри хмуро посмотрел на нее, о чем-то задумавшись. – И оно привлекательно! Это снимает с наших родителей ответственность за создание чудовищной Погибели, или как ее там. Наши родители больше не выглядят дураками. Дополнительную ценность такому объяснению придает тот факт, что жертвы, какие мы сейчас вынуждены приносить, становятся бессмысленными.
Равна ответила, прилагая изрядные усилия, чтобы голос не дрожал:
– Какие именно жертвы? Обучение низкоуровневому программированию? Или ручному счету?
– Дело просто в том, что мы вынуждены подчиняться чужим приказам! – воскликнула Хейда.
Ребята, надо полагать, ни сном ни духом не ведали о способах достижения консенсуса, принятых в дотехническую эпоху. Равна постаралась упростить их натаскивание, и кое-где учебные программы зияли пробелами. Она полагала, что доверие, стремление к общим целям и взаимопонимание помогут перебросить мостки через пропасть к тем временам, когда у них будет больше людей и более совершенная техника.
– Да, частично это объясняется стремлением к власти, – согласился Эйвин, – но в большей степени – кое для кого – проблемами с медициной. – Он прямо взглянул на Равну. – Годы идут. Ты правишь нами, и ты так же молода, как была. Ты выглядишь не старше, чем Йоханна сейчас.
– Эйвин, мне тридцать пять!
По страумлианскому календарю, совпадавшему со стандартным, один год равнялся тридцати мегасекундам[4].
– Неудивительно, что я молодо выгляжу; на Сьяндре Кей я бы считалась очень молодой сотрудницей.
– Да. А пройдет тысяча лет, и ты останешься так же молода, хотя все мы – даже старшие Дети – уже будем мертвы. У нас несколько сот лет, не больше. Кое-кто из нас уже старится, у них выпадают волосы, как после радиационного облучения. Кто-то набирает вес. Самые молодые из нас не получили почти никаких гериатрических средств. А наши дети сгорят, как мотыльки в пламени, за много десятилетий до нас самих.
Равне вспомнилась ранняя седина Венды Ларсндот. Но это не значит, что я ошибаюсь!
– Эйвин, послушай. Мы постепенно получим в свое распоряжение все медицинские технологии. Не только бессмысленно, но и попросту невозможно гнать лошадей и стремиться только лишь к продлению жизни. Я регулярно сверяюсь с графиками продвижения по пути к высокотехнологической цивилизации, представляемыми «Внеполосным-II». Эффективная медицина требует внимания к миллиону деталей. Мы не в состоянии сейчас загодя определить, какое средство нужно ребенку, не повредит ли оно ему. Поспешное стимулирование медицинских исследований перекосит всю программу и заведет нас в тупик. Это будет еще хуже промедления. У нас еще по меньшей мере двадцать совершенно исправных гибернаторов, и я надеюсь, что мы вскоре наладим снабжение их запчастями. Если понадобится, мы заморозим тех, кто достигнет критически опасного возраста. Никто не умрет.
– Я понимаю, ваше высочество, – воздел ладонь Эйвин Верринг. – Думаю, все здесь – даже непривычно тихие Винтозуб, Бэнки и Кошколов – внимали вашим словам.
В стенных альковах недовольно заворчали. Владелец бара, успевший разбрестись по комнате, возразил сразу отовсюду:
– Это между вами, двуногими.
– Вы просто неправильно умираете! – крикнула Хейда, но настаивать не стала.
Эйвин улыбнулся и сделал Хейде знак, чтобы та притихла.
– Тем не менее вы привлекаете пристальное внимание Группы Изучения Катастрофы. Они отказываются считать наших родителей болванами и глупцами, которых обвели вокруг пальца; они отказываются идти на самопожертвование. Мы, беженцы, не можем в действительности знать, что там случилось и кто повинен в том, что мы упали Вниз. Экстремисты – я не думаю, что среди нас такие есть, но, вы же понимаете, о них всегда упоминают на всякий случай – могут сказать, что если мы не считаем своих родителей виновными в провале проекта, то нет никакого резона мнить Погибель чудовищем. И что все приготовления, все жертвы могут фактически обернуться к… большему злу, чем Погибель.
Йоханна с силой постучала себя пальцем по виску:
– Эйвин, у них с мозгами все в порядке?
– Наверное, потому-то они и не стали выступать в открытую, Йо.
Равна безмолвно слушала их. «Что я могу им ответить? Я и так уже опоздала». Но и молчать не могла.
