Канун Рождества Христова. Петя и Ваня в городе за милостынькой. Под великие праздники обычно ее хорошо подают. Да, добрые православные люди жалеют нищую Христову братию и дают ей, кто что может. Вон в богатой булочной щедро раздают нищим белый хлеб. Там, у подъезда богатого дома, раздают деньги. Везде, на всех улицах и углах вы увидите прохожих, торопливо сующих монетки в протянутые руки бедняков. Подавали добрые люди и Пете с Ваней. Петя уже давно ушел домой в деревню с полным мешком. А Ваня опоздал. К вечеру поднялась непогода. Мальчик поспешил домой. В дороге он устал, мешок оттянул плечи, руки затекли. Ваня присел отдохнуть.
Стемнело, вьюга совсем разыгралась. Мальчик поднялся и снова пошел. Выбился он из сил, вот-вот упадет. Вдруг сильный порыв ветра свалил его с ног. «Замерзну, — подумал Ваня, — а ведь осталось немного, уже показались огоньки».
Попробовал он подняться, а сил нет.
«Как спать-то хочется, — подумал Ваня. — А если усну, занесет снегом, замерзну, а завтра Рождество Христово».
Но вдруг он услышал звон бубенцов. К нему во всю прыть мчалась лихая тройка. Зоркий взгляд ямщика заметил Ваню.
— Барин, — обратился ямщик к седоку. — Там кто-то лежит на дороге.
— Поехали. Мы опаздываем!
— Успеем, барин, троечка донесет, позвольте посмотреть, не человек ли это.
— Ладно, смотри.
— Так и есть, — послышался голос ямщика. — Мальчонка бедный, к Рождеству, должно, шел.
Барин встрепенулся.
«Там, дома, дети в тепле», — подумал он.
— Давай сюда, скорей, — закричал он кучеру.
Барин завернул Ваню в свою теплую шубу и крикнул:
— Поехали!
Лошади полетели. Барин стал тереть Бане виски, руки, чтобы отогреть его. Лошади влетели на улицу.
— Стой! В первую избу.
Барину отворили дверь, и он внес мальчика в теплый дом. Через час Ваня открыл глаза. Женщины, хлопотавшие тут же, все время повторяли:
— Да ведь это Ванюша-сиротка. Бедный. Под Рождество-то, Бог спас.
Барин узнал, где живет Филиппыч, и сам повез туда мальчика. Пока Ваню везли на другой конец деревни, он все время смотрел вверх. Там ему виделась чудесная женщина, и на руках у нее был прекрасный ребенок.
«Как это он, такой маленький, не замерз, — думал Ваня, — я вот большой, а чуть было не замерз».
Барин посадил Ваню на теплую печь и ужаснулся бедности Филиппыча.
— Завтра Рождество Христово, прими же Христа ради, милый, вот это, — и барин протянул ему сторублевую бумажку.
Филиппыч повалился было ему в ноги, а тот уже вылетел из избы и мчался на лихих конях к празднику, к своим милым детям, которым он завтра, в день Рождества Христова, расскажет, как спас от смерти бедного сиротку. «Сегодня, — думал барин, — для меня самый радостный день в моей жизни. Бог дал мне спасти человеческую жизнь».
В день Рождества Христова Ваня рассказывал, как хороши были барыня и ее прекрасный ребенок.
— Да ведь барин был один, — говорили ему.
— Нет, — уверял Ваня, — я видел барыню и ребенка.
Потом он задумался и сказал:
— А как барыня с ребенком похожи на Божью Матерь с Христом, что у нас в церкви.
Тогда все поняли, Кого видел Ваня.
Филиппыч благодаря помощи барина живет теперь хорошо. Его детки и сиротки подросли и стали ему помогать. Филиппыч, откладывая понемногу, отложил сто рублей.
«Это сиротские деньги, — говорил он жене. — Это им Бог послал, а через них и мне, грешному. Как станут на ноги, так и отдам им эти сто рублей».
— А ты еще вздумал было роптать на свою судьбу. — говорила ему жена.
— Да, грешен я в этом. И кто знает, что было бы с нами, если бы не сиротка Ваня.
Каждый год в день Рождества Христова семья Филиппыча служит молебен о здравии своего благодетеля.
Отец и дети
У одного вдовца было три сына. Трудно ему было растить детей, дать им образование. Но вот сыновья выросли, окончи ли учение, поступили на службу, женились. И не мог нарадоваться отец, глядя на счастье детей. Какие они бравые молодцы, как добры их жены, как прекрасны их малютки.
Радостно было отцу отдыхать в кругу семейства, приятно видеть сыновей, их добрых жен и внуков. Как шум ручейка, как щебетание птиц, забавлял его детский смех и говор. Глядя на эту семью, все понимали, что есть еще счастье на земле. Так же думал и сам счастливый отец, и все чаще и чаще подолгу засиживался у того или другого сына. Ему уже не хотелось ехать к себе, не тянуло в свой большой дом. Там было пусто и одиноко. Как тяжело было оставаться одному. Наконец он не выдержал. Однажды, держа на коленях маленьких внуков, которые цеплялись за его седую бороду, он сказал сыновьям:
— Дети, вы видите, как я подолгу бываю с вами, среди моих дорогих внуков. Плохо мне одному, меня невольно тянет сюда, где радость жизни, где голоса деток будят мое сердце. Мне уж немного осталось.
— Что вы, что вы, отец.
