— Не укоряй меня, — отвечал ему с горечью Нифонт, — все равно моя песня спета. Я погиб безвозвратно, не мешай же мне спокойно наслаждаться радостями жизни.
Прежде Нифонт знал радость пылкой, искренней молитвы. Теперь же и молиться он не мог: словно камень лежал у него на сердце. Та женщина, в доме которой жил Нифонт, часто плакала над его судьбой. Она пыталась уговорить его бросить эту жизнь, ссорилась с ним, даже била его, но это не помогало. Казалось, что Нифонт погиб окончательно, что возврата из той тьмы, в которой он оказался, уже нет.
Но все же в Нифонте оставалось такое, что привлекало к нему его прежних друзей, людей хороших. Нифонт пришел как-то к одному из них, Никодиму, и когда Никодим взглянул на гостя, то ужаснулся и не мог промолвить ни слова.
— Что с тобой? Отчего ты молчишь? — спросил Нифонт.
— Мне страшно смотреть на тебя, — отвечал Никодим. — Я никогда не видал тебя таким, как сейчас: у тебя лицо черное, как у эфиопа.
Это замечание товарища и тот ужас, который ясно выражался на его лице, глубоко потрясли Нифонта. Ему стало стыдно и страшно. Он закрыл лицо руками, ему казалось, что все видят его черноту, и печально пошел к себе домой.
«Горе мне, — думал он. — Если я так черен, что пугаю людей, как предстану на суд Божий? Что мне теперь делать? Могу ли я покаяться, могу ли спастись? Кто наставит меня к покаянию, как я скажу Богу „помилуй меня", когда весь в скверне?»
В нем происходила великая борьба. Добрый помысел внушал ему ночью, когда все стихало:
— Припади всей душой к Богу, он пострадал за тебя, Он не отринет тебя. Вручи себя Его милосердию, и Он поможет тебе.
Но против благого помысла возражал помысел злой:
— Если встанешь на молитву, то потеряешь рассудок, будешь уродом, и все станут над тобой смеяться.
Нифонт успокаивал себя:
«Если со мной не случалось никакого зла, когда я жил в блуде, то неужели теперь, когда стану молиться, выйдет что-нибудь нехорошее?»
— Отойди от меня, бес, внушающий мне гибельные мысли!
И Нифонт нашел в себе силу встать ночью на молитву. Он бил себя в грудь, вопил к Богу о помощи и прощении. Он не мог сказать ни слова в оправдание себя. Он знал, что весь в язвах и грехах. Его израненная душа, истосковавшаяся по Боту, просила пощады и билась у ног Его, как некогда грешница у ног Христа Спасителя.
Во время молитвы он вдруг увидел набегающий на него страшный беспросветный мрак. Нифонт в ужасе лег в постель. Ему казалось, что этот мрак возвещает ему гибель. Утром он заставил себя пойти в церковь. Великий шаг оказался трудным. Он едва не побежал назад, от церкви, но Господь помог ему.
Церковь была еще пуста, служители убирали алтарь, никто не мешал Нифонту. Он подошел к иконе Пречистой Девы, так как всегда почитал Заступницу и Матерь рода христианского.
— Помилуй меня, — возопил он к иконе, — помоги мне по Твоей великой милости, Ты упование и надежда кающегося.
И тут совершилось чудо. Лик Богоматери просиял, и улыбка отразилась на лике Пречистой. Нифонт словно переродился. Он понял, что Владычица жалеет его и готова помочь ему. Протягивая руки к иконе, он взывал:
— Господи, Ты послал на помощь Пречистую Свою Матерь. Ты воздвиг Ее как молитвенницу за нас.
С миром в душе, с надеждой, зародившейся в измученном сердце, он приложился к иконе Пречистой. Он говорил себе:
«Смотри, окаянная душа, смотри, как возлюбил нас Бог, как идет навстречу, когда мы бежим от Него. Помощницей нам Он послал Свою Пречистую Матерь, а мы и Ее отвергаем».
Но темные силы не могли так просто отпустить его. Ему предстояла тяжкая борьба. В первую же ночь ему явился во сне в виде бывшего товарища по распутству диавол. Он стоял и с укором смотрел на него. Нифонт спросил, почему?
— Вот уже третий день, — отвечал диавол в образе товарища, — ты ходишь к своему другу Никодиму, и я скорблю, что ты забыл обо мне.
И на этом сновидение прекратилось. Нифонт понял, что враг рода человеческого удручен его покаянием. Он опять пошел в церковь и молился Богоматери до тех пор, пока снова на ее лике не отразилась улыбка. И тогда он почувствовал в сердце благодать.
С тех пор икона стала поддерживать его. Если он делал что-нибудь дурное, лик Богоматери, когда он становился перед ним на молитву, делался гневным и строгим.
Смиряя плоть, он иногда, затворившись в своей хижине, бичевал себя так, что от ран отпадали куски тела. Четыре года провел Нифонт в искупительном подвиге, и, наконец, на него сошла благодать Божья, которая никогда с тех пор не покидала его. Он стал великим чудотворцем, страшным темной силе, был удостоен дивных видений и по прозорливости своей имел озарения, которые поясняли людям тайны духовной жизни.
Вифлеемские младенцы
Первыми святыми мучениками христианского мира были невинные Вифлеемские младенцы, которых перебили после Рождества Христова по приказанию царя Ирода.