– Знайте, что, когда Отрицатели утверждают, будто мы не знаем точно, как все было, – это ложь. Я знаю. Я была на Маршрутизаторе, я работала там в Организации Вриними. Погибель творила зло целых полгода до отлета «Внеполосного-II». Она распространяла свое влияние из Высокой Лаборатории начиная с первых часов после нашего побега. Она захватила Вершину Запределья. Я об этом читала в новостных группах. У меня был доступ к сводкам со всей организации, я проследила ход катастрофы во всех деталях. Погибель сеяла опустошение на своем пути. Эта тварь поглотила Страумлианский Простор. Она разрушила Маршрутизатор. Она гналась за нами с Фамом и наездниками до самого Низа, и эхо ее пробуждения уничтожило Сьяндру Кей, а с ней большую часть людей в Запределье. – Она втолковывала им это снова и снова, снова и снова. – Средство против Погибели еще не было применено, когда мы прибыли сюда. Фам совместно с Контрмерой натворили страшных дел – ужасней даже, чем мы могли подумать. Контрмера заперла нас в Медленной Зоне, но тем самым остановила Погибель и оставила нам шанс на спасение. Таковы факты. Нечего тут отрицать. Не о чем тут спорить. Я была там и все видела.
Все Дети за столом – все ее повзрослевшие Дети – почтительно кивали.
Глава 06
У Равны было предостаточно времени обдумать последствия ужасного сюрприза, преподнесенного ей в «Знаке богомола». Точнее говоря, она и думать ни о чем ином не могла. Все сказанное или сделанное ею некогда представало в совершенно другом свете – глазами Отрицателей Погибели.
В самом начале все Дети жили в Новозамке на Холме Звездолета, всего в сотне метров от Академии. Малыши там и остались, опекаемые старшими родственниками или стаями, известными как Лучшие Друзья. Другие подросли, начинали искать себе спутников жизни, так что им оказалось удобнее переселиться на Тайный Остров или в поселок немного к югу от Нового Замка.
Равна же продолжала жить на борту звездолета «Внеполосный-II». Тридцать килотонн неспособной к полету рухляди. Но звездная технология осталась здесь. Кое-кто счел бы ее чудачкой, свихнувшейся на уединении, опьяненной величием, какое даровала ей власть над всем этим миром. «Все не так, но мне нужно здесь присутствовать!» На «Внеполосном-II» сохранилась небольшая библиотека, а Равна по профессии была именно библиотекарем.
Стереотипные представления о библиотекарях, хотя и встречались повсеместно, варьировались от расы к расе. У большинства птицеподобных рас, а хоть бы и у человека в его изначальном мире, на Старой Земле, библиотекари делились на две группы – отшельников и собирателей. Стереотип такого разделения происходил от прочно укоренившегося взгляда на библиотекарей как на проводников прогресса, своего рода обучающие биологические инструменты. По мере возвышения и падения цивилизаций Медленной Зоны библиотекари обрели совершенно иной статус: наравне с археологами они стали героями каждого следующего возрождения той или иной цивилизации на руинах ее предшественницы. Именно так Равна Бергсндот представляла себе библиотекарей по зачитанным до корки в детстве сказкам, нежась в уюте и безопасности высокотехнологической цивилизации Сьяндры Кей.
Разумеется, в Запределье вообще и на Сьяндре Кей в частности профессия библиотекаря была лишена такого романтического оттенка. Запределье, где скорость света не была пределом, вмещало миллиарды свободно диффундирующих друг сквозь друга цивилизаций. Местные катаклизмы, даже гибель одной-двух звездных систем, никогда не влекли за собой Темные Века. В Запределье термин библиотекарь обозначал управленца, менеджера проектов, специалиста по системной логике архивов и библиотек. На Маршрутизаторе Равна прошла тренировочную программу, включавшую в себя знакомство с архивами миллиардолетнего возраста с информацией от миллиона рас по миллиону наслоившихся друг на друга протоколов, совместимых в лучшем случае наполовину. Даже там Равна в основном выполняла функции вринимийского специалиста по связям с человечеством. На десять тысяч световых лет кругом не было ни одного представителя ее вида, и Равна мало-помалу примерила на себя один из более ранних стереотипов – застенчивой маленькой библиотекарши. Роль эта ее вполне устраивала, пока на сцену не вырвались Фам Нювен и Погибель, подчинившая себе Запределье.
Теперь же, проведя десять лет в Изгнании, Равна поневоле переключилась в классический режим Библиотекаря-Героя, да вдобавок масштаб ее деятельности намного превзошел все примеры прошлого. На Маршрутизаторе архив «Внеполосного-II» можно было бы сравнить в лучшем случае с корявым наброском ручкой на салфетке, но емкость его в миллион раз превосходила все доступные прежним цивилизационным реконструкторам источники, ведь «Внеполосный-II» был придонным тральщиком и его построили с расчетом на длительное пребывание в случайной ловушке Медленной Зоны, где скорость света была универсальным пределом скорости распространения информации, а любое путешествие грозило обернуться многовековым одиночным скитанием.
Крохотный корабельный архив вмещал рецепты технологических достижений мириадов рас Медленной Зоны вместе с образцами их планировочного программного обеспечения. Равна на Вершине Запределья работала с программами, после которых корабельные выглядели набором детских игрушек. И все же под чутким, терпеливым руководством специалиста уровня Равны Бергсндот игрушки эти могли принести неоценимую пользу.