— Так, дорогие детки. На закате своих дней я хочу жить рядом с вами. Все имущество я разделю поровну между вами, а сам поживу, сколько мне осталось, у моего старшего сына. Думаю, что он не откажет мне в последнем приюте.
— Помилуйте, отец, что вы говорите?!
И каждый из сыновей стал звать доброго отца к себе. Их просьбу подхватили и молодые жены. Но отец решил поселиться у старшего сына.
Хорошо жилось отцу у него, хорошо ему было и у других сыновей, когда он навещал их. Все его любили и почитали. Его встречали и провожали с большим уважением, каждый спешил помочь ему раздеться, как-нибудь услужить. И на семейном обеде убеленный сединами старик занимал первое место. Они вели тихую беседу, давали друг другу советы, и слово отца было для всех законом.
Наконец отец объявил о разделе имущества и дал каждому сыну по равной части. Все были довольны, и жизнь пошла своим чередом. Приближалось лето. Стали думать о дачах и летних поездках. Всем хотелось весело провести лето. Слышал эти восторженные речи и старик отец. Ему это не понравилось.
И вот однажды, сидя за чаем, он сказал своему старшему сыну:
— Зачем вам сорить деньгами, нанимать такую дорогую дачу? Воздух там плохой, народа много, погулять на свежем воздухе негде. Лучше бы нанять дачу поскромнее, но в сосновом лесу, недалеко от реки.
— Да, и я так думаю, — сказал сын, — но что поделать с нашими женами? Они стоят на своем, да и только.
Старик на скамейке. 1880 г. Худ. Василий Перов
Сын посмотрел на свою Соню, но она ничего не сказала. Что было после этого между супругами, неизвестно, только утром старик отец невольно услышал слова:
— Скажите, пожалуйста. Живет столько времени у нас, дал нам одинаковую с другими часть и еще вмешивается в наши дела.
Умолк старик, больше от него не слышали ни слова. И все как будто стали забывать об отце. Пришла осень, все вернулись в город. Старик осунулся, пожелтел и все чаще и чаще уходил в свою комнату. Но изредка его все же навещали. Так тянулось время.
Однажды к Соне заехала Наташа, жена младшего брата. Спросила, дома ли Соня. В это время к ней вышел старик отец и попросил ее посидеть у него, пока вернется Соня.
«О чем мне с ним говорить? — подумала Наташа. — Ведь это скучно. Лучше уж я сама буду болтать, что придет в голову. Так будет веселее, а тем временем и Соня приедет».
Наташа говорила и говорила, точно боялась, что ее остановят. Старик понял и, опустив голову, слушал ее болтовню. Мельком Наташа посмотрела на стол и увидела шкатулку.
— А что это у вас за шкатулочка?
Наташа захотела приподнять ее, но та оказалась довольно тяжелой. Наташа с удивлением посмотрела на отца.
— Дитя мое, — ответил старик, — в этой шкатулке я собрал все, что мог, на черный день. Кто знает, что будет со мной. Я стар, а молодым тяжело переносить капризы стариков. Зачем стеснять молодую жизнь? Придется, видно, мне на старости лет жить одному. А если нет, то эти крохи останутся тому, у кого я окончу свои дни.
— Ах, что вы, — затараторила Наташа. — Переезжайте к нам. У нас и комната есть как раз для вас.
Старик улыбнулся.
— Переезжайте. Я мужу скажу.
И, не дождавшись Сони, Наташа быстро уехала.
Когда Наташа приехала домой, там ее давно уже ждала Соня.
— А я была у тебя. Ты знаешь, ведь отец хочет переехать к нам. А сказать, что я у тебя видела? — спросила Наташа.
— Что? — спросила Соня.
— Я была у тебя и говорила с отцом. Какой он добрый, так много интересного рассказывал.
— Да говори же.
— И показывал, знаешь, шкатулку. Ах, посмотри — вот та самая комната, которую мы отдаем отцу.
— Остановись! Ты о шкатулке-то скажи.
— Ах, да, прости. Ну, душечка, он возьми и открой мне эту шкатулочку. Я так и ахнула — у меня в глазах зарябило. Все золото и брильянты. Уж я и не помню, как очнулась, как села в экипаж и поехала домой. Так что же, хорошо будет жить отцу у нас, как ты думаешь?
— Да, прекрасно, — промямлила Соня а сама подумала, что ни за что не выпустит шкатулку из рук.
Приехав домой, Соня окружила отца заботой и вниманием. Хотя было уже поздно, но Соня успела распорядиться, чтобы к обеду было готово его любимое блюдо. Старик сначала изумился, потом стал догадываться. Соня успела пробраться к нему в комнату и увидела шкатулку. Этого было достаточно, чтобы она удвоила внимание к отцу.
Вечером собрались невестки со своими мужьями. Приехала и жена среднего сына, Вера, которой Наташа уже успела сообщить обо всем. Они были подчеркнуто внимательны к старику.
«Откуда же у него может быть много денег, ведь он разделил между нами все имущество? — рассуждали сыновья. — А впрочем, кто его знает. Вероятно, оставил и для себя что-нибудь».
С этого момента они стали дружно опекать отца. Наташа все время упрашивала его переехать к ним жить, Вера не отставала от нее. Соня должна была отчаянно отражать их нападения. Все понимали — у кого умрет отец, тому достанется заветная шкатулка. Старик догадывался об этом.