Когда волхвы пришли в Иерусалим, они спросили:
— Где родившийся Царь Иудейский? Мы видели Его звезду на востоке, и пришли Ему поклониться.
Ирод, правивший Иудеей под главенством Рима, испугался за свою власть и стал расспрашивать первосвященников и книжников, где должен родиться Христос. Ему ответили, что в Вифлееме Иудейском — городе, который находиться недалеко от Иерусалима. Ирод поручил волхвам разузнать подробно о родившемся отроке и рассказать ему. Он надеялся таким образом убить родившегося Царя Иудейского.
Но волхвы получили от Ангела приказание не возвращаться к Ироду. Тщетно прождав волхвов, он понял, что они к нему не вернутся, и пришел в страшную ярость.
Он издал приказ убить всех младенцев в Вифлееме и окрестностях, уверенный, что в их числе будет и чудный Младенец.
Но Иосиф Обручник, предупрежденный Ангелом об опасности, увез святую Деву с Младенцем в Египет.
Предание говорит, что в Вифлееме и окрестностях было убито четырнадцать тысяч младенцев. Они были первые, кто пострадал за Христа, хотя и не знали Его.
Лютый зверь
Рассказ из жизни историка Н. М. Карамзина
Будучи десятилетним мальчиком, в один жаркий летний день он читал книгу под тенью старого дуба в лесу, а его дядька-старик сидел на траве неподалеку. Вдруг нашла грозовая туча, блеснула молния, и полил дождь. Старик позвал мальчика домой.
Не прошел он и нескольких шагов, как из лесной чащи выбежал медведь и бросился на него. Мальчик шел в задумчивости и не видел опасности. Еще минута, и он был бы в лапах лютого зверя, но в это с время грянул страшный гром, какого мальчик еще никогда не слыхивал; ему показалось, что небо над ним обрушилось, что молния как бы обвилась вокруг его головы… Он закрыл глаза, упал на колени и только мог сказать: «Господи!»
Когда мальчик открыл глаза, то увидел перед собой убитого молнией медведя. Мальчик долго стоял на коленях, он долго не мог прийти в себя. Наконец, он устремил глаза на небо, и, несмотря на черные, густые тучи, как воочию увидел, сердцем почувствовал присутствие там Бога Спасителя. И у него полились слезы глубокой, горячей благодарности Господу за спасение жизни.
Он сам описал этот случай и в заключение своего рассказа сказал: «Читатель, верь или не верь, но этот случай — не выдумка!..»
Любовь медведицы
Валерок в восторге; на свой день рождения он получил настоящее ружье 24-го калибра, и отец часто берет его на охоту. Можете представить себе его торжество, когда впервые он подстрелил двух куропаток и потом каждый раз приносил домой дичь.
Отец Валерка, пригласил охотников на облаву на медведя, которая устраивалась с загонщиками, или, как их здесь в Полесье называют, «гучками» — от слова гукать — кричать. Из охотников выбирают распорядителя, который командует всей охотой. Он нанимает мужика: его обязанность обойти с лесником местность, осмотреть весь лес, разыскать берлогу медведя; если облава на волков или зайцев, то след зверя зимой на снегу. Когда известно, где зверь, его окружают, пускают в ту сторону загонщиков и они с криком: «гугу, гугу, гугу» начинают пугать медведя; охотники, расставленные по указанию распорядителя, стреляют в испуганное животное, которое от шума и криков выходит прямо на них…
Валерок стоит на своем месте рядом с отцом; ему и жутко встретиться с глазу на глаз с медведем и любопытно. Он не спускает глаз с черной точки, которая показалась впереди. Вот она приближается… растет… Валерок ясно различает черно-бурого медведя, озирающегося по сторонам и прямо идущего на них; но кто же это рядом с ним? Крошечный неуклюжий медвежонок! Он кубарем катится за матерью, едва поспевая за ней. Медведица остановилась. Потом она вдруг начинает рычать и гонит прочь от себя детеныша. Раздался выстрел, и медведица всем своим грузным телом повалилась на землю, но это продолжалось только мгновение: она быстро вскочила, схватила медвежонка и начала его шлепать. Испуганное маленькое животное в ужасе бросилось в сторону от матери и побежало прямо на загонщиков.
Отца так поразила эта картина, что он опустил ружье и крикнул сыну: «не стреляй!»
Валерок, пораженный, тоже опустил ружье и полный жалости и любви к медведице сообразил, как помочь ей убежать, о чем и сказал отцу. Добрый отец понял его и, взяв мальчика за руку, спрятался в кустах. Таким образом, он разорвал цепь, окружавшую медведицу и дал ей возможность скрыться в глубь леса. Рана ее, видимо, была не серьезна, и зверь, не замечая охотников, помчался в чащу, громко рыча. Медвежонок, услыхав рев матери, очевидно зов ее, остановился, быстро повернулся и пустился вдогонку.
«МАМА!»
Родители Маманта, Феодот и Руфина, происходили из старинного знатного рода, были славны и богаты.
Блаженная Руфина ожидала рождения первенца, когда они с мужем были схвачены одним из гонителей христиан и посажены в темницу.
Феодот знал суровость мучителя и немощь своего тела. Он не хотел изменить Христу, но и страшился того, что не вынесет мук. И он искренне помолился: