— Нет, нет, папа! — вскричала девушка. — Оставь меня. Разве ты не видишь, что я совсем здорова? Лучше помоги мне снять все эти противные бинты.
Изумлению отца и всей семьи не было границ. Больная, час тому назад не могла подняться с кровати без посторонней помощи, теперь ходила и действовала, как совершенно здоровый человек.
От старушки няни, безотлучно находившейся при больной, узнали, что пока вся семья обедала, больная, по обыкновению, лежала, и смотрела на старинный родовой образ Божьей Матери.
— Няня, — сказала больная, — что это образ у нас такой темный? Надо бы его почистить.
— А вот, родная, к Светлому Празднику и почистим, отвечала старушка.
— Няня, милая, давай теперь вычистим ризу. Мне будет лучше молиться.
Чтобы утешить больную, няня сняла образ.
— Няня, ты помоешь ризу, а я буду вытирать ее.
— Хорошо, голубушка.
— А дайка мне посмотреть икону, няня, — проговорила затем больная.
И едва взяла она в руки икону, как быстро поднялась с постели, поставила икону на столик и, перекрестившись, вскрикнула:
— Няня! Я здорова!
Слепая корзинщица
Елизавета была слепа от рождения. Она не имела никакого понятия о том, что люди подразумевают, когда говорят о высоком голубом небе, о тучах и ярком солнечном лучике, о свежей весенней зелени и цветах или когда восклицают: «Как прекрасен этот сад, усеянный душистыми цветами».
Елизавета не могла постигнуть, какую мы ощущаем радость при виде каждой краски, которыми Создатель украсил всякий маленький цветочек, пьющий утреннюю росу. Но зато Отец Небесный, Которому угодно было лишить ее зрения, по Своей великой милости обострил все остальные ее чувства. Осязание у Елизаветы было такое, что достаточно было ей коснуться пальцами до какой-нибудь вещи, чтобы почти точно угадать ее форму и назначение. Слух ее был такой острый, что она с удивительной верностью могла различить каждый звук, всякую певчую птицу она знала по голосу, а многих насекомых по их жужжанию.
Нашлись добрые люди, которые научили Елизавету читать Евангелие, напечатанное выпуклыми буквами специально для слепых. Трогательно было видеть, как прояснилось лицо девушки, когда она после того, как научилась ощупывать буквы, а потом из них составлять фразы, узнала, что это были знакомые слова, которыми люди всегда разговаривают.
Слепой хозяин. 1884 г. Худ. Василий Максимов
С горячим чувством принимала она в свое сердце драгоценные истины, о которых читала кончиками своих пальцев. Духу Святому угодно было указать бедной незрячей девочке в Законе Божием дела, исполненные чудес.
Он открыл слепой духовную жизнь, которую она доселе мало знала: девушка была теперь богата верой, весела надеждой, терпелива в печали и сделалась наследницей Христовой.
Вскоре после этой благодетельной перемены Елизавета научилась плести корзины, чем и стала зарабатывать себе на хлеб насущный. Она была очень довольна своим новым занятием. Однако с прискорбием девушка начала замечать, что, чем способнее делались ее пальцы к плетению корзин, тем менее способными они становились к чтению Евангелия, потому что от постоянной и довольно грубой работы пальцы делались твердыми и жесткими, так что она с большим трудом могла различать буквы.
Елизавета находилась в большом затруднении, не зная, что делать, пока в один прекрасный день, прохаживаясь ощупью в саду возле дома, не наткнулась на точило. Внезапно ей в голову пришла мысль: что, если бы она могла кончики своих пальцев так обточить, чтобы они опять получили свое прежнее осязание, тогда бы она могла снова читать Благую весть своего Спасителя.
Елизавета решила попробовать это средство и старательно обчищала с кончиков пальцев твердую кожу до тех пор, пока не заметила, что может опять продолжать чтение прекрасной истории спасительной любви, описанной в Евангелии.
Такова была Елизавета, слепая корзинщица, христианка, не представляющая свою жизнь без чтения Евангелия.
Патриарший сад
Это был человек с огромным обаянием. Нашей семье посчастливилось видеть Святейшего и в храме Троицкого подворья, где он часто совершал литургию, и в домашней обстановке — во время его прогулок в патриаршем саду, а иногда и в его покоях на подворье.
Хорошо запомнился облик Святейшего в церкви. По-славянски мягкие, отнюдь не иконописные черты его лица преображались во время богослужения. Тогда лицо его носило печать глубокой сосредоточенности, духовного величия.
В общении с окружающими людьми Святейший был прост и доступен. Лицо его освещала приветливая улыбка, особенно добрая и светлая, когда он говорил с детьми. Для них в карманах его подрясника всегда находились конфеты и печенье.
Святейший охотно шутил с детьми. В проницательном взгляде его тогда зажигались искры юмора. Но часто, когда он задумчиво шел один по дорожке сада, по лицу его бродила тень заботы и печали.
И родители наши, и мы, дети, горячо любили Святейшего, и от него видели много добра. Наши родители, Андрей Андреевич и Александра Федоровна Григорьевы, были глубоко верующими и убежденно православными людьми. По всем церковным праздникам, мы всей семьей бывали в храме, и каждое воскресенье до семилетнего возраста нас причащали. Семья наша постоянно бывала в домовой церкви Троицкого подворья, которое в течение многих лет являлось резиденцией московских митрополитов, а с осени 1917 года — Патриарха Тихона.
Святейший часто совершал здесь литургию, сам выходил с чашей и таким образом неоднократно причащал наших маленьких сестру и брата, родившегося весной того знаменательного 1917 года, осенью которого в России было восстановлено патриаршество. Святейшему полюбился наш маленький Николай, который и в самом деле был очень милым ребенком.
Другой точкой соприкосновения нашей семьи со Святейшим являлась наша дружеская связь с Натальей Васильевной. Сирота, урожденная княжна Друцкая-Соколинская, Наталья Васильевна, едва окончив институт, вышла замуж за Якова Онисимовича Полозова. Всею душою преданный слуга Святейшего, Яков Онисимович находился при нем с юных лет. Оставаясь мирянином, он в качестве келейника сопровождал Святейшего во всех его путешествиях, служил ему и в Америке в пору миссионерской деятельности Святейшего. Он оставался при Патриархе и во время его заключения в Донском монастыре. Там и отдал за него свою жизнь, защищая Святейшего от руки убийцы.
Беззаветную преданность и любовь своего мужа к Патриарху разделяла и Наталья Васильевна. В нашем доме она появилась вскоре по выходе замуж. Совсем молодая и неопытная, она нуждалась в женской опеке, особенно, когда у нее родился первый ребенок, — слабенькая, вскоре умершая девочка.
Мама, опытная мать шестерых детей, получившая к тому же медицинское образование, очень помогла Наталье Васильевне. И та привязалась к нашей семье и часто у нас бывала. Заходил нередко и Яков Онисимович. От них мы узнавали все волнующие и печальные события на Патриаршем подворье. Помню, как в дни ареста Патриарха, когда живоцерковники вторглись в храм Подворья, мама и Наталья Васильевна ночью расклеивали по стенам окрестных улиц призывы к православным не посещать храм, самовольно захваченный отщепенцами. От Полозовых Святейший и знал о событиях в жизни нашей семьи.
Хорошо помню, как папа тяжко заболел дизентерией. А в начале 20-х годов соблюдать нужную диету было почти невозможно. Святейший прислал отцу бутылку спасительного кагора и белые сухари. И баловства мы много видели от Святейшего: как-то на Николин день нашему маленькому имениннику Святейшим был прислан великолепный торт. А на Пасху мы получили роскошно украшенный и очень вкусный кулич, вызвавший всеобщее восхищение. Кулич красовался на деревянном резном блюде. Как позднее выяснилось, блюдо это принадлежало вначале Лидии Александровне Крыловой — крестной матери моей сестры Сони. Лидия Александровна подарила его в свое время одной игуменье и была чрезвычайно удивлена, увидев его в нашем доме.
Хочется рассказать о нескольких эпизодах из наших детских воспоминаний о Святейшем, его доброй простоте и доступности.
Патриарший сад, в котором мы встречали Святейшего, был когда-то райским уголком старой Москвы. В центре этого чудесного тенистого сада находилась историческая Филаретовская, как ее называли, беседка. В ней, по преданию, митрополит Филарет отдыхал и писал свои труды. В саду росли фруктовые деревья — яблони, груши, вишня, кусты малины и смородины. Но главное очарование этого сада составлял сине-зеленый ковер подснежников, каждую весну покрывавший его.
Дворик дома, где жила наша семья, прилегал к патриаршему саду. А когда заборы всех окрестных дворов поломали на топку «буржуек», сад наполнился ребятишками и юными футболистами, вторжение которых быстро привело в упадок все его великолепие: в оранжерее перебили стекла, беседку разрушили, плодовые деревья и кусты поломали, подснежники безжалостно вытоптали. Хотя в саду были аллеи и дорожки, новые посетители ими пренебрегали.
В начале двадцатых годов, когда впервые в нашей жизни мы проводили лето в Москве, этот сад стал для нас единственным местом общения с природой. Правда, родители нам запрещали далеко отходить от дома, да и мы, не без основания, опасались окрестных мальчишек, стараясь держаться поближе к своему двору. Но, завидев вдали фигуру Святейшего, который обычно гулял по окаймляющей сад аллее, мы неслись, чтобы взять у него благословение.
Святитель Тихон, Патриарх Московский и всея Руси. 1917 г.
Появлению Святейшего часто предшествовал важно выступавший лохматый могучий Султан. Наш маленький брат с разрешения Святейшего не раз забирался на спину Султана, и этот добродушный сенбернар позволял ему проехать на себе несколько шагов. Жизнь Султана, верного сторожа своего хозяина, оборвалась незадолго до ареста Патриарха. Он был отравлен чьей-то злодейской рукой.
Когда Святейший, гуляя по саду, встречал детей с подснежниками в руках, он говорил им ласково: